Грегг Гервиц - Обвинение в убийстве
Баурик подошел и забрался на пассажирское сиденье «Линкольна». Он терпеливо ждал. Тим взглянул на распростертые в грязи тела, на памятник.
Он сел за руль и развернулся, разбрасывая по плато пыль и гравий. Фары «Линкольна» скользнули мимо валуна у основания памятника. Цитата, вырезанная на его гладкой стороне, теперь была закончена:
«И листья дерева были во исцеление народов.
Откровение 22:2»
45
Тим был благодарен за то, что Мастерсоны выбрали «Линкольн», он не справился бы со сцеплением и газом с одной здоровой ногой. Он выбрался на шоссе задолго до того, как полиция подъехала к Моньюмент-Хилл. Золотой край солнца появился над горизонтом, пробиваясь сквозь облако смога.
Баурик держал на коленях кольт Митчелла. Тим взял его и сунул в кобуру. Он совершил ошибку, посмотрев на свое отражение, после чего избегал заглядывать в зеркало заднего вида.
Борясь с болью и странной легкостью в голове, он держал обе руки на руле и не сводил глаз с дороги.
Наконец он свернул к обочине и припарковался. Вытащил из кармана оставшиеся деньги – четыре сотни – и отдал их Баурику.
Баурик сунул наличные в карман:
– Спасибо.
– Я не твой ангел-хранитель. Я не твой большой брат. Я не буду крестным отцом твоего ребенка. Мне нет никакого дела до твоих проблем и дел. Но если когда-нибудь ты попадешь в беду – я имею в виду, в настоящую беду, – ты меня найдешь. Ты больше не оступишься. После всего этого.
Он вышел и захромал через площадь к федеральному зданию, притягивая изумленные взгляды малочисленных прохожих. Его рубашка промокла от крови и пота. Баурик сделал несколько шагов за ним, засунув руки в карманы, затем ускорил шаг и пошел рядом с Тимом.
Они миновали выложенную плиткой стену и вошли в федеральное здание. Охранник у входа опустил чашку с кофе, его лицо онемело.
– Мистер Рэкли, вы…
Они прошли мимо него. В холле ругались Томас и Фрид, последний ногтем большого пальца соскабливал пятно со своего итальянского галстука. Они уставились на Тима, округлив глаза. Тим схватил Баурика за руку:
– Это Террилл Баурик. Я сорвал его прикрытие. Помогите ему.
Они пораженно молчали.
Кровь протекла Тиму в ботинок и звучно хлюпала, когда он шел. Он оставил кровавые отпечатки на плитке второго этажа – аккуратный ряд следов правой ноги.
Секретарша распласталась по стене, прижимая к груди стопку бумаг.
Тим вынул из кобуры кольт и сбросил магазин. Куртку он оставил в лифте, чтобы продемонстрировать пустую кобуру.
Когда Тим прошел через двери в офисы, головы исполнителей поднялись. Судя по запаху кофе и пота, они работали вторую смену. Лицо Мейбека побледнело; Денли застыл на полусогнутых над своим столом; Миллер таращился на Тима поверх перегородки.
Он прошел в кабинет Медведя – маленькую коробочку, которая больше всего напоминала необставленную комнату в общежитии колледжа. Медведь буравил взглядом пачку снимков с места преступления из дома Ритма, сверху лежала фотография раны на голове крупным планом. Он поднял глаза, его лицо окаменело.
Тим положил кольт на стол Медведя и сел.
Медведь кивнул, словно они о чем-то говорили, потом вытащил из ящика магнитофон, поставил его на стол и включил. Нажал кнопку на своем телефоне и сказал в трубку:
– Да, Дженис, ты можешь его прислать сюда? Пожалуйста, скажи ему, что у меня в кабинете бывший судебный исполнитель Рэкли.
Он и Тим уставились друг на друга. Медведь потер глаза. Ожидание было мучительным.
Через несколько минут появился Таннино, одернув несколько приставов, притворявшихся, что они случайно оказались у открытой двери. Он зашел внутрь, закрыл за собой дверь и запер ее.
Медведь показал на ногу Тима:
– Ему, наверное, понадобится медицинская помощь.
– К черту медицинскую помощь, – рявкнул Таннино.
– Я в порядке, сэр.
Таннино оперся о шкаф с папками и скрестил руки; блестящая ткань пиджака натянулась на локтях. Его глаза пробежали по засохшей ране на лице Тима, по промокшей рубашке, по задубевшей от крови штанине его джинсов.
– Какой сюрприз ты приготовил? Полагаю, речь идет о двух телах, найденных на Моньюмент-Хилл. Мне только что звонил Брэттон.
Тим начал говорить, но Таннино остановил его жестом:
– Подожди. Я слышал полный отчет о твоем обеде с Медведем двадцать восьмого февраля, и я все еще отказываюсь верить… – Он замолчал, пытаясь восстановить спокойствие. – Тебе лучше начать с начала; мне нужно услышать своими собственными ушами, как мой лучший судебный исполнитель умудрился сесть сам и посадить всю Службу в огромную кучу дерьма.
И Тим начал сначала, повторяя то, что он рассказал Медведю в «Ямаширо». Он рассказал, как Комитет осуществил первые казни и как Мастерсоны вышли на тропу войны. Он рассказал, как он узнал об их роли в смерти Джинни, как выследил их и как они умерли, закончив тем, как он освободил Кинделла и приехал сдаваться.
Когда он закончил, воцарилось неловкое молчание. Медведь поправил фотографии на столе, Таннино провел рукой по волосам.
Наконец Тим сказал:
– Сэр, у меня немеет нога.
Таннино поднял глаза на Медведя; на Тима он не смотрел:
– Позвони парамедикам. Пусть его отвезут в окружную больницу. Зарегистрируй его здесь. – Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Медведь с вытянутым лицом поднял телефонную трубку и вызвал «скорую».
46
Трехдневное пребывание в тюремной палате Медицинского центра США привело ногу Тима в рабочее состояние. Пуля не задела важных сосудов, о чем Тим догадывался хотя бы по тому, что не истек кровью на Моньюмент-Хилл. Грудная клетка была в синяках, но правое седьмое и восьмое ребра оказались не сломаны.
Так как Роберт и Митчелл были убиты на Моньюмент-Хилл, ему предъявили обвинение в преступлении, совершенном на государственной территории. К тому же стычка Тима с Медведем в «Ямаширо» была классифицирована как нападение на государственного служащего – еще одна федеральная зацепка. Назначенный государственный защитник после предъявления обвинения заявил, что Тим невиновен. Тим мрачно наблюдал за происходящим из инвалидного кресла.
В новостях имя Дюмона упоминалось только вскользь, видимо, слова «Четверка мстителей» звучали не так хорошо, как «тройка мстителей». Причастность Тима держалась в строжайшей тайне, но, казалось, это только разжигало аппетиты репортеров и журналистов.
Новое временное место жительства Тима, центр содержания под стражей «Метрополитен», примыкал к Ройал-Билдинг и был частью комплекса зданий, в котором он раньше работал. Высокий дом с узенькими, как прищуренные глаза, окошками стал для Тима низшим кругом ада. Так как в прошлом он был офицером правоохранительных органов, его посадили в отдельную камеру в северной части восьмого этажа, не позволяя общаться с обычными заключенными. Камера в Специальном отсеке была пустой и чистой. Кровать и унитаз из нержавеющей стали без крышки. Горячей воды нет. Потолок был низким, поэтому Тим начал сутулиться.
Он ходил в голубой форме, зеленом плаще и скрипучих пластиковых шлепанцах. В 11:00 у него был час тренировок, во время которых он мог поднимать тяжести на крохотной площадке или играть в баскетбол. Одинокая баскетбольная корзина его мало вдохновляла, поэтому обычно он просто делал гимнастику, восстанавливая больную ногу.
За убийство первой степени обычно давали от пожизненного заключения до смертного приговора. Федеральные законы, как сообщил Тиму пьяный государственный защитник, были очень гибкими. По его собственным подсчетам, Тим, фигурант как минимум по трем эпизодам убийства первой степени, был причастен еще и к трем другим смертям, не говоря уже о блестящем списке менее серьезных уголовных преступлений, которыми оброс попутно. Список включал в себя: препятствие отправлению правосудия, конспирацию в целях подготовки убийства, нападение на федерального агента – по иронии судьбы, судебного исполнителя США, незаконное владение огнестрельным оружием и незаконное владение взрывчатыми веществами. Тим полагал, что ему лучше привыкнуть к нынешнему образу жизни.
Ему сказали, что суд назначен на 2 мая. Это давало семьдесят восемь дней.
На второй неделе офицер вежливо вывел Тима из камеры и провел в комнату для посетителей.
Дрей сидела, глядя на него сквозь пуленепробиваемое стекло.
Она взяла телефонную трубку; Тим последовал ее примеру.
– Фотографии, – сказала она. – Эти ужасные фотографии Кинделла. С Джинни. Я передала их Делейни.
Тим закусил губу:
– Их не примут. Я получил их незаконным путем.
– Неважно. Я офицер полиции. И я получила их законным путем. От гражданского лица. От тебя.
Губы Тима вздрогнули, но из них не вылетело ни звука.
