Ли Чайлд - 61 час (в сокращении)
— Я разочарована. Уверены, что не помните меня?
— Мне надо поговорить с вашим командиром.
— С этим придется подождать, — сказал голос. — Не верится, что вы меня не помните.
— Можно высказать догадку? Я думаю, вы фильтр. Ваш начальник хочет выяснить, тот ли я, за кого себя выдаю. Если скажу, что помню вас, я не прошел тест. Но я вас не помню.
— Я у вас занималась.
— Нет. Вы прочли мое досье, вот и все. Название курса было только для отвода глаз. Речь шла о том, как морочить федералов, а не сотрудничать с ними. Если бы вы в самом деле там были, вы бы это знали.
В голосе улыбка.
— Отлично. Вы прошли тест.
— Так кто вы в самом деле?
— Я — это вы. Я командир сто десятого подразделения. Сижу сейчас за вашим столом.
Ричер помнил стол довольно хорошо. Армейский канцелярский стол, стальной, окрашенный зеленой краской, стершейся по ребрам до металла уже тогда, когда он впервые за него сел. Голос сказал:
— С правого края большая вмятина. Говорят, вы сделали ее с помощью чьей-то головы. Это правда?
— Думаю, это сделали такелажники.
— Она круглая и очень ровная.
— Может, они уронили шар от боулинга. Как вас зовут?
— Не будем уточнять. Присвойте мне кодовое имя.
— Хорошо, продолжайте говорить. Постараюсь придумать такое, чтобы шло человеку.
Снова улыбка в голосе.
— Говорят, что вмятину в столе сделала голова полковника. Говорят, за это вас и уволили из сто десятого.
— Меня не уволили. Я получил новое назначение.
— Только потому, что этот полковник никому не нравился.
— Аманда.
— Аманда. Хорошо. Что я могу для вас сделать?
— В Южной Дакоте есть городок Болтон. Примерно в середине штата, милях в двенадцати к северу от федеральной магистрали девяносто.
— Я знаю, где это. Наша система показывает, что вы говорите из полицейского отделения, и показывает ваши координаты. Сейчас я вижу Болтон на моем ноутбуке. Через «Гугл».
— В пяти милях к западу от города есть заброшенный военный объект. Мне надо знать, что там было.
— Прокручиваю и увеличиваю масштаб. Единственный объект к западу от города похож на исправительно-трудовой лагерь. Пятнадцать бараков и более старое здание, два ряда по восемь. И длинная прямая дорога. Мили две.
— Более старое здание похоже на частный дом?
— Сверху оно выглядит в точности как дом.
— Хорошо, но мне этого мало.
— Хотите, чтобы я приехала в Южную Дакоту?
— Поскольку я застрял здесь из-за пурги и делать мне больше нечего, это было бы чудесно. Но пока достаточно посмотреть в архивах. Мне надо знать назначение объекта, его размеры и архитектуру.
— Позвоните мне в конце рабочего дня.
В трубке щелкнуло, и голос пропал.
9.55. Осталось сорок два часа.
4
Адвокат остановил машину на стоянке своей конторы и надел боты. В вестибюле он их снял, положил в пакет и вместе с портфелем понес к лифту. Секретарша поздоровалась с ним в дверях. Он протянул руку за листками с сообщениями.
Их было восемь. Три — внутриконторские дела. Четыре касались чисто юридических вопросов. В последнем требовалось провести совещание с клиентом в тюрьме по поводу дела № 517713 в двенадцать часов дня.
Ричер вышел из дежурки и обнаружил Питерсона в пустом кабинете. Здесь вдоль стен тянулись доски для объявлений, высотой от уровня пояса до уровня головы. Питерсон прикалывал вчерашние фотографии места преступления. Мертвец в черном.
— Мы получили результаты вскрытия, — сказал Питерсон. — Его переместили.
— В городе есть нехорошие районы? — спросил Ричер.
— Есть получше, есть похуже.
— Вы проверили бары — подозрительные пятна или только что вымытые полы?
— Думаете, это была драка в баре?
— Возможно. Что патологоанатом сказал об орудии?
— Оно было круглое, довольно гладкое. Может быть, заборный столб или водосточная труба.
— Ни то ни другое. Столб и труба слишком толстые, удобно не обхватишь, чтобы нанести сильный удар, — сказал Ричер. — Мое предположение — бейсбольная бита. Зимой они в чуланах и гаражах. Иногда, правда, под стойкой в баре, где бармену легко до нее дотянуться. Где пьют тюремные надзиратели?
— Думаете, это кто-то из них?
— Надзиратели привычны к дракам.
Питерсон помолчал.
— Есть еще идеи?
Ричер помотал головой и сказал:
— Я выйду. Скоро вернусь.
Снег по-прежнему шел густо. Ричер поднял капюшон одолженной парки. Напротив была площадь, на площади — несколько коммерческих заведений. Из вентиляционной трубы на крыше одного из них шел пар. Скорее всего, химчистка или ресторан. Это означало, что есть шанс позавтракать в такой поздний час. Ричер побрел по снегу. Пар, оказалось, поднимался над кафе. Он вошел. За столиком в одиночестве сидел Джей Нокс. Судя по посуде на столе, он завтракал основательно и долго. Ричер остановился напротив него и положил руку на спинку стула, как бы спрашивая разрешения подсесть. Нокс ему не обрадовался, но и не выразил неудовольствия. Он был хмур и погружен в свои мысли. Ричер тем не менее сел и спросил:
— Как дела?
— Меня подселили к семье. Люди как люди, — пожал плечами Нокс.
— Но вы пришли сюда и долго завтракали.
— Мне они не особенно нравятся, ясно? А вас куда поселили?
— К полицейскому, который приезжал к автобусу. Что слышно?
— Утром туда приехали тягачи. Увезли автобус с шоссе. Новый приедет сюда, когда кончится буран.
— Неплохо.
— Ну да, только он приедет со своим шофером. Это значит, я буду пассажиром всю дорогу и обратно до Сиэтла. Это значит, мне ничего не заплатят, начиная с четырех часов вчерашнего дня.
— Это хуже.
— Они должны что-то сделать с проклятым мостом. — Нокс встал и натянул на себя тяжелую куртку и вышел за дверь.
Подошла официантка, Ричер заказал самый плотный завтрак.
10.55. Остался сорок один час.
Адвокат оставил портфель в кабинете, но боты в полиэтиленовом мешке взял с собой. Он надел их в вестибюле и пошел к своей машине. Пристегнулся, завел мотор, включил дворники. Он знал, что шоссе еще закрыто. Но были объездные пути. Он стащил с себя боты, поставил ногу в кожаной туфле на педаль тормоза и передвинул селектор передач на D — вперед.
Ричер еще доедал свой завтрак, когда вошел Питерсон. Он положил руку на спинку стула, где перед тем сидел Нокс. Ричер вилкой предложил ему сесть. Питерсон сел и сказал:
— Извините, что не накормили вас дома.
— Ничего страшного. Вы и так были более чем любезны.
— Когда ребята уезжают из дома, Ким прячется у себя в комнате. Вы когда-нибудь испытывали одиночество?
— Случалось, — ответил Ричер.
— Ким сказала бы, что вам не известно, что это такое. Если только вы не просиживали день за днем на задней веранде в Южной Дакоте, и, куда ни глянешь, на сто миль кругом ничего нет.
— Разве она не местная?
— Местная, но привыкнуть к чему-то — это еще не значит полюбить.
— Наверное.
— Мы проверили бары. Нашли один с очень чистым полом, там частенько пьют надзиратели. Бармен исчез. Спешно уехал вчера.
— Понятно, — сказал Ричер.
— Спасибо, — сказал Питерсон.
— Не за что. — Ричер подцепил половину уплотнившегося желтка и отправил в рот.
— Есть еще соображения? — спросил Питерсон.
— Я понял, как общается с внешним миром ваш арестованный. Он завел дружка в тюрьме или кого-то принудил. Ваш главарь инструктирует дружка, а тот передает своему адвокату. Как параллельные колеи. Вы прослушиваете не ту комнату.
Питерсон с минуту молчал.
— Что-нибудь еще?
— Мне надо найти магазин одежды. Дешевый, без затей.
Магазин одежды, который посоветовал Питерсон, располагался за квартал от площади. Там продавали прочную одежду для фермеров. Выбор небогатый, цвета тусклые. Ричер начал снизу — с черных непромокаемых ботинок. Затем перешел к одежде. Взял оливковую, потому что служил в армии и оливковое шло к одолженной светло-коричневой парке. Он выбрал брюки с фланелевой подкладкой, футболку, фланелевую рубашку и толстый свитер. Добавил к этому трусы, черные перчатки и вязаную шапку цвета хаки. Ущерб — 120 долларов. Четыре дня носки по цене 30 долларов в день. Что составляло десять с лишним тысяч долларов в год только на одежду. Сумасшествие, сказал бы кто-то. Большинство людей тратит на одежду гораздо меньше десяти тысяч в год. У них небольшое количество хороших вещей, которые хранятся в шкафу. Но шкафы находятся в домах, а дома стоят гораздо больше десяти тысяч в год. Так кто в итоге сумасшедший?
Он переоделся в примерочной кабинке и выбросил старые вещи в мусорный ящик. Ему все равно было холодно.
Когда он пришел в полицию, там стоял дым коромыслом.
