Хосе Сомоса - Зигзаг
Он умолк и посмотрел на нее, а потом продолжил надломленным голосом:
— Несколько дней назад я пережил еще один ужасный миг, самый ужасный после смерти брата. Но на этот раз я пожалел о том, что я физик. Это было во вторник. Райнхард позвонил мне в обед, после того как по верхам просмотрел архивы Серджио, и в двух словах рассказал о том, что происходит. Мне нужно было ехать в Мадрид, чтобы подготовить встречу, но перед этим… Перед этим я захотел зайти к Альберту Гроссманну, моему учителю. Мне нужно было его видеть. По-моему, я когда-то говорил тебе, что он был против проекта «Зигзаг». Он помог мне найти уравнения для «теории секвойи», но, увидев возможные последствия взаимодействия прошлого с настоящим, отстранился от работы и оставил нас с Серджио одних… Он говорил, что не хочет грешить. Может, он говорил так потому, что был уже стар. Я в то время был молод, и мне понравилось, что он сказал это мне. Вот в чем разница, огромная разница, между возрастами: стариков грех страшит, а молодых притягивает… Но в этот вторник, после рассказа Райнхарда о том, что сделал Марини, я разом состарился. И пошел рассказать обо всем Гроссманну… быть может, в поисках отпущения. — Он помолчал. Элиса слушала его, прислонившись к дверной раме. — Он лежал в частной больнице в Цюрихе. Он знал, что скоро умрет, и свыкся с этой мыслью. Его рак был уже на очень продвинутой стадии, с метастазами в легких и костях… Его то клали в больницу, то снова выписывали. Я добился разрешения войти к нему, хотя пришел не во время для посещений. Он выслушал меня, лежа на постели, в агонии. Я видел, как смерть заполняет его глаза, словно затапливающая горизонт ночь. По мере того как я рассказывал ему о связи между убийствами (о которых он не знал) и существованием Зигзага, им овладел жуткий ужас. Он не дал мне договорить. Сорвал кислородную маску и начал кричать: «Негодяй! Захотел увидеть то, что никто не видел, то, что Бог запретил нам видеть! Вот в чем твоя вина! И твое наказание — Зигзаг!» И повторял, крича изо всех сил, кашляя и умирая: «Твое наказание — Зигзаг!» На самом деле он уже был мертв, но еще не знал об этом.
Бланес тяжело дышал, словно не говорил, а выполнял тяжелую работу. Его пальцы начали что-то выстукивать на пыльном столе, как на клавиатуре.
— Вошла медсестра, и мне пришлось уйти. На следующий день, приехав в Мадрид, я узнал о том, что он умер от болезни в ту же ночь — Зигзаг убил его через меня.
— Нет, ты не…
— Ты права, — перебил он ее, с трудом выговаривая слова. — Я тоже видел стаканы-двойники… Мы с Серджио изучили их и поняли, в чем заключается опасность взаимодействия прошлого с настоящим. Я отказался идти по этому пути, и мне казалось, что Серджио я тоже убедил. Мы поклялись никогда не разглашать эту информацию. Но он тайком продолжил опыты… Спустя несколько лет я начал догадываться о происходящем, но не сказал об этом ни Гроссманну, ни кому другому. Все вокруг меня умирали, а я… молчал!
И Бланес внезапно разрыдался.
Плач его был надрывным и неловким, как будто для того, чтобы плакать, требовалось особое умение, которого у него совсем не было. Элиса подошла и обняла его. Она подумала о матери Бланеса, изо всех сил сжимающей тело своего старшего сына, ощупывающей его, чтобы убедиться, что он — хотя бы он — остался жив, что его — хотя бы его — не коснулся мощный разряд.
— Ты не знал о происходящем… — мягко сказала она ему, поглаживая по потному затылку. — Ты не мог быть в этом уверен, Давид… Ты ни в чем не виноват…
— Элиса… Боже мой, что я наделал?.. Что мы наделали?.. Что наделали все ученые?
— Единственное, что мы можем делать, это угадывать или ошибаться… — Элиса говорила, не разжимая объятий. — Давид, попробуем снова… Пожалуйста, постараемся в этот раз угадать… Позволь мне попробовать…
Бланес, похоже, немного успокоился. Но, когда он отстранился и взглянул ей в глаза, она увидела, какой ужас его переполняет.
— Я одинаково боюсь удачи и ошибки, — признался он.
— Готово, — сообщила Жаклин Клиссо, забравшаяся на табурет.
— Все, как хочет дама, — подтвердил Картер, разглядывая экран компьютера, за которым сидела Элиса, — в центр кормы.
Элиса обернулась к мини-камере, установленной рядом с компьютером управления. Камера стояла на штативе за ее спиной и была нацелена на главную клавиатуру. Положение было правильным. Если Рик в ту ночь работал с ускорителем, он все делал отсюда. Кроме того, камера захватывала и дверь, ведущую к помещению генератора, где погибла Розалин.
Элиса готовилась весь вечер. Она убедила Бланеса в том, что хочет сделать все сама (убеждать пришлось еще и Виктора): для их группы это самый безопасный вариант, сказала она, потому что, если появятся двойники, скорее всего их увидит только она. Она не хотела, чтобы ей помогали, даже с расчетами, говорила, что это будет пустой тратой времени. Однако ей пришлось научиться обращаться с инструментами. Хотя Бланес и не был специалистом по «Сьюзан», оказалось, что он знает достаточно, чтобы научить ее работать с устройствами, контролирующими ввод и вывод пучков частиц. Виктор внес свой вклад, проверив компьютеры. Большинство функций нужных для этой работы программ были ему незнакомы, но, к счастью, программное обеспечение было относительно устаревшим. Программы по обработке графики оказались посложнее, но Элиса воспользуется ими только в случае необходимости — она собиралась просмотреть открытые струны просто так.
Было уже больше шести вечера, когда ветер усилился, и его завывания стали слышны даже в зале управления.
— У тебя могут возникнуть проблемы из-за грозы, — неуверенно заметил Бланес.
— Это меня волнует меньше всего. — Одна гроза вначале, другая в конце. Элиса подумала, что, быть может, такое совпадение и к лучшему.
Подошла Жаклин. Она стянула свои густые волосы резинкой, и их концы свисали теперь, как листья нуждающегося в поливе растения.
— Когда ты получишь картинку… что тогда? Нам всем нужно ее видеть.
Нажим, с которым она произнесла слово «всем», не остался незамеченным для Элисы. Но, разумеется, Жаклин была права. Если я увижу Зигзага, они тоже должны увидеть его. Они мне не поверят.
— Я сохраню ее и сделаю копии. Мне понадобится какой-нибудь компакт-диск.
— Простите, пожалуйста, — насмешливо проворчал Картер, — я забыл купить диски в йеменском супермаркете.
— Хоть один диск здесь должен найтись, — сказала Элиса.
Картер закурил и проговорил голосом радиодиктора:
— «Они все продумали, но забыли про диски». — Он хрипло рассмеялся.
— Может быть, что-то осталось в лаборатории Зильберга, — предположил Бланес.
— Я посмотрю, — вызвался Виктор. Он вышел из зала, огибая коаксиальные кабели, извивавшиеся на полу, как мертвые змеи.
Металлическая дверь, движимая рукой Картера, закрылась.
Как могильная плита, увиденная снизу мертвым телом.
Она осталась одна. Слышен был только шум ветра. Казалось, что она погрузилась в водолазном колоколе на несколько морских саженей под воду. На нее навалился бесконечный, огромный страх. Она посмотрела на панель управления, на мерцающие огоньками компьютеры и попыталась сосредоточиться на расчетах.
Она знала точное время, в которое нужно было заглянуть. Часы в компьютерах в ночь на первое октября 2005 года остановились в четыре часа десять минут двенадцать секунд. Это означало расстояние приблизительно в триста миллионов секунд от настоящего времени. Она на миг остановилась при мысли о том, насколько изменилась ее жизнь за эти последние триста миллионов секунд.
Элисе показалось, что она нашла точное количество энергии, необходимое для открытия двух или трех струн за несколько секунд до этого времени. Теперь она использует снятое установленной за ее спиной камерой изображение, чтобы запустить его в ускоритель и заставить частицы столкнуться под рассчитанным зарядом энергии. Потом снова получит пучок с открытыми струнами и загрузит его в компьютер. А потом посмотрим.
Посмотрим.
Она вновь и вновь проверила уравнения. Скользнула взглядом по бесконечным колонкам цифр и греческих букв, пытаясь убедиться в том, что не ошиблась. Иди и исправь эту дурацкую ошибку. Что тогда говорил Бланес на лекции? Физические уравнения — это ключ к нашему счастью, к нашему ужасу, к нашей жизни и к нашей смерти. Элиса понадеялась, что решение, которое она нашла, правильное.
Желтые полоски, указывавшие на ход конфигурации ускорителя, дошли до конца строки. В нарастающем сумраке зала казалось, что эти линии разрезают блестящее от пота лицо Элисы и ее полуобнаженное тело с завязанной под грудью майкой. Жара почему-то нарастала — Картер говорил, что это связано с грозой и низким давлением. Раскачивая пальмы, ветер шумел, как туча саранчи. Дождя еще не было, но рев волн был уже слышен даже в зале.
