Майкл Коннелли - Черный лед
— Для чего? — спросил Ирвинг.
— Что? — не понял Босх.
— Я спрашиваю, для чего ему нужен был выигрыш во времени?
— Полагаю, он планировал вернуться в Мексику, занять место Зорилло, а потом бежать со всеми его деньгами. Вряд ли он намеревался оставаться Эль-Папой всю жизнь. Он просто хотел снова поселиться в замке…
— Что?
— Так, ничего… — Они немного помолчали, а потом Гарри подвел итог: — Уверен, шеф, вы все это уже знали.
— Знал?
— Да. Вы догадались после того, как Частин доложил вам, что Мур сам написал письмо.
— А как об этом узнал детектив Частин?
Ирвинг упорно не хотел открыть Босху ни одной подробности, но Гарри не нуждался в этом. Он обнаружил, что, рассказывая шефу всю историю, начинает лучше понимать, как стыкуются друг с другом отдельные части. Это было то же самое, что рассматривать на просвет одежду в поисках дырок и прорех.
— Когда пришло письмо, Частин решил, что его написала жена. Тогда он направился к ней домой, чтобы допросить, но она все отрицала. Детектив попросил разрешения взглянуть на пишущую машинку, чтобы убедиться, но Сильвия Мур выставила его за дверь. Прежде чем сделать это, она сказала, что у нее вообще нет пишущей машинки. И вот, когда обнаружили «труп» Мура, Частин начал размышлять. Именно тогда он забрал пишущую машинку из рабочей комнаты Мура в участке. Должно быть, он сравнил шрифт машинки со шрифтом письма и понял, что письмо прислал либо сам Мур, либо кто-то из его ребят из БАНГ. Думаю, как раз на этой неделе Частин допросил их по одному и пришел к заключению, что автор письма — сам Мур. — Ирвинг молчал, ничего не подтверждая и не опровергая, но Босх не нуждался в этом. — Отличный план, не так ли, шеф? Мур разыграл все это, как партию в солитер, только он заранее знал все карты, лежавшие на столе, прежде чем их открыли.
— Кроме одной, — поправил Ирвинг. — Кроме вас, Босх. Он не рассчитывал, что вы станете действовать так настойчиво.
Гарри не ответил. Он снова поглядел на Сильвию. Она не виновата, и теперь ей ничто не грозит.
Потом Босх перехватил направленный в ту же сторону взгляд Ирвинга.
— Она ни при чем, — сухо сказал Гарри. — И вы знаете это. Точно так же, как и я. Попробуйте только устроить ей неприятности, и я сделаю так, что вы об этом пожалеете.
Босх не угрожал, хотя прозвучало это как вызов. Это было всего-навсего деловое предложение — он предлагал заключить сделку. Ирвинг немного подумал и кивнул. Договор был подписан.
— Ты говорил с ним, Босх? — вдруг спросил Ирвинг. Гарри понял: он имеет в виду Мура, но знал, что не может ему ответить. — Что ты вообще там делал?
Не дождавшись ответа, Ирвинг повернулся и, прямой как эсэсовец на параде, вернулся к креслам, где расположились все самые важные городские шишки и командование управления. Там он опустился на стул, который держал для него адъютант, — стул во втором ряду, прямо за спиной Сильвии Мур. На Босха он больше не смотрел.
Глава 34
На траурной церемонии Босх наблюдал за Сильвией, не покидая своей позиции под молодым дубком. Она сидела, почти не поднимая головы, и не взглянула ни на строй курсантов, который дал залп холостыми патронами, ни на ревущие вертолеты, которые прошли низко над кладбищем, выстроившись так, что между головной и третьей машинами зияло пустое пространство, словно навечно сохраненное за безвременно ушедшим товарищем. И все же Босху показалось, что она посмотрела на него, по крайней мере один раз, хотя наверняка он не знал, продолжая думать о ней как об очень сильной женщине. Сильной и прекрасной.
Когда прощание закончилось и гроб опустили в приготовленную могилу, приглашенные начали быстро расходиться, и только Сильвия осталась. Босх увидел, как она отвергла предложение Ирвинга проводить ее до лимузина, после чего заместитель начальника полиции неспешно отошел, несколько растерянно поглаживая жесткий крахмальный воротничок. Наконец, когда пространство возле могилы обезлюдело, Сильвия встала, бросила последний взгляд на незасыпанную яму и, под грохот захлопывающихся дверец машин, пошла к Босху, сняв по пути очки.
— Ты послушался моего совета, — сказала она.
Гарри растерялся. Смущенно оглядев свою измятую одежду, он поднял на нее глаза и в недоумении подумал: «Какого совета?»
Сильвия, угадав его мысли, улыбнулась.
— Помнишь, я рассказывала тебе про черный лед? О том, каким надо быть осторожным, чтобы не попасть в беду на скользкой дороге? Ты здесь — значит, действовал осторожно и осмотрительно.
— Да, я был очень осторожен.
Глядя в глаза Сильвии, чистые и ясные, Босх подумал, что она кажется еще более сильной, чем в день их последней встречи. Эти глаза — он не сомневался — не забудут добра и не простят обмана.
— Я знаю, они сказали мне не все. Может быть, ты когда-нибудь расскажешь остальное?
Босх кивнул, и она — тоже. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, но эта минута тишины не показалась никому из них ни слишком длинной, ни слишком короткой. Мимолетно Босх подумал о том, что настал подходящий момент, но налетел порыв ветра и разрушил колдовские чары. Сильвия отвела назад пряди волос, выбившиеся из-под ее черного берета.
— Мне бы очень хотелось, — добавила она.
— Когда угодно, — ответил Босх. — Может, и ты ответишь на кое-какие мои вопросы.
— Например?
— Например, о фотографии, которая была в рамке. Ты знала, что это за снимок, но ничего мне не сказала.
Сильвия улыбнулась так, словно Босх придавал огромное значение совершенным пустякам.
— На этой фотографии он снялся с каким-то своим дружком из баррио. В конверте были и другие их фото.
— Но именно этим снимком он особенно дорожил. Ты не сказала мне…
Сильвия опустила глаза и стала смотреть на траву.
— Просто мне не хотелось больше ни думать, ни говорить об этом.
— Но ты все равно думала, правда?
— Конечно. Так всегда бывает — вещи, о которых не хочется вспоминать, возвращаются снова и снова, как их ни гони.
Они опять помолчали.
— Ты ведь знаешь? — вдруг спросил Босх.
— Что это не мой муж лежит в том гробу? Да, пожалуй, я догадывалась. Я чувствовала, что все, кто общался со мной, чего-то недоговаривают. Я не имею в виду тебя, — уточнила она. — Другие…
Босх кивнул, и они опять замолчали, наслаждаясь этой уютной, дружеской тишиной. Потом Сильвия обернулась и бросила взгляд на водителя. Тот в ожидании замер у дверцы лимузина. Больше никого на кладбище не осталось.
— Есть кое-что, о чем мне хотелось бы когда-нибудь узнать. Сейчас или когда ты сможешь. Скажи, он… Может случиться так, что он вернется?
Босх посмотрел на Сильвию и медленно покачал головой. Он искал в ее глазах отражения хоть каких-нибудь чувств, стараясь угадать, как она встретила это известие. Что он ожидал увидеть? Печаль, страх или молчаливое согласие хранить тайну, что сделало бы их соучастниками? Этого Босх не знал, тем более что Сильвия ничем не выдала своих эмоций. Даже ее руки в черных митенках, сложенные впереди, не дрогнули, не шелохнулись.
— Водитель… — сказала Сильвия, но замолчала, лишь вежливо улыбнувшись. Босх в сотый раз подумал, почему же так слеп был Калексико Мур.
Потом Сильвия шагнула вперед и прикоснулась пальцами к его щеке. Ее пальцы были теплыми, и Гарри уловил исходящий от запястья аромат духов. Не аромат даже, а просто намек на него. Что-то очень легкое и свежее…
— Боюсь, мне пора, — вполголоса проговорила Сильвия.
Гарри кивнул, и она сделала шаг назад.
— Спасибо тебе.
Босх опять кивнул. Он не понимал, за что его благодарят, и мог только тупо кивать.
— Ты позвонишь? Может, мы могли бы… Не знаю, я…
— Я позвоню.
Теперь уже Сильвия кивнула ему и, повернувшись, направилась к черному лимузину. Босх, набравшись храбрости, спросил:
— Ты любишь саксофон? В джазе?
Она остановилась и обернулась. Ее глаза смотрели пронзительно; они даже не просили — требовали прикосновения. Это было так очевидно, что Босх почувствовал сладостную боль в груди. Взгляд Сильвии резал как нож, хотя Босх не исключал, что это было лишь отражение его собственного отчаянного желания.
— Особенно соло, — серьезно ответила Сильвия. — Одинокая и печальная музыка… Да, я люблю саксофон.
— Тогда… Завтра вечером — не слишком рано?
— Завтра — канун Нового года.
— Я знаю. Просто я подумал… может, это не совсем подходящее время. Может, в другой раз было бы… Не знаю.
Сильвия шагнула к Босху, положила руки ему на шею и притянула к себе. Гарри с готовностью наклонил голову, и они долго целовались, стоя на холодном ветру. Глаза Босха были закрыты, и даже когда Сильвия отпустила его, он не отвернулся и не посмотрел, видел ли их кто-нибудь.
— Что такое подходящее время?
Босх пожал плечами.
— Я буду ждать тебя.
Он улыбнулся, и она — тоже.
Наконец Сильвия повернулась в последний раз и пошла к машине. Едва она покинула зеленый ковер лужайки и ее каблуки звонко зацокали по асфальту, Гарри снова прислонился к дереву и смотрел, как водитель распахнул перед ней дверцу. Потом он закурил. Длинный черный лимузин выехал за ворота, унося Сильвию, а Гарри остался один на один с мертвыми.
