Джеффри Дивер - Адская кухня
— Это не так подозрительно. К тому же, наш пироманьяк старается причинить как можно больше ущерба. Этти просто случайно наткнулась именно на него. Вполне вероятно, она даже понятия не имела, что именно он собирается сделать.
Пеллэм, в прошлом киносценарист, частенько смотрел на жизнь как на последовательность сюжетов. И сейчас ему показалось, что в этом сюжете есть несколько дыр.
— Хорошо, Агентство должно было прислать Этти страховой полис. Что она сказала, увидев его?
— Агентство утверждает, что она сама взяла бланк, заполнила его и прислала по почте. Затем договор переправили в центральное отделение. Ее экземпляр подписанного договора был выслан Этти по почте за день до пожара, поэтому она его так и не получила.
— Значит, агент или клерк смогут подтвердить, что это была не Этти.
— Клерк опознал по фотографии Этти ту женщину, которая брала бланк договора.
Пеллэм, всегда скептически относившийся к теории заговоров, почувствовал, что сейчас имеет дело с запутанным сюжетом, достойным фильма режиссера и сценариста Оливера Стоуна.
— А что насчет страховой премии? — спросил он.
— Оплачена наличными.
— Ну а что говорит сама Этти?
— Разумеется, все отрицает, — рассеянно бросил Бейли, словно с юридической точки зрения отрицание обвиняемого значило не больше, чем муха, разгуливающая по стойке бара. — А теперь давайте перейдем к делу. Официальное предъявление обвинений назначено на завтра. Помощник окружного прокурора ворчит о том, чтобы перенести его на более поздний срок. Вы знаете, что такое официальное предъявление обвинений? Это процедура, в ходе которой обвиняемый должен…
— Я знаю, что это такое, — остановил его Пеллэм. — Каковы шансы добиться для Этти освобождения под залог?
— На мой взгляд, сумма не должна будет быть слишком высокой. Я переговорю со знакомыми поручителями.[9] Поскольку Этти прикована к постели, риск будет не слишком большим. К тому же, ее обвиняют не в убийстве.
— Мистер Бейли… — начал было Пеллэм.
Адвокат поднял руку.
— Пожалуйста, зовите меня Луисом.
Бейли прорычал свое имя, на мгновение превратившись в персонажа Деймона Раньона,[10] на которого ему очень хотелось быть похожим.
— Вам уже приходилось заниматься такими делами? — спросил Пеллэм.
— А. — Откинув голову назад, Бейли похлопал себя по дряблому подбородку, после чего посмотрел Пеллэму прямо в глаза. Его взгляд стал осмысленным и сосредоточенным. — Я видел, что вы изучаете меня. Галстук, купленный на распродаже. Обтрепанные манжеты. Костюм, по которому плачет помойка. Вы обратили внимание на то, что ткань чуть отличается? Брюки я износил еще два года назад, поэтому пришлось купить другие. Я выбирал самые похожие. И, как человек воспитанный, вы ни словом не обмолвились по поводу моего исключительно «жидкого» обеда. — Он театральным жестом указал на правую руку. — Это кольцо у меня из Нью-Йоркского юридического колледжа. Кстати, он не имеет никакого отношения к Государственному университету штата Нью-Йорк. Между ними огромная разница. Я учился по ночам, а днем работал в суде. Между прочим, закончил в числе лучших двадцати выпускников курса.
— Я не сомневаюсь в том, что вы великолепный юрист.
— О, разумеется, это не так, — презрительно фыркнул Бейли. — Ну и что с того? Нам с вами предстоит защищать интересы не аристократии из Ист-Сайда. И не богемы Сохо и Уэстчестера. Вот в этом случае вам бы действительно понадобился хороший адвокат. Но у нас дело обитательницы Адской кухни. Этти Вашингтон бедна, она чернокожая, факты против нее, так что присяжные призна́ют ее виновной еще до того, как прокурор закончит читать обвинительное заключение. И закон не имеет к этому никакого отношения.
— А что имеет?
— Шестеренки, — театральным шепотом произнес Бейли.
Пеллэм решил не разыгрывать из себя человека законопослушного и промолчал. Мимо медленно проехала машина. БМВ-кабриолет. Даже в баре было слышно буханье басов популярной рэп-песни. Пеллэм уже несколько раз слышал ее по радио.
«Это мир белых людей, не надо быть слепым…»
Машина скрылась из виду.
— Шестеренки, — продолжал Бейли, мучая оливку в стакане. — Я имею в виду вот что: знакомясь с Адской кухней, в первую очередь необходимо уяснить, что здесь вас может убить кто угодно, по любой причине. Или вовсе без причины. Это аксиома. Так что же делать, чтобы остаться в живых? Ну, проще всего вести себя так, чтобы убить тебя было достаточно трудно. Держаться подальше от темных переулков, не смотреть встречным прохожим прямо в глаза, одеваться скромно, на перекрестках держаться рядом с другими людьми, в пивных и барах вроде этого как бы случайно упоминать фамилии профсоюзных боссов или полицейских из управления Южного Среднего Манхэттена.
— А при чем тут Этти?
— Все — прокурор, полиция, пресса, — идут по пути наименьшего сопротивления. А если же что-то застрянет в шестеренках состряпанного ими дела, они начнут искать кого-нибудь еще. Найдут другого первоклассного подозреваемого. Это единственное, что мы можем сделать для Этти. Насыпать песку в шестеренки.
— В таком случае, давайте дадим полиции другого подозреваемого. У кого еще мог быть мотив? У владельца здания, правильно? Который хотел получить страховку.
— Возможно. Я загляну в земельный кадастр и выясню, как у владельца обстоят дела со страховкой.
— А почему еще кому-нибудь могло прийти в голову сжечь жилой дом?
— Ну, во-первых, подростки устраивают поджоги просто ради забавы. В нашем городе это самая распространенная причина рукотворных пожаров. Причина номер два — месть. Такой-то и такой-то спит с чьей-то женой. Ему под дверь подливается немного легковоспламеняющейся жидкости, и дело сделано. Нередко преступники прибегают к поджогам, чтобы замести следы других преступлений. В основном, убийств с изнасилованием. Краж со взломом. Далее, как я уже говорил, мошенничества с пособиями социального обеспечения. Потом, пожары ради тщеславия — один сотрудник почты поджег свое отделение, а затем сам его погасил. Стал героем… А здесь, в Адской кухне часто подпаливают памятники истории. Город объявляет старые здания историческими достопримечательностями. Обычно если старое, обветшавшее здание перестает приносить доход, потому что стоимость технического обслуживания становится слишком высокой, владелец его сносит и на освободившемся месте строит новое, более прибыльное. Но памятник истории нельзя снести — он охраняется законом. И что происходит в этом случае? Господи, спаси и помилуй — совершенно случайно происходит пожар. Какое совпадение! Теперь владелец вправе строить все, что ему заблагорассудится. Если, конечно, его не поймают за руку.
— А дом Этти был объявлен историческим памятником?
— Не знаю. Но могу выяснить.
Тон, которым Бейли произнес последнее предложение, немного прояснил то, как смазываются шестеренки. Достав из заднего кармана брюк бумажник, Пеллэм положил его на стойку.
Лицо адвоката растянулось в подвыпившей улыбке.
— О, да-да, сэр, именно так и делаются дела в Адской кухне. Продаются все и вся. Быть может, даже я сам. — Улыбка поблекла. — А может быть, у меня просто слишком высокая цена. В здешних краях это считается этикой — когда человек продается только за очень большие деньги.
Мимо окна промчалась полицейская машина с зажженной мигалкой, но с выключенной сиреной. Почему-то эта таинственная тишина придала этому событию особую напряженность.
Вдруг Бейли стал мрачным. Это произошло настолько внезапно, что у Пеллэма мелькнула мысль, не спровоцировал ли второй — или третий? — коктейль приступ меланхолии. Адвокат отечески взял Пеллэма за руку, и сквозь дымку в его глазах мелькнула проницательность.
— Я хочу сказать вам одну вещь.
Пеллэм кивнул.
— Вы уверены, что вам нужно ввязываться во все это? Подождите. Прежде чем вы ответите, позвольте задать вам один вопрос. Вы говорили здесь со многими? Когда снимали фильм?
— В основном, с Этти. Но также взял интервью еще у человек двадцати.
Бейли кивнул, пытливо вглядываясь в лицо Пеллэма.
— Что ж, народ в Адской кухне идет на контакт легко. Вам дадут отхлебнуть виски прямо из бутылки и не станут вытирать горлышко, когда вы вернете ее назад. С вами будут часами разговаривать, сидя у подъезда. Иногда здешние люди так разговариваются, что их становится невозможно заткнуть.
— Совершенно верно, я в этом уже сам убедился.
— И это настраивает вас на добродушный лад, так?
— Ну да. Настраивает.
— Но это одни разговоры, — решительно заявил Бейли. — Это совсем не означает, что люди вас принимают. Или проникаются к вам доверием. И даже не мечтайте услышать настоящие тайны. Здешние люди ни за что не откроют их такому человеку как вы.
