Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)
Пытаясь затуманить рассудок гневом и мыслями о мести, я окончательно потеряла связь с реальностью. Смерть Максима казалась мне вымыслом, предательство Астахова — глупой шуткой. Я отдала бы все за то, чтобы не просыпаться и умереть там, в круглой комнате, быстро, легко. Заснуть и не очнуться.
Но кто-то решил иначе. Решил за меня.
Возможно, это даже хорошо. Я устала принимать решения, и не факт, что смерть — оказалась бы правильным вариантом. Мой спаситель предпочел дать мне второй шанс. И пусть я не понимала, шанс на что именно, я должна была им воспользоваться уже не ради Макса, не ради Стаса, не ради Леши или кого-либо другого. Я должна была им воспользоваться ради себя.
Сейчас я смотрю на свое отражение в зеркале, и вижу, что мои руки опущены.
За что я боролась? За что сражалась? Как бы то ни было, все мои попытки исправить прошлое привели лишь к одинокому настоящему. И да, я даже осмелилась подумать о будущем, а ведь оно теперь у меня будет. Я жива. Я дышу. Я мыслю — значит существую.
И, возможно, жизнь дала мне второй шанс не для того, что я вновь начала сражаться. Возможно, таким образом, она предоставила мне второй шанс смириться с прошлым и, наконец, очутиться в настоящем.
Я больше не хочу терять близких. Мне и так сильно больно. Я пыталась, я боролась. И я проиграла.
Хватит.
Пора начать жить заново.
С чистого листа.
Так, словно ничего и не было.
Похороны Макса состоялись за городом. Меня не пригласили. А я и не рвалась.
Пережила его потерю вновь, хотя виду, что мне больно, не подала: остатки сильного характера.
Проходит неделя. Я умираю от непонятного ноющего чувства одиночества. Хочется сидеть в комнате. Сдаться и не выходить.
Проходит две недели. Я постепенно осознаю, что покидать границы спальни — неотъемлемая часть жизни.
Проходит месяц. И я уже привыкаю к чувству боли. Даже как-то странно просыпаться и на несколько секунд забывать о потере. А ведь после долгого сна, ты открываешь глаза в новом мимолетном мире, где нет горя, нет счастья. Есть только спокойствие и умиротворение в теплой кровати. Эти эмоции занимают рассудок секунды три. Иногда меньше, иногда больше. Затем мысли вновь попадают под атаку жизни, и становится так же плохо, как и было до этого, как и будет после.
Серое утро декабря. До Нового Года остается двадцать четыре часа.
По привычке я просыпаюсь рано. Встаю с кровати и сразу же иду на кухню. В горле пересохло. Жутко хочется пить. Завариваю себе чай и усаживаюсь за стол. Наблюдаю за хлопьями снега на улице. Красиво.
Но мне все равно.
Этот новый год будет самый ужасным новым годом за всю историю моей жизни.
Усмехаюсь.
За исключением того нового года, который вылетел из моей памяти. Возможно, он был ещё хуже.
На кухне пахнет салатами, мясом. Моим любимым шоколадным тортом. Мама вчера целый день готовила, и абсолютно забыла о том, что мне на все плевать.
Жаль её.
Она ведь так старается.
— Уже проснулась? — а вот и она. — С чего вдруг так рано?
— Просто. — Чешу нос. — Так получилось.
— Сделай и мне чай. — Молча встаю и ставлю рядом со своей чашкой ещё одну. — Как спала?
— Нормально.
— Говорят, сегодня столько снега будет! Давно уже не заваливало так улицы.
— Ага.
— Может, сходим по магазинам? — мама улыбается и облокачивается спиной о дверной косяк. — Новогодний ажиотаж — это ведь так весело. Толпа людей, рвущаяся к прилавкам… ммм. Возьмем с собой Карину.
— Нет, я как-то не очень хочу. — На самом деле, я вообще не хочу. Но нужно каким-то образом смягчить ответ.
— Почему? Купим мандаринов. А то те, что привез папа, уже закончились.
— Сходите с Кариной. Я лучше дома посижу.
— Лия, — мама выдыхает и устало протирает глаза. — Ты… если ты не хочешь праздновать, так скажи. Я пойму и…
— Нет, — качаю головой и дрожащими пальцами беру чайник. — Не выдумывай.
— Я серьёзно. Мы понимает, что у тебя совсем не праздничное настроение.
— Мам, хватит. Всё нормально.
— Не нужно обманывать. Я же вижу, что все НЕ нормально.
— Тебе кажется.
— Лия… может, сходим к… — выдыхает. — Навестим отца братьев, и…
От того, что она собирается предложить, по моему телу проносится электрический разряд. Я даже подумать не могла, что подобное способно родиться в её голове. Меня качает в сторону, и я неуклюже выливаю немного кипятка себе на пальцы.
— Аууч!
Отдергиваю руку и прижимаю её к себе. Жмурюсь.
— Лия, осторожно! — восклицает мама и вихрем приближается ко мне. — Сильно обожгла?
— Нет.
— Как же ты так? Давай обработаю.
— Не нужно.
Смотрю на маму и чувствую, как боль расползается по телу. Раскалывается голова, ноет между висками. Зачем она вообще коснулась этой темы? Зачем напомнила?
— Пойду ещё полежу, — холодно чеканю я, и выбегаю с кухни. Несусь к себе в комнату. Зло захлопываю дверь и буквально врезаюсь в её закрытую сторону. Касаюсь лбом холодного дерева, часто дышу. Пытаюсь выкинуть слова матери из головы, и у меня почти получается, как вдруг я слышу его голос:
— Я сейчас у Лии.
Внутри все переворачивается. Я отказываюсь обернуться. Отказываюсь дышать, двигаться, открывать глаза. У меня сердце разрывается на части, и я так и застываю с открытым немым ртом.
— Кира, может ты, наконец, скажешь мне, что случилось?
Сжимаю руки в кулаки.
От дикой несправедливости глаза наполняются слезами. Неужели это смешно? Неужели это нормально? Я пытаюсь смириться со смертью любимого человека, а он появляется в качестве галлюцинации! В качестве тупого последствия амнезии!
Почему это со мной происходит? Почему?
У меня тело становится тяжелым. Невидимые силы тянут его вниз. Хочется упасть, скрутится в клубок, обхватить себя и не отпускать. Лежать вечно. Заснуть навсегда.
Но то, что происходит… то что я слышу голос своего хранителя вживую… это настолько переворачивает во мне все органы и все чувства, что я, глупая дуреха, верю в его возвращение. На секунду мне, правда, кажется, что он выжил, он просто прятался и не мог раньше со мной связаться.
Но, нет.
Это лишь плод моего воображения. Издевка судьбы.
Но даже в таком состоянии, даже понимая, что надо мной смеется весь небесный свод, я громко выдыхаю, и чувствую, как внутри зарождается надежда. Если галлюцинация — это единственный способ вновь увидеть его, я согласна.
Разворачиваюсь.
И тут же едва не падаю в обморок.
На моей кровати сидит Макс. Он взволнован. Разговаривает по телефону. Ломает пальцы, тяжело дышит. Он жив, цел и невредим. Хмурится, поправляет непослушные волосы. Осматривает темно-синими глазами комнату и покусывает губу.
Я буквально не могу дышать. Прижимаю руку к груди и чувствую, как пожар боли, слез и горя поднимается к горлу. Хочется кричать от отчаяния, вопить от безысходности. Макс умер месяц назад, а сейчас он здесь, передо мной, в моей голове, и это убивает. Как наркотик: забирает силы, заставляет ощущать удовлетворение и крах жизни одновременно.
Я смаргиваю слезы.
— Максим, — срывается с моих губ.
Что можно почувствовать, увидев уже мертвого человека перед глазами?
Боль.
Только боль.
— Что он собирается сделать? — парень резко поднимается с кровати, и я нехотя выплываю из мыслей. — Останови его, Кира. Сейчас же! Он же боится высоты. — Молчание. Макс слушает душераздирающую тираду блондинки, а я прикусываю губу. Сглатываю, накопившуюся во рту слюну, и медленно приближаюсь к парню. — Я знаю, что должен был отсидеть в институте, а затем приехать на испытание, но экзамен закончился раньше. Вот я и решил сначала прийти к Лие. Мне нужно сказать ей кое-что. — Протягиваю вперед руку. Дрожащими пальцами пытаюсь дотронуться до Максима, но рука проходит сквозь плечо парня и безвольно падает. У меня рвется сердце и судорожно сводит органы. — Не говори Лие ничего, я сам разберусь с ним и… что? Черт бы тебя побрал, Кира! Когда ты успела рассказать ей? — Макс тяжело выдыхает и, не видя меня, достает из сумки конверт. Подходит к окну, приподнимает подоконник, — что казалось мне ранее невозможным, — и оставляет его там. — Я скоро приеду. Скажи Стасу держать себя в руках. Его провал по инженерной графике никак не должен отразиться на членах стаи. — Кира вновь что-то щебечет. — Все, — отрезает Макс. — Я уже бегу.
Парень бросает трубку. Решительно выпрямляется, вихрем несется к выходу и становится легкой дымкой, столкнувшись с закрытой дверью.
— Нет, — подбегаю к проходу и прикрываю ладонями рот. — Нет, нет…
Почему так быстро? Почему так быстро закончилась галлюцинация? Раньше они были длинней! Дольше!
