Тэми Хоуг - Прах к праху
Куинн отвел глаза и выдавил из себя глупую улыбку:
— Я вгоню тебя в сон, Динь-Динь.
— Сомневаюсь, но если ты хочешь доказать это экспериментально…
Она остановилась напротив двери в квартиру Мишель Файн и посмотрела на него.
— Да я просто прикалываюсь, ты же знаешь. Я же вижу, что все твои мысли занимает другая женщина.
Куинн нажал на кнопку звонка и уставился в дверь.
— Ага, женщина-убийца, — сказал он, хотя впервые за долгое время его мысли были заполнены не только работой.
Словно для этого требовалось разрешение Лиски, Джон подумал о Кейт. Интересно, как она? О чем думает? Он гадал, получила ли она сообщение о том, что жертва в машине — не ее свидетельница. Страшно подумать, что Кейт станет винить себя в том, что случилось. Но больше всего он гнал прочь мысль, что босс свалит вину на нее. В нем пробудился инстинкт заботы. Почему-то захотелось навалять Робу Маршаллу сильнее, чем просто наградить пинком под зад. Интересно, Кейт посмеялась бы или разозлилась, узнав об этом?
Куинн снова нажал на звонок.
— Кто там? — спросил голос по ту сторону двери.
Лиска подошла поближе к глазку.
— Это сержант Лиска, Мишель. Мне надо задать тебе еще несколько вопросов по поводу Джиллиан.
— Я неважно себя чувствую.
— Наш разговор займет не больше минуты. Это очень важно. Произошло еще одно убийство. Ты слышала?
Дверь приоткрылась на длину цепочки, и в узком проеме появилось угловатое, украшенное шрамами лицо Мишель Файн.
— Я не имею к этому никакого отношения. Ничем не могу помочь… — Заметив рядом с Лиской Куинна, она с подозрением уставилась на него. — А это еще кто такой?
— Джон Куинн, агент ФБР, — представился он. — Я бы хотел немного поговорить с вами о Джиллиан, мисс Файн. Я пытаюсь составить для себя ее психологический портрет, чтобы понять, что за человек она была. Насколько я понимаю, вы ее близкая подруга.
Секунды текли медленно, пока хозяйка квартиры разглядывала его оценивающим взглядом, совершенно нетипичным для официантки модной кофейни. Скорее это был взгляд человека, не понаслышке знакомого с жизнью темных улиц. Наконец она подняла руку, чтобы снять дверную цепочку, и Куинн заметил у нее на запястье татуировку в виде змеи.
Мишель распахнула дверь и неохотным жестом пригласила их в квартиру.
— Вы не получали от нее никаких вестей после пятницы? — спросил Куинн.
Файн окинула его взглядом, полным подозрения и неприязни.
— Как я могла получить? — со злостью в голосе спросила она, сдерживая слезы. — Она мертва. Зачем вы задаете мне такие вопросы?
— Потому что я не столь уверен в этом, как вы.
— Вы на что намекаете? — воскликнула Файн голосом, полным недоумения и раздражения. — Об этом пишут в газетах и говорят в новостях. Ее отец предлагает вознаграждение. В какие игры вы пытаетесь играть?
Куинн оставил вопрос без ответа и принялся разглядывать комнату, обставленную в стиле семидесятых, причем, насколько он мог судить, обстановка была аутентичной, а не имитацией. По всей видимости, с тех пор здесь ничего не менялось и не убиралось. Цветастые занавески выглядели настолько ветхими, что казалось, будто еще чуть-чуть, и они истлеют у вас на глазах и оторвутся от колец. Диван и такое же кресло, стоящие в гостиной, были угловатыми, обтянутые оранжево-коричневой обивкой из вытертого букле. На дешевом кофейном столике рядом с полной окурков пепельницей, словно забытые мечты, лежали туристические журналы с загнутыми уголками. Все было пропитано запахом сигарет и «травки».
— Я не для того вас впустила, чтобы вы выносили мне мозг! — отрезала Файн. — Я болею. Тоскую по Джиллиан. Она была моей подругой… — Ее голос сорвался, она отвернулась и замолчала, плотно сжав рот, что только подчеркнуло шрам, протянувшийся вниз от уголка губ. — Мне… мне просто плохо. Спрашивайте, что вы там хотели узнать, и проваливайте из моего дома и из моей жизни.
Она закурила и, скрестив руки на груди, сделала шаг в сторону. Бледная, осунувшаяся и, как показалось Куинну, нездорово худая. Возможно, она и вправду больна. На Мишель был мешковатый черный поношенный кардиган, под ним грязная белая футболка — настолько маленькая, что по размеру походила на детскую. Ее ноги в старых черных легинсах были тонкими, как палочки. Она стояла на грязном ковре босиком.
— Так что с тобой? — спросила Лиска.
— Что?
— Ты сказала, что больна. Что с тобой?
— Э-э-э… похоже на грипп, — рассеянно ответила Мишель, глядя в телевизор. На экране безобразно толстая тетка рассказывала Джерри Спрингеру о своих отношениях с рябым карликом и негром-транссексуалом, сидящими с обеих сторон от нее. Файн сняла с языка налипшую частичку табака и кинула его в сторону телевизора. — Желудочный грипп. Гастроэнтерит.
— Знаешь, что помогает от тошноты, как я слышала? — с непроницаемым видом сказала Лиска. — Марихуана. Ее прописывают пациентам, которые проходят химиотерапию. Но это, конечно, незаконно…
Намек довольно прозрачный, однако этого вполне могло хватить, чтобы перетянуть Файн на их сторону, если та подумает о сотрудничестве.
Мишель посмотрела пустыми глазами.
— Пару дней назад, когда мы встретили охранника из дома Джиллиан, — начала Лиска, — ты мало что могла о нем поведать.
— Что вы имеете в виду?
— Насколько хорошо его знала Джиллиан? Они были друзьями?
— Нет. Она только знала, как его зовут. — Мишель подошла к крошечному обеденному столу и, сев на стул, устало облокотилась на столешницу. — Он положил на нее глаз.
— В каком смысле?
Файн посмотрела на Куинна.
— В том смысле, в каком обычно это делают мужчины.
— Джиллиан когда-нибудь рассказывала, что он приставал к ней, пялился или что-нибудь в этом роде? — спросила Лиска.
— Вы думаете, он убил ее?
— А вы сами что думаете по этому поводу, Мишель? — поинтересовался Куинн. — Каково ваше мнение об этом парне?
— Типичный неудачник.
— У вас случались с ним какие-то ссоры?
Файн равнодушно пожала тощими плечами.
— Вроде доводилось посылать его куда подальше… раз или два.
— Почему?
— Потому что он пялился на нас. Может, представлял нас вместе голыми… Жирный ублюдок!
— А как на это реагировала Джиллиан?
Мишель вновь пожала плечами.
— Сказала как-то раз: «Если это самое возбуждающее, что он видел в своей жизни, пусть пялится сколько хочет».
— Она ни разу не жаловалась вам на него?
— Нет.
— Она никогда не говорила, что ей кажется, будто за ней наблюдают или ее преследуют, или что-то в этом роде?
— Нет. Хотя так и было.
Лиска внимательно посмотрела на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Отец и нацист-психоаналитик, как стервятники, следили за каждым ее шагом. У отца был ключ от ее квартиры. Пару раз мы приходили, а он уже ждал внутри. Это, к слову, о неприкосновенности частной жизни.
— Джиллиан возмущалась, когда он так делал?
Лицо Мишель Файн исказила презрительная гримаска, она затушила окурок сигареты и задумчиво уставилась на пепельницу.
— Нет. В конце концов, она же была папенькиной дочкой.
— В каком смысле?
— В обычном. Она позволяла ему собой командовать.
— Джиллиан рассказывала вам о своих взаимоотношениях с отчимом. А об отце что-нибудь говорила?
— Мы не обсуждали с ней эту тему. Она знала, что я думаю по поводу того, что он ее во всем контролирует. Это была запретная тема. А что? — спросила она. — Думаете, он тоже хотел ее трахнуть?
— Не знаю, — ответил Куинн. — А что вы сами об этом думаете?
— Мне еще не встречался ни один мужик, который бы упустил шанс потрахаться, будь у него такая возможность, — ответила Мишель с напускной развязностью, смерив Куинна долгим взглядом от шеи до паха. Он спокойно выдержал ее взгляд. Наконец она посмотрела ему в глаза. — Если у него и были подобные мысли, он их никогда не высказывал.
Куинн уселся на стул во главе небольшого обеденного стола, удобно устроившись, словно намеревался остаться на ужин. Снова обвел глазами комнату, отметив полное отсутствие каких-либо попыток украсить помещение, сделать дом более уютным. Никаких фотографий. Единственным местом, которое хозяйка явно не обошла вниманием и заботой, была небольшая стойка с записывающей аппаратурой и колонками, приютившаяся в углу комнаты. Рядом на стойке стояла гитара.
— Насколько я понимаю, вы вместе с Джиллиан писали музыку, — сказал Куинн. — Что именно делала Джиллиан?
Файн закурила еще одну сигарету и, закинув голову назад, выпустила вверх, в сторону дешевой люстры, струйку дыма. Взгляд Джона вновь скользнул к татуировке змеи на ее запястье. Ползучий гад извивался вокруг полученных много лет назад шрамов. Эдемский змей с яблоком в зубах.
