Том Клэнси - Живым или Мертвым
— Стив, на самом деле они хотят лишь одного, — говорил его босс, — хоть краешком глаза заглянуть за занавеску, а у вас как раз достаточно непарадный вид для того, чтобы они решили, будто им это удалось.
Невзирая на явную сомнительность этого комплимента, Стив не мог не признать, что знает все предприятие изнутри и снаружи вдоль и поперек. Он начал работать здесь через три года после окончания колледжа, что соответствовало, по хронологии самого объекта, девятнадцатому году с того момента, как место было признано подходящим (наряду с десятком других в шести штатах). Также это соответствовало двенадцатому году с тех пор, как было дано указание приступить к подробным геологическим и инженерным изысканиям, и десятому году с тех пор, как именно эта территория победила на общенациональном конкурсе красоты. Почти вся его самостоятельная, взрослая жизнь прошла на этом достаточно просторном участке пустыни, который, при стоимости на сегодня в 11 миллиардов долларов, подвергался столь активному изучению, как ни одна другая сопоставимая территория во всем мире. И от того, кто одержит победу в вашингтонских баталиях, зависело, будут ли эти одиннадцать миллиардов зачтены как достижение или списаны в убытки. «Да разве такое возможно? — думал он. — Интересно, из какой графы государственного бюджета вывалится эта гигантская сумма?»
Участники проекта — их было человек девятьсот — особенно гордились его завершенностью, и хотя расходились во мнениях насчет того, стоит ли жить поблизости от него или лучше держаться подальше, общий вклад коллектива в успех работы был громадным. Стиву было всего тридцать семь, но он считался здесь ветераном наряду с примерно сотней людей, находившихся здесь с тех пор, как проект, существовавший прежде лишь на бумаге, начал воплощаться в траншеи и котлованы. К сожалению, он не имел права рассказывать кому бы то ни было о том, чем занимается. Это нисколько не тревожило его до тех пор, пока он не встретил Эллисон. Она, в отличие от двух его прежних подружек, глубоко и искренне интересовалась его работой, тем, как он проводит дни. Господи, как же ему повезло! Встретить такую женщину, да еще и понравиться ей… А секс! Боже всемогущий! Его опыт по этой части был довольно ограниченным, но что она делала с ним — руками, ртом… При каждой встрече ему казалось, что он мог бы присоединиться к похваляющимся своими похождениями завсегдатаям секс-форума «Пентхауз леттерз».
Над холмом, расположенным напротив входа в главный туннель, показалось облако пыли, всегда сигнализирующее о приближении автомобилей. Через шестьдесят секунд два черных «Шевроле-сабурбан» показались на северной дороге и вскоре въехали на стоянку. Как всегда летом, работы на самое жаркое время дня были прекращены, и все грузовики и автопогрузчики замерли по краям стоянки. «Сабурбаны», не выключая моторы, остановились футах в пятидесяти от входа. Ни одна дверь не открылась, и Стив подумал, что визитеры боятся покинуть свои машины с прохладным кондиционированным воздухом. А ведь настоящей жары еще не было, по крайней мере, настоящей летней жары. Кстати, в июне — июле — августе подобных визитов становится заметно меньше.
В конце концов двери все же открылись, и из машин выбрались десять человек, направленных сюда уважаемыми губернаторами. По два человека от каждого из соседних штатов. Рукава уже были засучены, галстуки ослаблены. Люди застыли на несколько секунд, моргая от яркого солнца, и лишь потом разглядели Стива, призывно махавшего им рукой. Они подошли к нему всей группой и взяли его в полукруг.
— Добрый день, добро пожаловать, — сказал он. — Меня зовут Стив Дженкинс, я один из старших инженеров. Постараюсь за время осмотра запомнить ваши имена, но пока что хочу предложить вам гостевые бейджики.
Он взял с пола обувную коробку, и делегаты один за другим принялись искать картонки со своими именами.
— Два небольших напоминания, прежде чем мы вновь выйдем на солнце. Я могу дать вам информационные листки, в которых освещено все то, что мы будем обсуждать сегодня и что я имею право вам сказать.
Раздалось несколько смешков. Стив немного успокоился. Может быть, обойдется без особых осложнений.
— И вдобавок я попрошу вас не делать никаких записей ни на бумаге, ни на карманных компьютерах, а также не пользоваться диктофонами и фотоаппаратами.
— Почему? — удивилась одна делегатка, блондинка типично калифорнийского вида. — Ведь в Интернете множество фотографий.
— Да, но там лишь те фотографии, которые получили наше одобрение, — ответил Стив. — Уверяю вас, я отвечу на любой вопрос, если только он не будет касаться закрытой информации. Наша цель — дать вам максимум сведений. И последнее, перед тем как мы отправимся: вот эта штуковина рядом со мною, похожая на разгонный блок ракеты или на передвижной дом, или на кусок магистрального нефтепровода — наша проходческая машина, с помощью которой мы бурим туннели. В просторечии «блендер юкка». Специально для любителей интересных фактов сообщаю: длина «юкки» четыреста шестьдесят футов, диаметр — двадцать пять футов, вес — семьсот тонн и скорость проходки в скальном грунте — восемнадцать футов в час. Чтобы вы лучше представили себе все это, напомню, что примерно такова длина каждой из тех машин, на которых вы сюда приехали.
Делегаты зашушукались, кто-то одобрительно хмыкнул.
— Что ж, а сейчас прошу всех следовать за мной в туннель. Начнем осмотр.
— Мы с вами находимся в установке исследовательского изучения, — сказал Дженкинс. — Ее туннель имеет форму подковы длиной около пяти миль и диаметром двадцать пять футов. В нескольких местах к туннелю примыкают углубления — их восемь — величиной с гараж, в которых размещено экспериментальное оборудование. Шесть недель назад мы закончили первую загрузочную зону.
— Что это такое? — спросил один из делегатов.
— Это место, где, в основном, будут складываться запасы, когда — и если — установка заработает. Через несколько минут мы подойдем ко входу туда.
— А внутрь не будем заходить?
— К сожалению, нет. Мы все еще проверяем этот ход на прочность. — Он, конечно, изрядно приуменьшил серьезность проводимых наблюдений. Пробить штрек было не таким уж долгим делом. А вот на его проверку и испытание уйдут месяцев девять, если не год. — Теперь давайте немного поговорим о географии, — сказал Стив.
— Горный массив, под которым мы находимся, сформировался около тринадцати миллионов лет назад как дошедшая до нашего времени вулканическая кальдера и состоит из перемежающихся слоев спекшегося туфа, известного также под названием игнимбрит, неспекшегося туфа и полуспекшегося туфа.
Кто-то поднял руку.
— Вы, кажется, сказали «вулканическая»?
— Именно так. Но вулкан давно потух.
— И у вас тут были землетрясения?
— Да, дважды. Одно в пять баллов по шкале Рихтера, а второе в четыре и четыре десятых. От первого немного пострадало несколько наземных строений — кое-где появились мелкие трещинки. Я оба раза находился здесь — именно здесь. И практически ничего не почувствовал.
На самом деле землетрясений было тридцать девять, к тому же в пустыне неподалеку находилось семь микровулканов в различной степени активности. Об этом говорилось в информационных листках, но раз никто не пожелал уточнить вопрос с вулканами, ему точно незачем заводить о них разговор. Когда люди слышат слово «вулкан», их мозги сразу делаются примитивными, как у пещерного человека.
— Главное же, — продолжал Стив, — состоит в том, что геологию этого участка пристально изучали почти двадцать пять лет и получили массу подтверждений того, что, благодаря залеганию пород, он идеально годится для хранения радиоактивных отходов.
— Сколько именно отходов здесь будет?
— Вот это как раз один из тех вопросов, на которые я не имею права отвечать.
— По чьему приказу?
— Выбирайте, кто вам больше понравится. Национальная безопасность, ФБР, Министерство энергетики… Принципиально лишь то, что это предприятие будет крупнейшим в стране хранилищем отработанного ядерного топлива.
По самым смелым оценкам, максимальная емкость хранилища должна была составить около 135 000 тонн, или 300 миллионов фунтов ядерных отходов, часть которых должна была распасться до безопасного состояния через несколько десятков лет, а часть — представлять смертельную опасность и через миллионы лет. У типичного представителя этого класса веществ, того, о котором чаще всего заговаривали журналисты — плутония-239, — период полураспада составлял около двадцати пяти тысяч лет, а он, как хорошо знал Стивен, относился к числу не самых долгоживущих радиоактивных элементов. У урана-235, применяемого в реакторах и ядерном оружии, период полураспада составлял 704 000 000 лет.
