Марина Эльденберт - Дневник Мелани Вэйр
Ненависть – кандалы, которые я добровольно замкнула на своих руках и ногах, и мне тяжело в них. Чем дольше я общаюсь с Дэей, тем тяжелее становится.
Господин в отъезде и когда вернется – неизвестно. Я искренне надеюсь, что где-нибудь в пути его догонит отравленная стрела или из колеса в повозке вылетит спица, и привезут его уже со сломанной шеей. Ещё лучше – если выбросят прямо в дороге, и его тело будут клевать птицы и драть на части дикие звери. Что в таком случае будет с нами, мне неизвестно – либо убьют, либо перепродадут. Я знаю только одно: я не хочу отдавать эту девочку ему. Дэя даже не в его вкусе, Господин сломает её и выбросит, как многих других.
Она спросила меня, как я жила все это время, и я ответила, что только благодаря ненависти. Сейчас мне кажется невозможным представить, что ещё несколько месяцев назад в моей жизни не было Дэи. Она появилась – и озарила мою темноту своим светом. Мне в голову приходят страшные мысли о побеге. Их не было раньше, но раньше рядом со мной не было её. Каждый день рядом с Дэей придает мне силы и уверенности в том, что мы должны избавиться от наброшенных на нас цепей. Когда Дэя засыпает, я любуюсь ей и думаю, что мы сможем вместе поедем к морю, когда будем свободны. Может быть, отправимся в её мир. Но получится ли у нас? Нам некуда бежать, у нас нет золота, и мы – женщины, бесправные по сути своей. Я раба собственных страхов и оков, и ненавижу себя за это. Временами не меньше, чем Господина.
Недавно я снова видела странный сон. В огромной зале, украшенном и освещенном светом множества узорчатых лампад, я восседала на возвышении, а синеглазый склонялся предо мной. Он и не только он: их было множество. Женщины в красивых одеждах и мужчины, в гораздо более скромных. Последние жались в сторонке, и только ему было дозволено приблизиться ко мне. Я слышала пение, и видела танцы, напоминающие ритуал или обряд. Все взгляды были обращены на меня, но я не замечала никого. Все они казались мне слишком жалкими, недостойными моего внимания.
Мы с Дэей много времени проводим в купальнях, а после прислужницы натирают наши тела маслами и разминают руки и ноги. Временами я ловлю на себе заинтересованные взгляды Дэи, и по телу разливается приятное тепло. Я учу её танцевать, и она учит меня. У её народа странные танцы, их танцуют все вместе, они рваные и непонятные. В них больше веселья, чем влекущей, томительной красоты. Мне смешно даже смотреть, как она изображает танцующих соплеменников. Напоминает демонов, пляшущих в огне.
Мой танец предназначен раскрыть истинную женскую суть, возбудить в мужчине желание, а для чего те, которые показывает она? Дэя говорит, что я права – это возможность повеселиться. Раньше у меня не было поводов для веселья, но она забавляет меня постоянно. Такого не случалось раньше, никогда и ни с кем. Да и кто бы мог меня веселить? Сестры и мать вечно были заняты по дому, братья и отец считали хуже скотины. Когда я очутилась в доме Господина, стало ещё хуже. Здесь я ни разу не слышала смеха, только звуки ударов, затрещин, крики, плач и стоны, отрывистые приказы и утробное хрюканье жирного борова, удовлетворяющего плотские потребности с женщинами.
Нам сообщили, что Господин скоро вернется, и моя жизнь снова стала ожиданием кошмара. За себя я не тревожилась, но за Дэю сходила с ума. Будто почуяв неладное, прислужницы и охранцы ходили за нами по пятам. Если у нас и была возможность бежать и стать свободными, своими сомнениями и переживаниями я отодвигала её все дальше, и упустила. Никогда бы не подумала, что в моей жизни появится та, за кого я буду переживать и страшиться. Наверное, лишь за это мне уже стоит благодарить всех богов… за те месяцы, что были у нас с ней. Прислужницы сообщили, что по возвращении он желает нас двоих в одну ночь. Теперь мне страшно ещё и от того, что я могу сделать. Все мысли только об одном: если я все-таки убью его, что будет с ней?..
Ночью накануне его приезда я не могла заснуть. Моя проклятая нерешительность казалась мне самым страшным наказанием. Снова и снова возвращаясь к безысходности, в которой оказалась по милости сомнений, я ворочалась с боку на бок. Меня бросало то в жар, то в холод, я отползла от неё подальше и вцепилась руками в подушку, чтобы не будить и не пугать своими переживаниями, но Дэя уже проснулась.
Она доверчиво подалась ко мне и обняла, прижимаясь всем телом.
– Не бойся, – прошептала она, – мы вместе, и это главное.
В ответ я только сжала зубы и накрыла ладонью её руку. Она просто не представляет, что ждет её завтра. Что ждет нас. Иначе с чего ей быть такой спокойной?
– В моем поселении к женщинам относились не лучше.
– Что может быть хуже? – сквозь зубы процедила я.
В ответ Дэя горько усмехнулась.
– Ты считаешь себя рабыней, но что можно сказать обо мне? Всю жизнь мама рожала отцу сыновей и дочерей, из года в год, а он даже не подумал о том, чтобы остановиться, и последние роды убили её. Он брал её, когда хотел – просто швырял на любую поверхность, не заботясь о том, что мы, дети, можем все видеть и слышать. Мои братья ходили в походы и плаванья, в лес на охоту, совершали набеги, а мне предстояло повторить участь моей матери. Как ты, думаешь, я оказалась на том корабле? Я сбежала, стащив одежду младшего брата – только она была мне впору. Меня взяли на корабль на грязные работы, потому что ни для чего такой хилый «мальчишка» больше не годился. Проверили зубы – и все, чтобы не принес какую заразу. Я надеялась сойти на первой же стоянке, но не успела, – чем больше она говорила, тем быстрее росло мое удивление.
Эта девочка, которая казалась мне хрупкой и беззащитной, оказалась сильнее меня? Или же мы с ней похожи больше, чем я себе представляла? Она не побоялась бежать, и снова оказалась в цепях. Но что же я? Ведь я не сделала совсем ничего ради своей свободы.
– На вас напали?
– Нет, все раскрылось. Один из команды хотел наказать меня и сорвал рубашку. Сначала меня хотели просто вышвырнуть за борт, но потом нашли другую забаву. Не думаю, что выжила бы, если бы не захватчики. Я была рада их появлению, а потом… узнала тебя.
Она говорила спокойно, но глаза её сверкали, куда только подевалась вся беззащитность? Впервые Дэя раскрылась рядом со мной настолько, что я могла чувствовать всю силу её видимой хрупкости. Она пережила не меньше, чем я, но не озлобилась и не замкнулась. Из двух путей она выбрала жизнь, и не только следовала ему, но ещё и меня вела за собой.
До встречи с Дэей у меня была моя ненависть, но рядом с ней появилась надежда. Надежда на то, что моя жизнь не закончится вот так, что я увижу мир за пределами дома Господина и вдохну воздух Свободы. Почувствую себя свободной прежде всего от собственной бессильной злобы.
– Каково это было, ощущать себя?.. – я понизила голос и не договорила, прекрасно понимая, что услышь кто-нибудь такие разговоры и донеси на нас Господину, нас ждет нелегкая и отнюдь не быстрая смерть. Но и заставить себя замолчать не могла.
– Это было похоже на полет птицы, – прошептала она, – миг, когда корабль, наконец, дрогнул, оставляя позади наши земли, и позже – когда целых два дня меня никто не замечал, когда я думала, что все удалось. Я возилась с грязными тряпицами, посудой и водой, дрогла от холода под порывами ветра, продувающего даже накидку, которую мне швырнули, питалась объедками, но была свободна. Я не принадлежала никому, только себе... и миру. Мне кажется, я родилась с этим ощущением, и ты тоже. Я выжила, чтобы узнать тебя.
– Мы узнали друг друга, потому что мы обе рабыни. Спи! – шикнула на неё я, услышав тихий шорох за занавесями. Нас все же кто-то подслушивал.
Дэя обиженно засопела, но не произнесла больше ни слова, а я молилась всем богам только об одном: пусть она меня возненавидит, лишь бы Господин не узнал о том, как я к ней привязалась.
Сон не шел, и когда я все же решилась повернуться лицом к ней, увидела, что Дэя перебирает пальцами пряди моих волос, рассыпавшихся по подушке. Прежде чем я успела опомниться, она уже льнула ко мне, целуя исступленно и отчаянно, как будто следующего мгновения не существовало. Задохнувшись от нахлынувших на меня чувств, на краткий миг я потеряла себя в ответе на её ласки, а, придя в себя, с яростной силой оттолкнула её.
– Не гони меня, Ниайре, пожалуйста, не гони… – растрепавшиеся светлые волосы рассыпались по её плечам, глаза возбужденно сверкали, – какая разница, что ждет нас завтра, если сегодня мы можем принадлежать друг другу?
– Ты не ведаешь, что творишь, – я вцепилась руками в её плечи, подтягивая к себе и шепча в самое её ухо, – мы и так в западне, но завтра окажемся в пламени демонов Тьмы.
– Так что с того! – она тряхнула головой. – Умереть, познав лишь жестокие игры похотливых зверей? Так и не почувствовать, что бывает иначе? Не верю, что ты боишься! Тогда что – не хочешь меня?
