Дин Кунц - Подозреваемый
– Бобби Окадан? Я работаю у него на участке.
– Да, я знаю.
– Мужчина, которого убили, – это не мистер Окадан.
– Нет.
– Тогда кто? Родственник, друг?
Таггарт ушел от ответа.
– Я удивлен, что вы не узнали собаку.
– Один золотистый ретривер не отличается от другого.
– Не совсем. У каждого есть индивидуальные особенности.
– Мишики, – вспомнил Митч.
– Это кличка собаки, – подтвердил Таггарт.
– Мы работаем на участке по четвергам, и домоправительница держит собаку в доме, чтобы она не путалась у нас под ногами. Так что я главным образом видел ее через стеклянные двери, которые выходят в сад.
– Судя по всему, Мишики этим утром выкрали с участка Окаданов, где-то в половине двенадцатого. Поводок и ошейник не принадлежат Окаданам.
– Вы хотите сказать: собаку украл мужчина, которого застрелили?
– Похоже на то.
Эти слова решили проблему с визуальным контактом. Теперь Митч просто не мог отвести глаз от детектива.
Но Таггарт наверняка пришел не для того, чтобы поделиться столь необычной информацией. Наверняка она послужила исходной точкой для умозаключений детектива и вопросов, которые он хотел задать Митчу в свете вновь открывшихся обстоятельств.
В доме зазвонил телефон.
Похитители обещали связаться с ним в шесть вечера. Но они могли разозлиться, если б позвонили раньше и не смогли его найти.
Митч начал подниматься с кресла, но слова Таггарта остановили его:
– На вашем месте я бы не снимал трубку. Скорее всего, это мистер Барнс.
– Игги.
– Мы с ним разговаривали полчаса тому назад. Я просил его не звонить сюда, пока я не поговорю с вами. С тех пор он боролся со своей совестью, и наконец совесть победила. Или проиграла, смотря с какой стороны посмотреть.
– Так о чем, собственно, речь? – спросил Митч, опустившись в кресло.
Игнорируя его вопрос, Таггарт задал встречный:
– Как по-вашему, сколь часто воруют собак, мистер Рафферти?
– Я даже не представлял себе, что их могут воровать.
– Такое случается. Но воруют их не так часто, как автомобили, – улыбка Таггарта не была заразительной. – Собаку нельзя разобрать на части, как «Порше». Хотя время от времени их крадут.
– Я вам верю.
– Породистая собака может стоить тысячи долларов. Но зачастую вор и не собирается ее продавать. Просто решил заполучить красивого, чистопородного пса, не заплатив ни цента.
Хотя Таггарт держал паузу, Митч не знал, что и сказать. Ему хотелось побыстрее закончить разговор. И при этом не терпелось узнать цель этого разговора. Конечно же, кража собаки была лишь прелюдией.
– Собак некоторых пород крадут чаще других, потому что они известны за свой кроткий нрав, неспособность противостоять вору. И золотистые ретриверы в этом смысле особенно популярны. Они легко идут на контакт с незнакомыми людьми и неагрессивны.
Детектив опустил голову, уперся взглядом в пол, словно размышляя над своей следующей фразой.
Митч не верил, что Таггарту нужно собираться с мыслями. У этого человека каждая мысль знала свое место, как марширующие на плацу солдаты.
– Собак обычно воруют из припаркованных на стоянках автомобилей, – наконец продолжил детектив. – Люди оставляют собаку в салоне, дверцы не запирают. Когда возвращаются, Фидо уже нет, а потом кто-то зовет его Герцогом.
Осознав, что вцепился в подлокотники плетеного кресла с такой силой, будто его уложили на огромную сковороду и он ждет, пока палач разожжет под ней огонь, Митч попытался расслабиться.
– Или хозяин привязывает собаку к парковочному счетчику у магазина. Вор развязывает узел поводка и уходит со своим новым лучшим другом.
Еще пауза. Митч ее выдержал. Лейтенант Таггарт заговорил, не поднимая головы:
– Крайне редко, мистер Рафферти, собаку крадут со двора владельца ясным весенним утром. Все редкое, необычное разжигает мое любопытство. И я начинаю разбираться, что к чему.
Митч поднял руку и начал массировать шею, как, возможно, поступил бы расслабившийся человек, понимающий, что речь идет о чем-то, совершенно его не касающемся.
– Странное дело, вор пришел в такой район пешком и ушел на своих двоих с украденной собакой. Странно, что при нем не было никаких документов. Еще более странно, что его убили, едва он отшагал три квартала. А самое удивительное, мистер Рафферти, состоит в том, что вы, главный свидетель убийства, его знали.
– Но я его не знал.
– В свое время, – настаивал Таггарт, – вы знали его очень хорошо.
Глава 10
Белый потолок, белые половицы, белые плетеные кресла, черно-серая ночная бабочка. Если раньше крыльцо казалось Митчу таким знакомым, светлым и просторным, то теперь вдруг потемнело, сжалось, стало чужим.
Таггарт все еще не поднимал головы.
– Один из джейков присмотрелся к убитому и узнал его.
– Джейков?
– Один из полицейских. Сказал, что два года тому назад арестовывал этого парня по обвинению в хранении наркотиков после того, как остановил за нарушение правил дорожного движения. В тюрьму он не попал, но отпечатки его пальцев хранились в нашем архиве, поэтому мы быстро установили, кто он. Мистер Барнс говорит, что вы оба учились с убитым в одном классе средней школы.
Митчу очень хотелось, чтобы детектив встретился с ним взглядом. Таггарт, несомненно, отличил бы искреннее изумление от наигранного.
– Его звали Джейсон Остин.
– Я не просто учился с ним в одном классе, – ответил Митч. – Джейсон и я целый год снимали одну квартиру.
Вот тут Таггарт поднял на него глаза.
– Знаю.
– Игги сказал вам об этом.
– Да.
Митч попытался продемонстрировать полную открытость.
– После средней школы я год жил с родителями, учился на курсах.
– Декоративного садоводства.
– Совершенно верно. Потом поступил на работу в компанию, которая этим занималась, и уехал из родительского дома. Хотел иметь свою квартиру. Но полностью оплачивать ее не мог, поэтому мы с Джейсоном сняли одну на двоих.
Детектив опять наклонил голову, словно предпочитал смотреть Митчу в глаза, когда тот чувствовал себя не в своей тарелке.
– На тротуаре лежал не Джейсон, – уверенно добавил Митч.
Таггарт открыл клапан белого конверта.
– Его опознал не только полицейский, чьи слова подтвердили отпечатки пальцев, но и мистер Барнс.
Он вытащил из конверта цветную фотографию размером восемь на десять дюймов и протянул Митчу.
Полицейский фотограф изменил положение трупа, чтобы в объектив попали три четверти лица. И голову повернул влево, чтобы сама рана осталась за кадром.
Лицо чуть деформировалось пулей, которая вошла в один висок, пробила мозг и вышла между вторым виском и затылком. Левый глаз закрылся, зато правый чуть не вылезал из орбиты, придавая убитому сходство с циклопом.
– Возможно, это Джейсон, – признал Митч.
– Он самый.
– На месте преступления я видел только часть его лица. Правую, которая пострадала больше всего, ту, где вышла пуля.
– И вы, вероятно, не приглядывались.
– Нет. Не приглядывался. Как только я понял, что он мертв, у меня пропало всякое желание приглядываться.
– И на лице была кровь, – кивнул Таггарт. – Мы ее вытерли, прежде чем сфотографировали его.
– Кровь, ошметки мозга, поэтому я и не приглядывался.
Митч не мог оторвать глаз от фотографии. Она казалась ему пророческой. Мог прийти день, когда вот так сфотографируют его лицо. Потом покажут фотографию родителям и спросят: «Это ваш сын, мистер и миссис Рафферти?»
– Это Джейсон. Я не видел его лет восемь, может, и девять.
– Вы снимали с ним на пару квартиру, когда вам было восемнадцать?
– Восемнадцать, девятнадцать. Всего год.
– Примерно десять лет тому назад.
– Около того.
Джейсон, Митч это помнил, всегда держался на удивление спокойно, вел себя так, будто знает все секреты вселенной. Никто и ничто не могло его удивить.
А вот теперь, похоже, он удивился. Один глаз вылезает из орбиты, рот раскрыт. Да, лицо удивленного до глубины души человека.
– Вы вместе учились в школе, вместе снимали квартиру. Почему потом не виделись?
Пока Митч вертел в руках фотографию, Таггарт внимательно всматривался в него. И взгляд детектива пронзал насквозь.
– Мы многое воспринимали по-разному.
– Вы же не составляли семью. Просто на пару снимали квартиру. Поэтому и ставили перед собой разные цели.
– В принципе, мы хотели одного и того же, но расходились в выборе средств для достижения желаемого.
– Джейсон хотел получить все сразу и легко, – предположил Таггарт.
– Я думал, что его ждут крупные неприятности, и не хотел, чтобы они задели и меня.
– Вы – человек законопослушный, не ищете кривых путей.
– Я не лучше любого другого, наверняка хуже некоторых, но воровать бы я никогда не стал.
– Пока мы знаем о нем немного, но нам известно, что он арендовал дом в бухте Хантингтона за семь тысяч долларов в месяц.
