Ли Чайлд - Ловушка
Как только деньги были надежно спрятаны, Хоби отправился на поиски врачей. В Бангкоке их собралось немало. Пропитанные джином остатки империи, уволенные отовсюду, но вполне умелые — в те редкие моменты, когда они оставались трезвыми. Привести в нормальный вид его изуродованное лицо они, разумеется, не могли. Хирург лишь сумел сделать так, чтобы веко закрывалось, — на большее он здесь рассчитывать не мог. Однако над рукой врачи потрудились неплохо. Вскрыв рану, они обработали кости, сделав концы гладкими. Они зашили сухожилия и мышцы, тщательно натянули кожу и зашили. В течение месяца рана заживала, а потом Хоби отправили к человеку, который делал протезы.
Тот предложил ему выбор. Во всех случаях Хоби должен был носить нечто вроде корсета на бицепсе, ремни и чашку, сделанную по форме культи. Однако он мог сам решить, какой у него будет протез: деревянная рука, искусно вырезанная и раскрашенная дочерью мастера, или трезубец, похожий на садовый инструмент. Однако Хоби остановился на простом крюке, почему-то показавшемся ему особенно привлекательным. Крюк из нержавеющей стали, тщательно отполированный, был сплавлен со стальной трубой, надежно прикрепленной к тяжелой кожаной чашке. Мастер сделал из дерева копию культи и придал чашке нужную форму, пропитав кожу смолой, чтобы она затвердела. Потом он приладил к ней кожаные ремешки на пряжках. За свою работу он взял пятьсот американских долларов.
В Бангкоке Хоби прожил целый год. Первое время протез натирал ему кожу, и он чувствовал себя неловким. Но постепенно он овладевал протезом всю лучше и лучше. К тому времени, когда он вновь выкопал гроб и купил себе билет на пароход до Сан-Франциско, он и думать забыл о том времени, когда у него были две руки. А вот лицо продолжало его тревожить.
Он добрался до Калифорнии, получил гроб, проделавший путешествие в трюме, и потратил малую толику его содержимого на покупку подержанного легкового автомобиля с кузовом. Трое напуганных портовых грузчиков положили гроб в кузов, и Хоби поехал через всю страну в Нью-Йорк, где и прожил следующие двадцать пять лет. Работа бангкокского мастера все еще лежала рядом с его постелью, как и все предыдущие одиннадцать тысяч ночей.
Он перевернулся на живот, вытянул левую руку и взял протез. Сел на край кровати и положил его на колени. Достал детский носок с тумбочки. Десять минут седьмого. Утро еще одного дня его жизни.
Уильям Карри проснулся в шесть пятнадцать. Старая привычка, оставшаяся с тех времен, когда он работал в полиции. В наследство от бабушки он получил квартиру на втором этаже на Бикмен-стрит. Не слишком удобную, но зато она была дешевой, да и место ему нравилось. Вот почему после развода он переехал сюда, когда вышел в отставку. Пенсия полицейского покрывала расходы на содержание квартиры и маленького офиса на Флетчер. А доходы от частного агентства должны были обеспечить алименты и питание. Ну а потом, когда у него появится клиентура, Карри рассчитывал разбогатеть.
В шесть пятнадцать в квартире было прохладно. Высокие соседние здания защищали его от косых лучей утреннего солнца. Карри поставил ноги на линолеум, встал и потянулся. Сходил на кухню и заварил кофе. Потом направился в ванную. Он продолжал придерживаться обычного распорядка, позволявшего ему быть готовым к работе с семи часов.
С чашкой кофе в руке он подошел к шкафу, распахнул дверцу и принялся изучать свой гардероб. Когда Карри работал полицейским, он предпочитал брюки и пиджак. Серая фланель, клетчатый пиджак спортивного покроя. Он любил твид, хотя и не был чистокровным ирландцем. Летом он пробовал носить льняные пиджаки, но они слишком быстро мялись, и Карри перешел на синтетические ткани. Однако ни один из этих вариантов не годился сегодня, когда ему следовало представлять Дэвида Форстера, дорогого адвоката. Придется надеть свадебный костюм.
Это был обычный черный костюм от «Брук бразерс» — такие покупают для свадеб, крестин и похорон. И хотя костюму было пятнадцать лет, он выглядел вполне современно. Костюм сидел немного свободно: после того как Карри лишился обедов, которые готовила жена, он заметно похудел. Брюки были немного широковаты по стандартам Ист-Виллиджа, но это вполне устраивало Карри, поскольку он собирался надеть по кобуре на каждую щиколотку. Уильям Карри считал, что нужно быть готовым к любым осложнениям. Дэвид Форстер сказал, что «почти наверняка все пройдет спокойно». Карри такой вариант развития событий вполне устраивал, но двадцать лет работы в полиции Нью-Йорка учат осторожности. Так что он намеревался прихватить с собой все три своих пистолета, а самый большой, тридцать пятого калибра, собирался спрятать за спиной.
Он снял костюм в пластиковом чехле, который раздобыл по случаю, добавил белую рубашку и самый консервативный галстук. Затем надел черную кобуру на пояс и достал две маленькие кобуры. Все три пистолета — «магнум» тридцать пятого калибра и два короткоствольных «смит-вессона» тридцать восьмого — он убрал в портфель. Сложил по двенадцать патронов для каждого пистолета в коробочку и спрятал в портфель рядом с пистолетами. Сунул ноги в черных носках в туфли, предварительно надев на щиколотки по маленькой кобуре. Он решил, что положит пистолеты на место после раннего ланча. Зачем ходить в таком дурацком виде все утро?
Карри запер квартиру и пошел в сторону своего офиса на Флетчер с портфелем в руках. Он остановился только один раз, чтобы купить пончик с бананами и грецкими орехами.
Мэрилин Стоун проснулась в семь часов. Глаза у нее слезились, она чувствовала себя усталой. Им разрешили вернуться в ванную только после полуночи, поскольку там пришлось наводить порядок. Этим занялся коренастый мужчина в темном костюме. Он вышел из ванной раздраженным и заставил их ждать до тех пор, пока не просохнет пол. Они молча сидели в темноте, замерзшие и голодные, но им было страшно попросить еды. Тони приказал Мэрилин взбить диванные подушки. Она подозревала, что он собрался спать на диване. Ей пришлось нагибаться в коротком платье, и она чувствовала себя униженной. А Тони с улыбкой наблюдал за ней.
В ванной было холодно и сыро, сильно пахло моющими средствами. Полотенца были сложены в стопки и спрятаны под раковиной. Мэрилин расстелила несколько штук на полу, после чего они с Честером молча улеглись рядом. В офисе было тихо. Мэрилин не рассчитывала, что ей удастся заснуть. Но теперь она проснулась с ощущением, что начался новый день.
Из офиса доносился шум. Мэрилин ополоснула лицо и успела выпрямиться, когда коренастый мужчина принес кофе. Она молча взяла чашки. Кофе Честера она поставила на полочку под зеркалом. Честер не спал, он неподвижно лежал на полу, тупо глядя в потолок. Коренастому мужчине пришлось переступить через него, когда он выходил из ванной.
— Дело близится к концу, — сказала она.
— Ты хочешь сказать, все только начинается, — возразил Честер. — Куда мы пойдем дальше? Где будем ночевать?
Она хотела сказать: «Дома, слава богу», но потом вспомнила, что после двух тридцати у них не будет дома.
— В отеле, наверное, — ответила она.
— Они забрали мои кредитные карточки, — пожаловался Стоун и замолчал.
Мэрилин посмотрела на него и спросила:
— В чем дело?
— Это никогда не кончится. Разве ты не понимаешь? Мы же свидетели. Мы видели, что они сделали с полицейскими. И с Шерил. Как они могут нас отпустить?
Она слегка кивнула и озабоченно посмотрела на него. Мэрилин была огорчена, что он наконец это понял. Теперь он будет весь день тревожиться, а это только усложнит их положение.
Пять минут у него ушло на то, чтобы идеально завязать узел галстука, потом наступила очередь пиджака. Одевание было процессом, прямо противоположным раздеванию, из чего следовало, что туфли он надел в последнюю очередь. Он мог завязать шнурки почти так же быстро, как человек с двумя руками. Фокус состоял в том, чтобы прижать конец шнурка крюком к полу.
Потом Хоби направился в ванную. Там он засунул грязное белье в наволочку и выставил за дверь. Снял простыни с постели и убрал в другую наволочку. Он сложил все личные вещи, какие сумел найти, в пакет из универмага. Содержимое гардероба поместил в большой мешок. Распахнув дверь квартиры, отнес наволочки и пакет к мусоропроводу. Выбросил все и закрыл крышку. Вытащив мешок с одеждой в коридор, Хоби запер дверь, положил ключи в конверт, а конверт в карман.
Спустившись к конторке портье, он оставил у него конверт с ключами для торговца недвижимостью. Затем отправился в гараж, держа мешок с одеждой в левой руке, и забросил его в багажник «кадиллака». Запер багажник, обошел машину и сел за руль. Включил зажигание, выехал из гаража на юг по Пятой авеню и вскоре затерялся в центральной части города.
Хоби арендовал стоянку для трех автомобилей перед Всемирным торговым центром, но он продал две машины, и все три места оставались свободными. Он поставил «кадиллак» на среднем месте и не стал вынимать мешок с одеждой из багажника. Он решил, что поедет на «кадиллаке» в аэропорт Ла Гуардиа и оставит его там на долговременной стоянке. Потом возьмет такси и отвезет мешок в международный аэропорт Джона Кеннеди, где всякий примет его за обычного пассажира, который собирается пересесть с одного самолета на другой. «Кадиллак» спокойно простоит на стоянке несколько недель, а если после этого кто-то им заинтересуется, то полиция будет проверять списки пассажиров Ла Гуардиа, а не аэропорта Кеннеди. Конечно, при этом он потеряет деньги за «кадиллак», а также значительную сумму за аренду офиса, но эти деньги можно считать исключительно выгодным вложением — ведь он спасает свою жизнь.
