Дэн Браун - Утраченный символ
Татуированный воззрился на него, не произнося ни слова.
Соломон был непреклонен.
— Или спаси мою сестру и узнаешь истину… или убей нас обоих и оставайся невеждой вовек!
Татуированный медленно опустил рисунок и покачал головой:
— Ты обманул мои ожидания, Питер. Проверку ты не прошел. По-прежнему считаешь меня болваном. Думаешь, я и впрямь не понимаю, что ищу на самом деле? Думаешь, я до сих пор не раскрыл свой истинный потенциал?
С этими словами он, повернувшись к Питеру спиной, сбросил накидку. Белый шелк заструился на пол, и Питер впервые увидел рисунок, вытатуированный вдоль позвоночника.
«Боже мой…»
От закрывающей чресла белой набедренной повязки ровно посередине мускулистой спины тянулась ввысь изящная винтовая лестница. Ступеньки точно соответствовали расположению позвонков. Онемевший Питер проследил взглядом всю спираль, до самого основания черепа.
И застыл.
Татуированный откинул бритую голову назад, явив взору Соломона пустой кружок на самой макушке. Вокруг нее кольцом обвился нарисованный змей, заглатывающий собственный хвост.
«Единение».
Медленно и плавно опустив подбородок, похититель развернулся к Питеру. Теперь на Соломона смотрели мертвые глаза двуглавого феникса.
— Я ищу Утраченное слово, — объявил похититель. — Поможешь мне? Или предпочтешь умереть вместе с сестрой?
«Ты знаешь, как его найти, — думал Малах. — Знаешь, но не говоришь».
Под пыткой Питер Соломон выдал много такого, о чем теперь, наверное, уже не помнит. Многократные погружения и воскрешения из мертвых в камере сенсорной депривации дезориентировали его и сделали покорным. Как ни странно, то, что Малаху удалось из него вытрясти, полностью совпало с легендой об Утраченном слове.
«Утраченное слово — не метафора… оно существует. Слово написано на древнем языке и веками хранилось в тайне. Оно наделит безграничным могуществом того, кто постигнет его подлинное значение. Слово по сей день не найдено… Путь к нему скрывает масонская пирамида».
— Питер, — пристально глядя в глаза пленнику, начал Малах, — у тебя же мелькнула какая-то догадка, когда ты увидел этот рисунок. Озарение. Для тебя ведь это не просто набор символов. Признавайся!
— Ничего не скажу, пока не отправишь «скорую» к Кэтрин!
Малах улыбнулся:
— Поверь мне, потерять сестру — это меньшее, о чем тебе сейчас надо беспокоиться.
Не сказав больше ни слова, он принялся вытаскивать из портфеля уложенные в подвале предметы, со скрупулезной тщательностью выкладывая их на алтарь.
Свернутое шелковое полотно. Девственно белое.
Серебряная курильница с египетской миррой.
Пузырек с кровью Питера, смешанной с пеплом.
Черное воронье перо — священное стило Малаха.
Жертвенный нож, выкованный из куска метеоритного железа, взятого от камня в земле Ханаанской.
— Думаешь, я боюсь смерти? — спросил Питер сдавленным голосом. — Если погибнет Кэтрин, у меня не останется никого! Ты истребил всех моих родных. Ты отнял у меня все!
— Не все, — возразил Малах. — Еще не все. — Последним он вытащил из портфеля свой ноутбук и, включив его, посмотрел поверх крышки на своего пленника. — Боюсь, ты еще по-настоящему не осознал, чем рискуешь.
Глава 117
Вертолет ЦРУ взмыл над газоном и, заложив крутой вираж, рванул вперед. Желудок Лэнгдона ухнул куда-то вниз. Профессор и не подозревал, что вертолеты способны развивать такую скорость. Кэтрин осталась в особняке, восстанавливать силы под присмотром Беллами и одного из агентов, который продолжал вести обыск в ожидании подкрепления.
На прощание Кэтрин поцеловала Лэнгдона в щеку и шепнула:
— Будь осторожен, Роберт.
И вот Лэнгдон, сжав зубы, цеплялся за сиденье в военном вертолете, который наконец лег на курс и понесся по прямой к Масонскому храму.
Сато, сидевшая рядом с ним, крикнула пилоту, перекрывая оглушительный рев лопастей:
— Заворачивайте к Дюпон-серкл! Сядем там!
Лэнгдон удивленно обернулся.
— Дюпон-серкл? Оттуда до Храма далековато будет. Почему нельзя посадить вертолет на парковке у самого здания?
Сато покачала головой.
— Надо проникнуть незамеченными. Если объект услышит нас на подходе…
— Времени мало! — настаивал Лэнгдон. — Маньяк может прикончить Питера с минуты на минуту. Вдруг шум вертолета его напугает и заставит остановиться?
Сато смерила Лэнгдона ледяным взглядом.
— Как я уже говорила, жизнь Питера Соломона волнует меня в последнюю очередь. Кажется, я это ясно дала понять.
У Лэнгдона не было сил выслушивать очередную лекцию на тему государственной безопасности.
— Напоминаю, я единственный, кто может провести вас через лабиринты Масонского храма…
— Не забывайтесь, профессор! — предостерегла Сато. — Вы в моем распоряжении, и подчиняетесь мне безоговорочно. — Помолчав, она добавила: — Наверное, пора вам в полной мере прочувствовать, на пороге какой катастрофы мы сейчас стоим.
Сунув руку под сиденье, Сато вытащила тонкий титановый кейс, внутри которого оказался необычный, донельзя навороченный компьютер. При включении на экране возникла строка авторизации на фоне эмблемы ЦРУ.
— Помните, профессор, тот светлый парик, который мы нашли в особняке? — спросила Сато, дожидаясь, когда откроется доступ.
— Да.
— Так вот, в нем оказалась скрытая оптоволоконная камера…
— Камера? Но зачем?
Сато мрачно кивнула:
— Сейчас поймете.
И открыла файл.
Подождите, пожалуйста… Идет дешифрование файла…На весь экран раскрылось окно видеопроигрывателя. Приподняв ноутбук, Сато поставила его на колени Лэнгдону.
Сцена перед ним разворачивалась весьма необычная.
Профессор изумился.
«Что это?!»
В полумраке стоял человек с повязкой на глазах. Одетый как средневековый еретик, которого ведут на виселицу, — петля на шее, левая штанина закатана до колена, правый рукав до локтя, рубаха на груди распахнута.
Пораженный, Лэнгдон во все глаза смотрел на экран. О масонских ритуалах он читал достаточно, поэтому о сути происходящего догадался сразу.
«Посвящение в масоны… обряд посвящения в первый градус».
Лэнгдон моментально узнал высокого мускулистого мужчину в белокуром парике и с темным загаром, хотя все татуировки надежно скрывались под бронзовым тональным кремом. Стоя перед зеркалом, кандидат в масоны снимал свое отражение в полный рост на камеру, скрытую в парике.
«Но… зачем?»
Экран померк.
И тут же начался новый ролик. Тесная, слабо освещенная прямоугольная комната. Контрастный, в черно-белую клетку, пол. Низкий деревянный алтарь, окруженный с трех сторон шандалами, в которых потрескивали огни свечей.
Лэнгдона охватила внезапная тревога.
«Боже мой…»
Рывками, как в любительской съемке, камера взяла крупным планом дальний угол комнаты, где собралась небольшая группа людей, оценивающих кандидата. Все в полном масонском облачении. В полумраке профессор не различал их лиц, однако догадывался, где проходит ритуал.
Типичная в своем оформлении ложа могла бы находиться где угодно — если бы не бледно-голубой треугольный щипец над троном Мастера, выдающий своим присутствием самую старую ложу округа Колумбия — Потомакскую ложу номер пять, членами которой состояли Джордж Вашингтон и масонские отцы-основатели, заложившие краеугольные камни Белого дома и Капитолия.
Лэнгдон знал, что ложа действует и по сей день.
Питер Соломон, выполняя обязанности председателя Масонского храма, был одновременно мастером своей местной ложи. Именно в таких камерных, небольших ложах и начинался обычно путь кандидата. Там он проходил посвящение в первые три градуса.
— Братья, — прозвучал знакомый голос Питера Соломона, — во имя Великого архитектора вселенной я объявляю ложу открытой для отправления масонских церемоний первого градуса!
Громко стукнул деревянный молоток.
Отказываясь верить своим глазам, Лэнгдон смотрел на экран, где, сменяя друг друга, мелькали шокирующие эпизоды из ритуалов с Питером Соломоном в главной роли.
Вот он прижимает сверкающий кинжал к обнаженной груди посвящаемого; грозит казнью на колу «в случае несанкционированного разглашения масонских тайн»; разъясняет, что черно-белыми клетками пола представлены живые и мертвые; сулит кандидату страшные кары вплоть до того, что ему «разрежут горло, вырвут язык с корнем, а тело погребут в морских песках…».
Лэнгдон смотрел, не в силах отвести взгляд.
«Неужели это действительно возможно?»
Масонские ритуалы посвящения веками скрывала завеса тайны. Изредка сквозь нее просачивались немногочисленные откровения, написанные низложенными братьями. Лэнгдон их, разумеется, читал, однако увидеть собственными глазами оказалось совсем другим делом.
