Олег Бажанов - Герой нашего времени.ru
Сигналы радиомаяка продолжали устойчиво прослушиваться, — это означало, что группу эвакуации всё ещё ждали внизу. Но даже если раньше чеченцы наших спецназовцев не засекли, то теперь уж точно вертолёты своим получасовым гудением переполошили все окрестности. На месте командира спецназа Иванов увёл бы группу разведчиков на запасную точку. Но маяк упорно продолжал подавать сигналы.
Иванов занял своё место в строю кружащихся вертолётов и поставил задачу лётчику-штурману: сделать расчёт по запасу топлива.
— Учитывая встречный ветер, через пятнадцать минут надо идти домой, — перепроверив свои расчёты, доложил Ващенка, отрываясь от штурманской линейки. — Если, конечно, мы не хотим сегодня пообедать на Ханкале.
Ещё через пять минут бесполезного кружения в эфир прошла команда ведущего:
— «703-й», постарайся пробить облачность. Только давай побыстрее.
В ответ короткое:
— Понял.
От группы отделился один «Ми-8» и нырнул в пугающую серо-белую неизвестность.
— Что он делает?! — возмутился Ващенка, имея в виду командира эскадрильи МВД. — Рискует своими мужиками. Сказали же, что облачность — до самых гор! Всех домой надо уводить. Топлива с гулькин нос, а если встречный ветер усилится — попадаем к чёртовой матери!
— Спокойно, Андрюха, ведущий выполняет поставленную задачу, — сказал Иванов, думая о том же. — Сядем на «Северном».
— В таких-то облаках и всей группой? — не унимался Ващенка. — Даже, если и сядем, сегодня нас уже не выпустят на базу. А ночевать в вертолёте что-то не хочется.
В это время в эфир вышел командир «двадцатьчетвёрок»:
— Внимание ведущему. Топлива только до дома. Буду уходить.
Иванов знал, что по конструктивным особенностям запас топлива на «Ми-24» меньше, чем на «Ми-8», и судя по его расходу, ребятам, действительно, пора было уходить на базу.
— Пойдёте на запасной! — отрезал ведущий.
— Вот дерьмо!.. — прокомментировал Ващенка по внутренней связи.
Через минуту тишины снова ожил эфир:
— Я — «703-й», докладываю: облачность — десятибалльная, толщиной более тысячи метров. Пробить не могу, радиовысотомер показывает, подо мной — горы. Иду к вам.
Примерно через минуту одинокий вертолёт вынырнул из облаков километрах в двух северо-восточнее от основной группы.
Надо было возвращаться, но вертолёт ведущего всё ещё продолжал метаться над сплошным одеялом из облаков в надежде отыскать в них хотя бы маленькую дырочку. В эфир снова вышел командир «двадцатьчетвёрок»:
— Принимаю решение: уходим по топливу.
Три пары «Ми-24» взяли курс на северо-запад.
— Молодец! — радостно прокомментировал Ващенка.
Иванов тоже решился. Доложив ведущему группы об остатке топлива на борту и дав команду Ильясу Мингазову следовать за собой, он обратился к уходящим «двадцатьчетвёркам»:
— Мужики, наша пара присоединяется.
Увидел бы даже слепой, что спасательная миссия, не по вине вертолётчиков, провалилась, и пытаться и дальше пробивать облачность в таких условиях мог только безумец. Поэтому Иванов, на свой страх и риск, принял решение уводить свою пару на аэродром. Он понимал, что рискует головой, но считал, что бессмысленно рисковать головами своих подчинённых и молодых солдат не имеет права.
— Мы с вами будем разбираться! — долетела вслед уходящим угроза ведущего.
Никто ему не ответил. Лишь Ващенка прохрипел по внутренней радиосвязи:
— Командир, ох, и получишь же ты!..
— Переживём, — отмахнулся Иванов.
Опыт и интуиция подсказывали Александру, что в данной ситуации он поступает правильно.
Как и предсказывал Ващенка, на обратном маршруте встречный ветер усилился. С половины пути, пожелав друг другу удачи, отделившийся маленький отряд вынужден был разбиться на две группы: «Ми-24» по остатку топлива ушли на «Северный», а Иванов, ещё раз сверив расчёты, решил вести свою пару в Моздок. «Домой», — как говорил Ващенка. И, как оказалось впоследствии, правильно сделал. На обратном пути командир эскадрильи МВД доложил на землю о срыве операции и «бегстве» вертолётов армейской авиации. Как и заведено, никто в штабе МВД разбираться с причинами неудачи не стал, а, получив доклад, там сразу начали «принимать соответствующие меры». Как рассказывали потом лётчики «двадцатьчетвёрок», сразу же после посадки их арестовали, и они предстали перед грозными очами МВДшного начальства. Распекавший их краснопогонный генерал валил на них всю вину за неудавшуюся операцию, обзывая «гнидами», «сволочами» и «предателями Родины», обещал самые беспощадные меры, а старшего их группы опытнейшего командира звена предложил расстрелять тут же, перед строем. А конкретно майора Иванова, ведущего пары «Ми-8», генерал пригрозил завтра же отдать под трибунал. Причём его не интересовали ни топливо, ни погодные условия. Пыл этого разбушевавшегося начальника несколько поостыл, когда на его глазах из облаков в беспорядке начали «сыпаться» вертолёты МВД, у которых прямо на взлётно-посадочной полосе и рулёжных дорожках, выработав последние капли керосина, останавливались двигатели. Только чудом никто не разбился.
Пара Иванова дотянула до Моздока на аварийном остатке топлива — встречный ветер сделал своё дело. Иванов помнил, как уже на снижении, перед входом в облака, на приборной доске с раздражающим постоянством мигало красное табло, предупреждающее об аварийном остатке топлива. Это очень действовало на нервы, но больше всего Иванова беспокоило то, как зайдёт в таких сложных условиях на посадку его ведомый. В случае ошибки, на повторный заход топлива могло не хватить. Пройдя привод, Иванов дал команду Мингазову идти на снижение самостоятельно и, пропуская его вперёд, пошёл за ним на трёхминутном интервале. Он видел, как машину Мингазова поглотила серо-белая пелена. По радиообмену Иванов мог контролировать место положения впереди идущего вертолёта на «схеме». «Только бы он смог! — как заклинание повторял про себя Иванов. — Господи, помоги ему!». Александра очень беспокоило то обстоятельство, что Мингазов не имел большого опыта полётов в сложных метеоусловиях.
— Пора, — доложил Ващенка, выключив секундомер, и Иванов направил машину в серо-белую мглу.
Когда Мингазов запросил разрешения зарулить на стоянку, Иванов вздохнул облегчённо: «Сел!». И переключил всё внимание на приборы.
Земля на этот раз показываться вообще не спешила. Облака кончились только на ста пятидесяти метрах, и всё, что Иванов смог увидеть с такой высоты, — внезапно открывшееся начало взлётно-посадочной полосы и линии стоянок. Над аэродромом моросил мелкий дождь: от мокрой «бетонки», от техники на стоянках, казалось, шёл пар. После мягкой посадки Иванов зарулил машину на стоянку, вслед за благополучно приземлившимся подчинённым. Но этот вылет стоил Иванову не одной пряди седых волос.
— Удивительно, но никто потом со мной не разбирался, — часто рассказывал Иванов своим друзьям эту историю. — Как поведал один офицер ФСБ, тот самый отряд спецназа МВД был взят чеченцами в плен, радист отряда стал работать на боевиков. И если бы мы тогда попытались зайти на посадку, то нашей участи можно было бы не завидовать. Но об этом я узнал намного позже и думал, что обо мне в суматохе просто забыли — повезло. Вот и выходит, что тут нас спас случай или чудо. А может, крестик и молитва? Как после этого не стать суеверным?
Он часто задавал себе этот вопрос: почему ему всегда так везло? Чудо? Судьба? Или что-то ещё? Ведь не однажды везло…
Иванов никогда не забудет случай, произошедший в Афганистане, когда он ещё старшим лейтенантом летал на правом сиденье у майора Болышева. В тот день их экипажу была поставлена задача доставить небольшой отряд афганской армии, состоящий из десяти человек, на одну из горных троп для проведения операции по перекрытию караванного пути для «духов». Но почему-то перед самым вылетом порядок задания изменили: отряд афганцев взял на борт более опытный заместитель командира эскадрильи, а экипажу, в составе которого находился Иванов, пришлось идти ведомым, чтобы прикрывать посадку и взлёт ведущего вертолёта.
Болышев ещё подначил тогда перед взлётом замкомэска:
— Володя, ты зачем брился утром? Не повезёт сегодня.
Тот только отмахнулся.
С высоты полёта Иванов видел, как из приземлившегося вертолёта выпрыгивали афганские солдаты, как они, торопясь, стали подниматься в горы. Видел, как крутились винты ведущего вертолёта, но тот всё тянул со взлётом. Болышев и сам Иванов долго пытались вызвать по радио заместителя командира эскадрильи, но тот почему-то не выходил на связь. Наконец командир экипажа принял решение идти на посадку. Соблюдая меры предосторожности, они приземлились рядом с молотившим винтами вертолётом заместителя командира эскадрильи. Борттехник, посланный Болышевым посмотреть, что случилось с экипажем ведущего, прибежал очень быстро бледный как простыня, твердя только одно: «Они там зарезанные!..».
