Грег Кайзер - Полночная чума
— Пристрелить ее! — крикнул Адлер, отойдя на достаточное расстояние. Увы, рука, в которой он держал пистолет, предательски тряслась. Тогда он швырнул в нее незажженную сигару, которая до этого была зажата у него во рту, и попал ей в шею.
— Ты здесь не один, чья жизнь висит на волоске, — бросил ему Каммлер и повернулся к Бринку. — Дай мне лекарство, и я тебя отпущу.
Бринк посмотрел на Аликс. Стоило ему услышать ее крик, как он тотчас понял, что за этим последует. Антибиотик — это все, чем он мог шантажировать немцев. Аликс кашлянула и сплюнула в траву темный комок. Стоит ему отдать им флакон, как в следующую секунду… подумал Бринк и посмотрел на тощего парня, который неподвижно распростерся в траве.
— Вы не посмеете их отпустить! — взревел толстяк. — После того, что они сделали! Обергруппенфюрер, вы совершаете ошибку. Да нет, не ошибку, предательство!
Предательство. Это слово отозвалось эхом в голове Бринка. Он моментально вспомнил, как сам выдал Кирну секрет, как Кирн открыл его Волленштейну, а тот в свою очередь вполне мог передать его дальше. Впрочем, похоже, что это уже ничего не значит. Секреты? Интересно, который из них хотел бы во что бы то ни стало сохранить Каммлер? Бринк посмотрел в его сторону и, кажется, понял.
— Волленштейн отправил самолет на Англию, — сказал он, — вместе с «могильщиками», — уточнил он и, не удержавшись, добавил еще раз: «Mit den Grabbringer».
Каммлер резко обернулся в его сторону, и белая повязка на его голове в лунном свете сделала его похожим на призрака.
— Картофель, — пробормотал он явную ерунду. — Он лично сказал вам, что там было, на борту самолета?
— Да, — ответил Бринк и на минуту умолк, собираясь с мыслями. — О ваших «могильщиках» нам было известно давно, вот уже несколько месяцев, — произнес он в конце концов. — У нас тоже есть лекарство, наподобие вашего Tiefatmung. Оно тоже эффективно действует против чумы, — солгал он. — Можете послать хоть тысячу самолетов, это ничего не изменит.
Каммлер ничего не сказал, лишь посмотрел на стоящих позади Бринка евреев.
— Я был в Англии тем, кем для вас был Волленштейн, — добавил Бринк. — Поэтому я в курсе.
Взгляд Каммлера скользнул с евреев на Бринка. Он потер висок.
— Жаль, — наконец произнес он. — Вы такой же безумец, как и Волленштейн.
Он вновь облизал губы, переложил пистолет в левую руку, вытер рот тыльной стороной правой, после чего вернул пистолет на место.
Бринк поводил флаконом из стороны в сторону. Взгляд Каммлера повторил его движения.
— Предлагаю их всех пристрелить, а самим сделать ноги, — подал голос жирный Адлер, подходя ближе.
— Волленштейн хотел убить нас всех, ты, идиот, — отозвался Каммлер, глядя куда-то в темноту. — У меня была одна прекрасная идея — засунуть его «могильщиков» в мои ракеты, в целую сотню ракет. Более того, Гиммлер дал на это согласие. Будь у меня такая возможность, весь ваш жалкий островок был бы у меня черным, как Африка. Я бы превратил его в свалку трупов, какой еще не знала история, в тысячу раз больше, чем Россия.
С этими словами Каммлер посмотрел на свой крошечный пистолетик, оттянув предохранитель, выбросил патрон и вставил новый. Хотел убедиться, что оружие готово к стрельбе.
— И вот теперь меня не отпускает чувство, будто это я достоин жалости, — добавил он, пожирая глазами флакон.
В следующий момент ярость, которую Бринк до этого носил в себе, вырвалась наружу, та самая ярость, что поселилась в его сердце еще в Дакаре, когда лежавшая на земляном полу девочка умерла, несмотря на все его старания. Та самая ярость, что с каждым разом разгоралась все сильнее, и когда в Чичестер в кузове грузовика привезли гору еврейских трупов, и когда он увидел рой мух над ночным горшком в спальне Тардиффа. За одно мгновение перед его мысленным взором пронеслись и лица людей в церкви, в чьих глазах застыл немой вопрос, и мертвые тела на сельской дороге, и Кирн, хватающий его за руку, и изуродованное лицо Уикенса. Не обращая внимания на зажатый в руке Каммлера пистолет, он решительно шагнул в его сторону.
— Мне известен один человек, он такой же, как вы, — четко проговорил он и сделал еще один шаг. Пистолет в руке Каммлера угрожающе дернулся вверх.
— Чуму произвел на свет Волленштейн, а не я. Я лишь…
— Неправда, вы такой же, как он! — взорвался Бринк, давая выход злости. Господи, ну почему ему раньше не хватало смелости точно так же наорать на Чайлдесса?
— У меня нет времени, чтобы выслушивать ваши лекции, — произнес Каммлер. — Отдайте мне лекарство. Клянусь, что отпущу вас живым. Вас и всех, кто вместе с вами, — он указал стволом пистолета на евреев, которые сгрудились рядом с бараком.
— Нет, — прошипел у него за спиной Адлер. — Нет и еще раз нет.
В конце концов Бринк решил, что в данный момент совесть не лучший советчик, и задвинул ее на дальнюю полку. Потому что точно знал, что ему делать. Он позволит этой туше сделать свое грязное дело, после чего прикончит и его самого.
— Вы правы, — сказал он, поворачиваясь к Адлеру. — Как иначе, по-вашему, я нашел это место? Это он выдал нам секреты Волленштейна. Поэтому я сейчас здесь. Да-да, именно поэтому!
Он произнес эти слова нарочито четко и громко, и голос его эхом прокатился по полю. Рука с зажатым в ней флаконом остановилась на уровне глаз Каммлера. Тот впился в него взглядом.
— Да-да, это он привел меня сюда, — повторил Бринк, на этот раз тише. — Жирный может попробовать нам помешать, — добавил он, — но его я беру на себя.
С этими словами он отступил назад, едва не наступив при этом на Аликс. Адлер навел жирную лапищу с зажатым в ней пистолетом на Каммлера.
— Кроме того, вы сами слышали, что сказал тот парень, — продолжал Бринк, мотнув головой в сторону мертвого Ниммиха. — А он сказал, что умеет производить «могильщиков» не хуже, чем Волленштейн. И все равно ваш приятель его застрелил.
— И ты веришь его россказням? — воскликнул Каммлер. — Опусти пистолет, и давай забудем про это дело.
— У меня пока еще со слухом все в порядке, — огрызнулся Адлер. — Не ты ли сам сказал, что отпустишь его? И кто, как не ты, убил Ниммиха. Так что теперь этот парень нам нужен.
— И ты поверил, что оставлю этого англичанишку в живых? — выкрикнул Каммлер.
У Бринка на миг перехватило дыхание.
Похоже, Аликс убила не того, кого нужно.
Аликс увидела пистолет в руке толстого немца. По крайней мере самые неприятные мгновения уже позади. Чем дольше она сидела в траве, задрав подол платья выше колен, чтобы прохладный ночной ветер обвевал ее горячее, как раскаленная печь, тело, тем легче ей становилось.
Толстый немец продолжал, брызжа слюной, что-то орать, и вскоре его голос показался ей смутно знакомым. Когда очередной приступ головокружения слегка отпустил ее, до Аликс дошло, что это тот самый жирный немец, который побывал в кухне родительского дома. Это его голос она слышала тогда, прижавшись ухом к полу.
И вот теперь этот бош держал их всех на мушке. Ему оставалось лишь нажать на спусковой крючок, как все они дружно отправятся на тот свет. Но она еще может убить того, кто убил Алена. Ей ничего другого не оставалось — только месть. Головокружение не отпускало, и мысли путались в голове, и ей ничего не оставалось, как думать об этом снова и снова, чтобы не забыть лицо Алена, когда тот лежал мертвый на кухонном столе.
Толстый дьявол шагнул ближе и что-то прокричал. Тот, что с повязкой на голове, что-то ему ответил. Затем она услышала голос Фрэнка и сосредоточила внимание на руке, что была засунута в карман пальто. Пальцы сами осторожно освободили лезвие от тряпицы, в которую оно было замотано.
Грациозным движением она вытащила из-под себя ноги и сначала поднялась на колени, а затем в мгновение ока выпрямилась в полный рост. Поскольку внимание толстого боша было приковано ко второму, с перевязанной головой, она оказалась рядом с ним до того, как он ее заметил. Увы, он был слишком огромен, чтобы его можно было прикончить одним ударом ножа, — его сердце, словно щит, защищали в несколько слоев мышцы и жир. Поэтому Аликс, схватив его за воротник, пихнула его. Нет, ей не хватило бы сил повалить его на землю, но ее толчка оказалось достаточно, чтобы голова боша дернулась и на какой-то миг шея и кровеносные сосуды на ней оказались не защищены. Уверенным движением Аликс полоснула по шее ножом — причем, довольно глубоко, потому что запястье тотчас стало влажным от крови. Не успел бош произнести даже слова, как воздух с негромким хлопком вырвался из его легких наружу.
Это тебе за Алена, мысленно пояснила Аликс. Жирный бош тем временем стряхнул с себя ее руку и схватился за горло. Он сделал шаг вперед, затем качнулся назад, затем снова вперед и наконец повалился навзничь, увлекая за собой Аликс, которая еще не успела отступить в сторону. Они вместе рухнули на мокрую, пропахшую прошлогодней листвой землю.
