Джон Сирлз - Экзорцисты
Хоуи продал свой мотоцикл и купил такой же джип, как у Дерека. Когда он меня навещает, мы катаемся и обычно проезжаем мимо нашего старого дома, чтобы посмотреть на плакат ПРОДАЕТСЯ. Я не читаю газеты, но дядя рассказал мне, что Сэм Хикин напечатал статью в «Дандалк игл», в которой рассказал, что появился новый застройщик, планирующий скупить всю недвижимость на этой улице, достроить дома на старых фундаментах, а потом их продать. И хотя пока ничего там не меняется, я могу представить, что там будет, ведь я много лет об этом мечтала.
Сегодня, когда дядя приехал за мной, погода оказалась настолько теплой, что мы опустили крышу джипа. Он спросил, хочу ли я проехать нашим обычным маршрутом мимо дома, но я сказала, что у меня сегодня есть важное дело. Я не стала собирать волосы в хвост, и, пока мы ехали, они развевались на ветру, как у Роуз или Абигейл. Моя рука скользила по ветру, и я старалась парить вне своего тела, как меня научила Абигейл прошлым летом во время наших поездок за мороженым и к пруду.
Когда мы подъехали к школе, занятия уже почти закончились. Я решила до конца учебного года заниматься с преподавателем дома и не появлялась здесь несколько месяцев. Это был последний день перед летними каникулами, и когда я проходила мимо места для курения под карнизом, где стояла старая мебель, и вошла в школу, воздух гудел от возбуждения. Я прошла по коридорам и оказалась перед кабинетом без окон, где работал Бошофф. Он снимал со стен старые плакаты «Скажи нет!» и сворачивал один за другим в рулоны. Я некоторое время стояла в дверном проеме и наблюдала за ним – он заметил меня только через несколько секунд.
– Сильви, – с улыбкой сказал он. – Какой приятный сюрприз. Пожалуйста, заходи и присаживайся.
Я вошла, но садиться не стала.
– Я ненадолго. Меня ждет дядя.
Бошофф положил плакаты, и мы посмотрели на стены с кусочками клейкой ленты.
– Каждый июнь, – сказал он, – ремонтная бригада говорит мне и другим преподавателям, что мы должны полностью очистить наши кабинеты, чтобы они могли их покрасить. Это происходит каждый год, но стены не красили ни разу.
Мы оба рассмеялись, и тут я с поклоном протянула ему принесенный пакет.
– Сильви, тебе не нужно дарить мне подарки.
– Но я очень хочу, – сказала я.
Бошофф постарался аккуратно снять оберточную бумагу, но у него не получилось, и он просто ее разорвал. Внутри он обнаружил поваренную книгу – но не купленную. При помощи клейкой ленты, позаимствованной у Кева, я сделала ее сама, склеив образцы обоев и два куска картона обложки так, чтобы внутри оказалась дюжина с лишним пустых страниц. Книга получилась совсем как настоящая. И если мне не удалось выбрать образец обоев, который полностью соответствовал бы моей личности, я нашла то, что идеально подходило для книги Бошоффа. «Сохраняйте спокойствие» – так назывался образец. На темно-синем фоне ночного неба были разбросаны желтые звезды. Такая обложка должна успокоить любого человека, страдающего от бессон-ницы.
Я смотрела, как Бошофф открывает книгу и видит, что я заполнила ее страницы рецептами. Суп с говядиной и ячменем. Пикката из свинины. Торт «Леди Балтимор». Эти и другие блюда готовила моя мама, когда я была маленькой. Перед тем как покинуть наш дом, я нашла рецепты на отдельных карточках, которые лежали в ящике кухонного стола. Я решила, что мою маму должны вспоминать не только в связи с диковинными артефактами, выставленными в музее в Марфе, штат Техас. Я хотела, чтобы некоторые – даже если нас будет всего двое – помнили ее в первую очередь как маму, потому что это была более важная роль, пока она жила в нашем мире. Вот почему я заполнила последние страницы понравившимися мне отрывками из книг, которые мама давала мне читать.
Если весь мир будет ненавидеть тебя и считать тебя дурной, но ты чиста перед собственной совестью, ты всегда найдешь друзей[58].
Вот одна из цитат, но я вписала туда и другие. Я думала, что эти строчки в своем роде поэзия, потому что ты мог остановиться и подумать над ними, чтобы понять, как они связаны с окружающим миром.
Бошофф переворачивал страницы, несколько раз кашлянул, но не произнес ни слова. Мне показалось, что он не понял, в чем смысл моего подарка, и я ему объяснила:
– Вы можете это почитать ночью, когда вам не спится. И ничего больше. Кстати, как ваша жена?
Когда он поднял на меня глаза, я увидела, что они покраснели возле век. Он несколько раз моргнул, и мне показалось, что сейчас он сообщит мне печальную весть.
– Ты очень мудрая юная люди, Сильви. Спасибо за книгу. Она всегда будет иметь для меня особое значение. И спасибо, что помнишь о моей жене. Тебе будет приятно услышать, что ей стало лучше. У нее ремиссия, которая длится уже несколько месяцев, – о большем мы не могли и просить. – Он закрыл книгу и сказал, что будет читать ее перед сном, как я и хотела. – А теперь расскажи мне о себе. Как твое ухо?
– Мой дядя отвел меня к врачу, – сказала я. – Оказалось, что ш-ш-ш-ш, которое я слышу, это шум в ушах, который вызван выстрелом в ту ночь, в церкви. Доктор сказал, что он будет исчезать и появляться еще долго – вылечить это невозможно.
– Мне очень жаль.
– Ничего страшного. С каждым днем шум становится все тише. У меня такое ощущение, что скоро он совсем исчезнет.
– Хорошая новость. А что с твоей сестрой? Ты что-нибудь слышала о ней?
– Ни слова, – ответила я, думая о вращающемся глобусе и о далеких местах. – Но когда-нибудь, пусть через много лет, я обязательно получу от нее весточку.
– Очень важно сохранять надежду, – сказал мне Бошофф.
В этот момент прозвенел звонок. Его звук нарушил возникшую между нами близость, коридоры наполнились голосами учеников, которым не терпелось закончить эту часть своей жизни и начать новую. Наверное, теперь я была одной из них.
– Мне пора идти, – сказала я. – Пока еще есть шанс избежать столкновения с толпой.
– Хорошо, Сильви. И еще раз спасибо, что вспомнила обо мне.
– И вам спасибо, – ответила я.
Я вышла в коридор и двинулась в толпу учеников, но она не раздалась передо мной, как это бывало прежде, а просто вынесла к входной двери и на свежий воздух. Когда я вернулась к джипу, дядя меня ждал. Он опустил закатанные рукава, так что я видела лишь часть татуировки – впрочем, я ничего против не имела.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да.
Нам удалось опередить автобусы и выскочить на главную дорогу первыми. Хоуи спросил, хочу ли я взглянуть на наш старый дом или навестить в гараже Дерека, что мы иногда делали. Но я сказала, что сегодня мы туда не поедем. Мы включили радио и некоторое время просто ехали, а я откинулась на спинку и наслаждалась солнечным теплом. Случалось, что я смотрела на дядю и замечала его сходство с отцом. И всякий раз мой разум возвращался к тому утру, когда я спустилась в подвал и обнаружила, что Абигейл исчезла, а мой отец с напряженным лицом наводит там порядок. Почему Абигейл решила изменить план и уйти ночью, остановившись по дороге в доме отца Коффи? И что произошло, когда отец обнаружил, что она сбежала, – быть может, это он устроил там такой беспорядок, чтобы создать доказательства в поддержку своей версии событий? Я до сих пор не знаю ответов на некоторые вопросы, возможно, никогда и не узнаю. Чаще всего я размышляла над причинами отправки Роуз в школу Святой Иулии – действительно ли отец верил, что это ее изменит, или он отослал ее из-за того, что она понимала, что он делает?
Когда такие мысли начинали меня одолевать, я вновь обращалась к дневнику. Там осталось всего несколько чистых страниц, когда я приехала к Кеву и Бев, и я заполнила их своими размышлениями, надеясь, что они помогут мне все понять. И вот вчера я увидела, что добралась до последней. Но вместо того, чтобы записывать новые вопросы, я решила рассказать о других вещах. И вот что у меня получилось:
Иногда, по ночам, когда в моей комнате становится темно, я опускаюсь на колени и начинаю молиться. Сначала я молюсь о своей сестре. Потом о душах родителей. И всякий раз у меня возникает ощущение, что воздух вокруг меня меняется. Это нечто большее, чем возвращение воспоминаний о них; мне кажется, что я ощущаю присутствие их призраков. Несмотря на все, что преследовало моих родителей при жизни в этом мире, несмотря на совершенные ими ошибки, их близость каким-то образом приносит мне умиротворение.
Когда я заканчиваю молиться, ложусь в постель и закрываю глаза, я представляю отца. Но не того человека, которого знала. Я вижу мальчика, стоящего в темноте кинотеатра и наблюдающего за танцующими вокруг тенями, не знающего истинных причин их возникновения или того, как они изменят всю его дальнейшую жизнь.
А потом я думаю о маме, лежащей рядом со мной, ее волосы веером рассыпались на подушке, как в ту давнюю ночь в отеле. Если я не открываю глаз, то снова ощущаю ее присутствие. Я слышу ее дыхание и голос:
