Эрик Ластбадер - Вторая кожа
— Это вы, полковник? — Эйко внезапно появилась в дверях. — Вы хотели меня видеть?
— Да, очень хотел. Собирался даже оставить вам записку.
Хозяйка торуко заметила распятие:
— Значит, теперь вам известна моя тайна.
Линнер поднялся из-за стола:
— Каждый человек имеет право исповедовать ту религию, какую он хочет. Зачем это скрывать?
Эйко внимательно посмотрела ему в глаза. Сейчас она была похожа на умную ворону.
— Вот вы, полковник, наполовину еврей, почему же старательно скрываете этот факт?
Не успев удивиться, откуда у нее такие сведения — ведь даже Оками не знал об этом, — полковник ответил:
— На то есть свои причины, Эйко-сан. Слишком много людей не любят евреев. Их подвергают дискриминации почти повсюду, хотя официальные круги упорно это отвергают. И у меня, несомненно, было бы немало неприятностей, если бы стало известно о моем происхождении.
— Не волнуйтесь, я никому об этом не скажу. У нас у всех есть свои тайны.
Женщина села в кресло, скрестив ноги на западный манер, чем полковник был крайне удивлен, и сказала на прекрасном английском:
— Видите ли, Линнер-сан, я принадлежу к Ордену, который, подобно евреям, подвергался и подвергается жестоким гонениям.
— Католический орден? А я-то думал...
— Я говорю о женщинах.
В комнате повисло мертвое молчание. За окнами шумел нескончаемый поток машин, из соседней комнаты доносились стоны и вздохи клиентов, занятых сексом.
Наконец, полковник спросил:
— Как это понимать, Эйко-сан?
— Я кое-что узнала о Фэйс Сохил, — сказала Эйко, игнорируя вопрос полковника, — ее нет в Японии, вот почему Оками-сан давно не видел ее.
— Она вернулась в США?
— Да, а перед отъездом жила какое-то время в доме между складами.
— Пожалуй, мне пора самому побывать в этом доме, — сказал полковник, словно разговаривая сам с собой.
— Хотите сделать это прямо сейчас? — неожиданно предложила женщина.
Внешне дверь дома казалась вполне обыкновенной, деревянной, но когда Эйко постучала в нее, раздался металлический звук. Интересно, кто ожидал полковника за этой дверью? Фэйс? Чезаре Леонфорте? Сенатор Маккейб? А может быть, сам Леон Ваксман — Джонни Леонфорте?
Дверь отворилась.
Девушка, лет двадцати не больше, провела их через овальный вестибюль по широкой лестнице на второй этаж. Пройдя по коридору, стены которого были обшиты вишневым деревом, они попали в великолепную библиотеку. Все детали ее убранства были изысканны и говорили о богатстве хозяина дома. Библиотека казалась весьма просторной из-за сводчатого потолка, с которого свисала австрийская хрустальная люстра. Высокие стеллажи красного дерева были уставлены тысячами книжных томов. Королевских размеров персидский ковер сочных рубиновых, сапфировых и изумрудных тонов был разостлан по полу. Из мебели в комнате находились два кожаных диванчика, пара кресел и кушеток, а также несколько ламп с зелеными абажурами. В углу стоял великолепный французский секретер блестящего грушевого дерева. Небольшие бронзовые с позолотой часы украшали кофейный столик из хрусталя и бронзы. За темно-зелеными бархатными портьерами угадывались окна.
— Что это за дом? — спросил Линнер Эйко.
— Оазис для чужестранцев, — отозвался низкий грудной женский голос.
Полковник обернулся на звук и увидел высокую, статную женщину с румяными щеками, каштановыми волосами и глазами необыкновенного цвета. Доктор Ингава был абсолютно прав: они были волшебными, ярко-синими. Незнакомка шагнула вперед, шурша черной юбкой, и протянула гостю свою руку — она оказалась сухой, сильной и властной. Пожимая ее, Линнер ощутил, как его окатила волна необыкновенного тепла, и он даже заморгал от необычного ощущения.
Монахиня улыбнулась:
— Добро пожаловать в наш дом, полковник Линнер. Меня зовут Бернис. Я настоятельница монастыря Святого Сердца Девы Марии.
— Вы, — словно не находя нужных слов, заикаясь, сказал полковник, — спасли жизнь Джонни Леонфорте?
Бернис, все еще сияя солнечной улыбкой, ответила:
— Всему свое время, всему свое время. — И, повернувшись к Эйко, добавила: — Ты была права, сестра.
Та склонила голову:
— Благодарю тебя, Бернис.
Повернувшись к гостю, настоятельница монастыря спросила:
— Итак, полковник Линнер, каково ваше мнение обо мне?
Он, вспомнив, что Эйко говорила ему об Ордене, который подвергается гонениям, подобно евреям, ответил:
— Вы кажетесь мне самой прекрасной воительницей, какую я когда-либо встречал.
Рассмеявшись, Бернис воскликнула:
— Клянусь мечом Доны ди Пьяве, вы мне нравитесь, полковник Линнер! — И она жестом указала на одно из кожаных кресел с высокой прямой спинкой: — Прошу садиться.
Сама настоятельница, сложив руки на коленях, уселась рядом с французским секретером на краешек кресла, как птица, готовая в любую минуту взлететь. Выражаясь шахматным языком, в этой партии она была скорее конем, чем слоном, поскольку больше походила на роль инициатора атаки.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, полковник? Чай? Кофе? Бренди?
Линнер выбрал чай, и Бернис присоединилась к его выбору. Эйко бесшумно вышла, и через несколько минут в комнате появилась Анако, девушка, которая встречала их на пороге дома. Она несла чайный сервиз. Чай был заварен по-английски, с тонкими ломтиками свежего лимона, цельным молоком, свежеиспеченными булочками и взбитыми сливками. Это было совершенно неожиданное, роскошное угощение, и полковник получил от него истинное наслаждение.
Наконец, сытый и довольный, он откинулся на спинку кресла и сказал:
— Сестра, я теряюсь в догадках.
Она взглянула на него быстрым птичьим взглядом:
— Чем могу вам помочь?
— Что вы делаете здесь, в этом доме, который мафия использует в качестве убежища и который принадлежит сенатору Маккейбу?
— Отличный вопрос, полковник, — раздался рокочущий баритон.
Обернувшись, Линнер увидел в дверном проеме широкоплечего мужчину в превосходном светлом костюме, что заставило полковника пожалеть, что он не может носить штатскую одежду. На незнакомце была белоснежная рубашка с галстуком, на ногах сияли кожаные туфли ручной работы. Черные вьющиеся волосы подчеркивали смуглую оливковую кожу. Живые глаза выдавали ценителя жизни и всех ее удовольствий. Мужчине было немного за тридцать, но он выглядел моложе своих лет — острые скулы, тяжелая нижняя челюсть и широкий лоб придавали ему интеллигентный и одновременно грозный, почти устрашающий вид. Он подошел к полковнику походкой светского человека.
— Я дам ответ на ваш вопрос. Истина состоит в том, что мы заключили союз с дьяволом. — Незнакомец широко улыбнулся. — Я имею в виду не настоящего дьявола, а зло, воплощенное в нем.
Он остановился перед чайным подносом, макнул мизинец во взбитые сливки и облизал его сочными чувственными губами. Это получилось у него настолько естественно, что никто не посчитал его поступок бесцеремонным и не возмутился. Затем мужчина вынул носовой платок тончайшего полотна, вытер им руки и опустился на кушетку между Бернис и полковником.
— Я говорю об этом сенаторе Маккейбе. Вот уж настоящий сукин сын! Прости, Бернис...
— Бог надевает шоры на глаза фанатиков, — назидательно произнесла настоятельница.
Резким движением мужчина протянул руку полковнику, с чувством пожал ее и представился:
— Мое имя Пол Маттачино, однако, все вокруг зовут меня Черный Пол. — Он рассмеялся, касаясь рукой щеки: — Из-за темного цвета кожи. Должно быть, во мне течет кровь африканских мавров, случайно забредших в наши места, кто знает?
— Ты отвлекся от темы, Пол, — тихо сказала Бернис. — Полковник очень занятой человек.
— Ну конечно, а как же! — прогудел Пол, подмигнув Линкеру. — Он — большая шишка и именно поэтому явился сюда.
— Пол, — сказала Бернис тоном нянюшки, решившей пожурить непослушного шалунишку.
— Ну хорошо, хорошо! — вздохнул он. — Чтобы добраться до Маккейба я воспользовался связями моей семьи. Сенатор, в свою очередь, познакомил меня со многими большими шишками в Вашингтоне. Однако за это мне пришлось заплатить высокую цену — я снабжал его информацией о каждом человеке из оккупационного правительства, которую добывали мои люди.
— Маккейб составляет досье на всех высших офицеров, — пояснила Бернис. — Недавно сенатор признался Полу, что при помощи офицеров, которых прижал к ногтю своим бесстыдным шантажом, он уже начал собирать информацию о сотрудниках госдепартамента.
— Чертов сукин сын! — рявкнул Маттачино.
Линнер взглянул на Бернис, но та, казалось, не заметила кощунственных слов Пола. «Странная монахиня», — подумал полковник.
— При помощи Маккейба, — продолжал Черный Пол, — я завязал дружбу с людьми, стоящими у власти в США. А недавно до меня дошли слухи о том, что сенатор собирается затеять слушания в конгрессе по поводу антиамериканских настроений среди членов правительства. Если слухи верны, то дело это дурно пахнет, и я не хочу быть в нем замешанным.
