Виктор Пронин - Ошибка в объекте
— А что, собственно, произошло? — спросил Савченков.
— В общих чертах… Вначале гуляли, веселились, наслаждались обществом друг друга…
— Сколько же их было?
— Не меньше пяти. Теперь трое в больнице, один в морге, и должен быть еще хотя бы один, который все это устроил. Вечером произошла ссора или сведение счетов… Во всяком случае, товарищи гуляющие что-то не поделили. Последовала расправа и поджог. Но соседка вышла за водой к колонке как раз в тот момент, когда в окнах появилось пламя. Задержись она на десять минут, и «скорую» можно было не вызывать. Старый, сухой деревянный дом. Вот все, что от него осталось,— Демин показал в ветровое стекло.
Полусгоревший дом производил иное впечатление, нежели ночью, несколько часов назад. Тогда в свете фар, еще дымящийся, он все-таки жил. Сейчас же обугленные провалы окон, обвалившаяся крыша, черные стропила, устремленные в ясное синее небо,— все это было мертвым. В этом доме уже не будут жить люди. Возможно, его отстроят, возможно, когда-нибудь из этих окон снова польется розовый свет, но это будет уже другой дом, с другой судьбой.
Демин подошел к воротам, толкнул их — они оказались запертыми изнутри. Калитка тоже была на запоре. После того, как он ушел отсюда на рассвете, здесь уже кто-то побывал. Соседи? Демин оглянулся и увидел, что из некоторых калиток выглядывают люди. Не раздумывая, он направился к ближайшему дому.
— Здравствуйте,— сказал он женщине, которая вышла с ведром, видимо, за водой к колонке.— Не скажете, кто в этом доме жил?
— Жигуновы жили. А последнее время старик сдавал полдома квартирантам.
— Это его вчера увезли во время пожара?
— А кто ж знает, кого увезли…
— Не понял,— сказал Демин.— Разве хозяин не всегда бывал ночью дома? А квартиранты тоже не всегда ночевали дома?
— Не знаю, что вам и сказать,— вздохнула женщина.— Плохо они жили последнее время, разные люди к ним захаживали… Кто с бутылкой придет, тот и свой. Так что кого увезли, трудно сказать… Поговаривают, один вроде и насмерть погиб?
— Да,— коротко ответил Демин.— А ворота, смотрю, заперты…
— Это сын Жигунова, Мишка. Походил, посмотрел… Много работы, говорит, батя мне оставил.
— Почему оставил? Он решил, что старик мертв?
— Кто ж его знает, что он решил… С дружком он был здесь. Потом заперли ворота и были таковы. Полчаса как ушли.
— Не знаете, он не звонил в больницу, не узнавал об отце?
— Вряд ли,— женщина скорбно покачала головой.— Не те у них отношения, чтоб по больницам звонить… Да и Мишка был, похоже, не в таком состоянии, чтоб связное что-то спросить, номер правильно набрать…
— А живет где?
— Где-то живет,— женщина повернулась к ведру.— Знаю, что автобусом приезжает, а откуда… Вроде в общежитии…
— У отца дом из двух половин, а сын в общежитии?— удивился Демин.
— Говорю же, в ссоре они. А чего не поделили — бог их знает. Когда есть чего делить,— женщина кивнула в сторону дома,— найдется причина, чтоб поссориться.
Подойдя к обгорелым стенам, Демин влез в окно. И сразу после ясного мартовского дня его окружила черная копоть, обожженные стены, выгоревшие провалы дверей. На полу еще стояли лужи, в них плавали клочки бумаги, тряпье, остатки мебели. Беда еще пропитывала воздух, по углам еще таились отголоски стонов и криков, которые раздавались здесь ночью. Демин прошел во вторую половину дома, остановился у широкого прохода. Двери не было. Демин обратил внимание на странный предмет, висевший на косяке. Дверь, видимо, закрывалась на обычную щеколду, в которую можно повесить замок, воткнуть щепку, но сейчас в петле торчал треугольный, небольшого сечения напильник. На нем свободно болталось металлическое колечко — до пожара напильник был с деревянной ручкой.
— Тебе знаком такой запор? — спросил Демин подошедшего Савченкова.
— Вполне. Все садовые калитки, двери, за которыми нет ничего ценного, запираются на такие вот запоры. Кстати, появились в нашем хозяйственном магазине — восемнадцать копеек петля и накладная планка.
— До чего все-таки приятно поговорить со знающим человеком! — восхитился Демин.— А как ты думаешь, удобно в петлю втыкать напильник?
— Напильник? — удивился Савченков.— Ты хочешь, чтобы я его сфотографировал? Сей момент!
— Это само собой… Не кажется ли тебе, что напильник для этого не подходит?
— Более того, я уверен, что не подходит. Стоит десяток раз воткнуть напильник в эту петлю, изготовленную, между прочим, не из самого лучшего металла, как она вся окажется в зазубринах.
— Совершенно с тобой согласен,— заметил Демин.— Кроме того, напильник просто неудобен, его трудно воткнуть, трудно вытащить из петли. Он оказался в этой петле за несколько минут до пожара. Посмотри, на планке нет ни одной царапины.
— Одна есть,— заметил Савченков.— Та самая, в которую он сейчас впился. Вот выну, и под ним окажется свежий срез металла.
— Но сначала ты его сфотографируешь.
— Важная улика?
— Очень. Если он весь в копоти, значит, к нему после пожара никто не притрагивался. Кстати, понятые где? Гольцов! — крикнул Демин в глубину дома.— Понятые есть?
— Идут,— откликнулся оперативник.— Неохотно, но идут.
— Почему неохотно? — спросил негромко Савченков у Демина.
— Понятые — это соседи. Они знали людей, которые здесь жили, для них этот дом — место смерти.
— Здравствуйте…— в выгоревшем проеме стояли две женщины. С одной из них Демин разговаривал у калитки. Настороженные, напряженные, они опасались смотреть по сторонам, словно могли увидеть кого-то из погибших.
— Вы бывали в этом доме?-спросил их Демин.
— Бывали, а как же,— ответила молодая женщина.
— Эта дверь между половинами дома запиралась?
— Вроде нет… Зайдешь, бывало — на одном крыльце замок висит, идешь к другому… Всегда можно было войти не в одни сени, так в другие.
— Но петелька, как видите, привинчена… Зачем она, если двери не запирались?
— А как же без петельки? — удивилась женщина.— Сквозняк какой или еще чего… Квартиранты, к примеру, помиловаться захотели… И вообще… Для порядку! Положено.
— Видите напильник? — показал Демин женщинам свою находку.— Дверь выгорела, а напильник в петле остался.
— Ой! — женщина прикрыла ладонью рот.— Это что же, выходит, они заперты были?
Демин со значением посмотрел на Савченкова — вот, дескать, как надо детали понимать, а ты про хозяйственный магазин рассказываешь. Суть-то в том, что люди во время пожара оказались попросту запертыми.
— Задача ясна? — спросил Демин у Савченкова.
— Только теперь, Валя, только теперь! — и он начал спешно настраивать свою аппаратуру.
Женщины стояли у входа, Савченков снимал часть выжженной двери, обгоревшую металлическую планку, прокопченный напильник.
— Ну вот,— проговорил Демин, присев на корточки в углу.— Все, что осталось от ящика с инструментом.— Он поднял клещи, полотно для резки металла, ножовку, отвертку.— В этом ящике лежал и напильник. А когда преступнику потребовалось срочно запереть дверь…
— Почему срочно? — спросил Савченков.
— А потому, что в комнате, где он оставил полупьяных, полуубитых людей, пылал огонь и у него не было ни секунды на раздумья. Напильник в дверь — это уже паника. Увидев ящик с инструментом, он бросился к нему, схватил первый попавшийся предмет, не думая о том, насколько он уместен.
— Валентин Сергеевич! — торжественно произнес Савченков.— Знаете, чем вы отличаетесь от лектора, который приходил на прошлой неделе?
— Ростом?
— Да вы гораздо выше! На голову, а то и на две.
— Спасибо, конечно… Но если я найду и молоток…
— Уж не этот ли? — спросила женщина, показывая на неприметный комок в куче пепла. С того места, где она стояла, в прямоугольнике света на полу был хорошо виден предмет с четким квадратным сечением. Женщина хотела было поднять его, но Демин остановил ее.
— Постойте! — сказал он.— Гена, сними, пожалуйста, эту находку. Наверно, и на нем может кое-что остаться.
— Наверняка! — уверенно заявил Савченков.— Если этим молотком кого-то колотили по темечку, то найдутся волосы и запекшаяся кровь… Смотри, а ручка-то почти целая… На нее при пожаре что-то упало… то ли тряпье какое-то, то ли…
— На молоток и человек мог упасть,— заметил Демин.
— Эх, многовато вчера здесь народу перебывало,— вздохнул Савченков.— Во дворе натоптано — кошкин дом!
— Сын Жигунова был вчера здесь до пожара? — спросил Демин у женщины.
— Мишка-то? Был, а как же… Давно его не было, а вчера, надо же, заглянул.
— А жена старика? Жива?
— Жива,— кивнула женщина.— Но тоже с ним не живет. К сестре перебралась. Давно уже, лет восемь, а то и все десять, как ушла.
— В таком возрасте люди обычно не уходят, поздновато уходить-то?
