Хосе Сомоса - Зигзаг
— Такая возможность есть. Конечно. Это единственная возможность…
— Нет!
По крику Бланеса она поняла, что он догадался о ходе ее мысли.
— Давид, это наш единственный шанс! Картер прав! Надо узнать, кто из нас Зигзаг, до того как он снова кого-то убьет!
— Элиса, не проси меня об этом…
— Я тебя не прошу! — Элиса осознала, что тоже способна кричать, как никогда. — Я вношу предложение! Ты не единственный принимаешь тут решения, Давид!
Взгляд Бланеса в этот момент был ужасен. Паузу заполнил уставший циничный голос Картера:
— Хочешь увидеть насилие и жестокость — запри двух ученых в одной клетке… — Он сделал несколько шагов и оказался между ними. Он успел зажечь сигарету (Виктор не знал, что Картер курит) и теперь делал длинные затяжки, точно пропитаться дымом ему хотелось больше, чем выдыхать слова. — Не затруднитесь ли вы, выдающиеся гении физики, объяснить, о чем идет спор?
— Опасность — создание нового Зигзага! — выкрикнул Бланес в сторону Элисы, не обращая внимания на Картера. — Пользы — никакой!
— Даже если это так, я не знаю, что еще мы можем предпринять! — Элиса повернулась к Картеру и заговорила спокойнее: — Мы знаем, что Рик использовал в ту ночь ускоритель и компьютеры в зале управления. Я предлагаю сделать короткую, в несколько секунд, запись зала управления и открыть временные струны, чтобы увидеть, что он сделал и что произошло потом, включая момент убийства Розалин. Мы знаем точное время происшествия — это момент отключения света. Можно открыть две-три временные струны, предшествующие этому моменту. Возможно, это позволит нам узнать, что делал Рик или какую запись он использовал для создания Зигзага…
— И так мы узнаем, кто он. — Картер почесал подбородок и взглянул на Бланеса: — Хороший план.
— Вы забываете об одной маленькой детали! — Бланес встал лицом к лицу с Картером. — Зигзаг появился, потому что Рик открыл временную струну из недавнего прошлого! Хотите, чтобы сейчас повторилось то же самое? Чтоб стало два Зигзага?
— Ты же сам говорил, — возразила Элиса, — для того, чтобы двойник был опасным, человек должен быть в бессознательном состоянии. Вряд ли Рик заснул, работая в ту ночь с ускорителем, так ведь? — Она пристально посмотрела на Бланеса и мягко проговорила: — Посмотри на это с другой стороны: что нам еще делать? Защититься мы не можем. Зигзаг будет нас жутким образом убивать, пока не убьет самого себя, если такое вообще случится…
— Мы можем подумать, как не дать ему использовать энергию…
— Как долго это его задержит, Давид? Если нам удастся сейчас его задержать, как скоро он вернется? — Она обратилась ко всем: — Я просчитала промежутки времени между нападениями и использованную и поглощенную энергию — период бездействия перед новыми нападениями сократился вдвое. Первое из них произошло через сто девяносто миллионов секунд после гибели Мендеса, а второе — через девяносто четыре миллиона пятьсот тысяч секунд после смерти Нади, прошло почти вдвое меньше времени. Если так обстоят дела, у Зигзага еще есть сорок восемь часов активности перед тем, как он снова «впадет в спячку», вероятнее всего, менее чем на год. Он убил четверых человек в течение неполных сорока восьми часов. И может убить еще двоих-троих за это же время, сегодня или завтра, и покончить со всеми остальными, не пройдет и полгода… — Она посмотрела на Бланеса: — Мы обречены, Давид, что бы мы ни делали. Я просто хочу сама выбрать вид своей казни.
— Я с ней согласен, — заявил Картер.
Элиса обернулась к Жаклин — та стояла рядом, но казалась какой-то отрешенной, в ее позе или выражении лица было что-то, от чего она казалась маленькой.
— Я больше не могу… — прошептала она. — Я хочу покончить с этим… с этим чудовищем. Я согласна с Элисой.
— Я свое мнение высказывать не буду, — поспешно сказал Виктор, когда Элиса повернулась к нему. — Решать вам. Я хочу задать вам только один вопрос. Вы полностью уверены в том, что сможете хладнокровно убить человека, из которого получился двойник, когда узнаете, кто он?
— Собственными руками, — резко ответила Жаклин. — И если это я, тем лучше.
— Спокойно, падре. — Картер потрепал Виктора по плечу. — Я возьму это на себя. Я убивал людей за то, что они не так покашляли.
— Но человек, из которого получился двойник, ни в чем не виноват, — не сдавался Виктор, глядя на Картера. — Поставив эксперимент без разрешения, Рик поступил плохо, но, даже если это он, он не заслуживает смерти. А если это не Рик, то он даже не кашлял.
Он виноват только в том, что спал. Элиса была согласна с Виктором, но в данный момент раздумывать над этим вопросом ей не хотелось.
— Так или иначе, нам нужно узнать, кто это. — Она обернулась к Бланесу. — Давид, остался только ты. Ты согласен?
— Нет! — И он вышел из комнаты, в отчаянии крича: — Я не согласен!
В течение нескольких секунд никто не отреагировал. Потом послышался медленный напряженный голос Картера:
— Что-то он слишком не хочет проводить этот эксперимент, вам не кажется?
Элиса решила пойти за ним. Она вышла в коридор и как раз увидела, как он поворачивает в проход, ведущий к первому корпусу. Ей вдруг показалось, что она знает, куда он идет. Она свернула налево, миновала двери лабораторий и открыла дверь в его бывший кабинет. Эти помещения больше всего пострадали от взрыва, и теперь представляли собой подобие темной и пустой могилы. В щелях укрепленных подпорками стен завывал ветер. Здесь остался лишь маленький стол.
Бланес стоял, опершись на него кулаками.
Ей вдруг почудилось, что она снова прервала его концерт музыки Баха, чтобы показать результаты своих расчетов. Когда он находил ошибку, он говорил ей: «Иди и исправь наконец эту дурацкую ошибку».
— Давид… — тихо окликнула она.
Бланес не ответил. Он стоял в темноте, понурив голову.
Элиса уже немного успокоилась. Это далось ей нелегко: жара и напряжение были невыносимые. Несмотря на то, что на ней были только майка на бретельках и обрезанные штаны, ее спина, подмышки и лоб стали липкими от пота. К тому же ей необходимо поспать. Хотя бы несколько минут, но поспать. Однако (такой Элиса дала себе первый совет) она знала, что, если она хочет выжить, надо бодрствовать и (второй совет) во что бы то ни стало сохранять самообладание.
Поэтому она решила говорить с ним спокойно:
— Давид, ты сказал нам неправду.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Ты сказал: «Двойников видят только те, кто проводит эксперимент». Изображения крыс и собак были получены Марини, но самый первый снимок, снимок с целым стаканом, вы получили вдвоем. Ты тоже видел стакан-двойник, так ведь? Поэтому ты не хочешь, чтобы мы проводили этот эксперимент?
Бланес молча смотрел на нее из темноты.
Она представила, что же он видит: силуэт женской фигуры на пороге комнаты, на фоне светлого проема, черные волосы собраны в большой хвост, под майкой виден живот, обтягивающие джинсы с неровными краями кончаются на уровне паха.
— Элиса Робледо, — прошептал он. — Самая умная и красивая моя ученица… и самая заносчивая засранка.
— И тебе всегда было плевать и на первое, и на второе, и на третье.
Они снова померялись взглядами. И улыбнулись. Но как раз в этот момент он сказал самое ужасное:
— Есть еще одна жертва Зигзага, о которой ты не знаешь, но ее убил я. — Он все еще упирался кулаками в стол. Теперь он напряженно устремил взгляд на что-то невидимое, расположенное там, между его руками. Он говорил, не глядя на Элису. — Ты знала, что, когда мне было восемь лет, мой младший брат погиб у меня на глазах от удара током? Мы были в столовой: мать, брат и я. Потом… Я очень хорошо это помню… Мать на минутку вышла, а брат, игравший до этого мячом, стал играть запутанными проводами от телевизора — я этого даже не заметил. Я читал книжку… Еще помню название: «Чудеса науки». Потом я вдруг поднял голову и увидел, что волосы у брата стали дыбом, как у дикобраза, а сам он застыл. Из горла у него шел какой-то хрип. Мне показалось, что его тело ниже пояса раздувается, как наполненный водой шарик, но на самом деле из него текла моча и выходил кал. Я, чуть не обезумев, бросился к нему. Я где-то читал, что опасно прикасаться к тому, кого ударило током, но в тот момент мне было все равно… Я подскочил к нему и толкнул, как будто мы дрались. Меня спасло только то, что в этот момент сработали предохранители. Но в памяти у меня осталось ощущение того, что я… на миг коснулся электричества. Это очень странное воспоминание, я знаю, что это неправда, но не могу выбросить его из головы: я коснулся электричества и коснулся смерти. Я почувствовал, что смерть — это неспокойная вещь, смерть — это не что-то, что случается и проходит, она застывшая и жужжит, как мощная машина. Смерть — это чудовище из горелого металла… Когда я открыл глаза, я был в объятиях матери. Брата своего я после этого не помню. Я стер из памяти вид его тела. В тот момент, именно в тот ужасный момент я решил, что буду физиком — наверное, потому, что хотел получше узнать своего врага…
