Последний Завет - Ле Руа Филипп
– Он на своем месте. В точном соответствии человеку. Я не понимаю двойственности, противопоставляющей слабую натуру человека неприкасаемой божественной сущности Бога.
– Тем не менее вам ведь наверняка приходилось охотиться на эти слабые натуры, при вашем-то ремесле.
– Мне случалось охотиться и на Бога.
– Что вас удерживает в этом обществе? Просто задание ФБР?
Монах явно испытывал его. Ошибаться нельзя. Нужно преодолеть еще одну ступень в этой партии по правилам цистерцианской стратегии.
– Сначала я согласился на расследование, потому что агент Боуман был моим другом.
– Следовательно, вами движет желание отомстить?
Эта манера уснащать свои фразы «итак», «тем не менее» и «следовательно» позволяла монаху постоянно перестраивать диалог на свой собственный лад. Натан принял игру.
– Нет, скорее сочувствие.
– Сочувствие?
– К Карле, вдове Этьена Шомона. Я здесь отчасти из-за нее. Она нуждается в помощи.
– Почему же?
– Целый год все думали, что ее муж погиб за полярным кругом. И вдруг она узнает, что нашли его тело, что над ним издевались ради каких-то экспериментов, вернули к жизни на несколько часов, чтобы он успел исповедоваться священнику-иностранцу, и снова убили пятью пулями в сердце. Она пережила настоящий кошмар.
– Значит, вы привязаны к ней?
Вопрос мог удивить. Брат Гарсиа оценивал истинные намерения американца, прежде чем довериться ему.
– Да, – ответил Натан.
– Стало быть, вы испытываете к ней не сочувствие, а любовь.
– Да.
– Тогда будьте рядом с этой женщиной. Так вы принесете ей больше пользы.
– Не раньше, чем проясню ситуацию, сложившуюся вокруг смерти ее супруга.
– Фелипе Альмеда ничего не узнал из уст Этьена Шомона.
– Как это? Он что, не понимал по-французски?
– Альмеда говорил по-французски довольно бегло, но это ему не пригодилось.
– Чего от него потребовал Боуман?
– Если я вам скажу, это облегчит горе госпожи Шомон?
– Знай она наверняка, был ли ее муж еще жив месяц назад, это избавило бы ее от многих сомнений и смягчило тревогу.
– Тогда можете ее успокоить. Этьен Шомон никогда не воскресал. Брат Альмеда исповедовал всего лишь его труп.
– Он вам сам это сказал?
Монах посмотрел на умирающего, простертого на смертном одре, и перекрестился:
– Он это написал.
92
Позаботившись об Альмеде, брат Педро Гарсиа поманил Натана за собой. Проходя через маленький дворик, американец спросил о назначении монументальной двери.
– Это обманка, господин Лав. Она наглухо забита. Пытаясь ее открыть, никто не искал обходной путь. Вы первый из посторонних, кто обнаружил проход в нише.
– А вторая дверь?
– Вам повезло. Она не заперта и ведет в каменный мешок, кишащий гадюками.
Натан не мог бы сказать наверняка, говорит тот правду или же посмеивается над ним. Когда они дошли до кельи монаха, тот достал из стопки почты конверт и протянул его Натану, заметив:
– Лучший тайник – место на самом виду. Фелипе Альмеда написал это, прежде чем покончить с собой.
Натан протянул руку к письму, но монах не разжимал пальцев.
– Я по-прежнему не знаю, откуда вы и как отыскали келью Альмеды, но все же я вам доверяю. В самой вашей фамилии заключен главный смысл учения Иисуса, и мне кажется, вами движут благородные побуждения. Письмо, которое Альмеда написал перед тем, как покончить с собой, адресовано мне только отчасти, остальное предназначено для Ватикана. Я должен передать его в собственные руки кардинала Драготти.
Натан развернул листок бумаги в клеточку, вырванный из блокнота со спиралью и густо исписанный неровным почерком, выдававшим лихорадочное возбуждение писавшего. К счастью, он свободно читал по-испански:
Дорогой брат Гарсиа!
Да заберет меня дьявол, и пусть я сгорю в адском пламени! Я не прошу прощения, нет, ибо никто не сможет простить грех, грозящий ввергнуть в хаос весь мир. Я предал Церковь, предал Папу, предал Господа. Мне даже не хватило мужества исповедаться тебе изустно. Надлежит срочно действовать. Но я не способен. Вот почему я поручаю тебе, брат Педро, отправиться в Ватикан, чтобы передать это письмо лично кардиналу Драготти, возглавляющему Конгрегацию в защиту вероучения. Он один поймет смысл моих слов. Ради твоей собственной безопасности и ради безопасности братии не пытайся ни уразуметь, ни толковать адресованные ему строки, ни даже читать их. Все участники чудовищного маскарада, сообщником которого я оказался, убиты. Скоро настанет и мой черед. Так что я пытаюсь выиграть время и опередить врагов Ватикана, религии и человека, которые множатся и убивают, затаившись в тени. Доставь в Рим это послание, дорогой брат Педро, чтобы уберечь наш бедный мир от ужасной угрозы. Я уверен, что ты справишься наилучшим образом. Да хранит тебя Бог, друг мой.
Натан посмотрел на красное лицо монаха. Тот жестом призвал его читать дальше, несмотря на содержащееся в письме предостережение. Альмеда даже не удосужился взять другой листок. Послание к кардиналу отделяла всего лишь одна пропущенная строка. Второй текст был длиннее и продолжался на обороте страницы, без соблюдения полей.
Монсеньор!
В прошлом июле, на Аляске, я встретил специального агента Клайда Боумана, который расследовал обстоятельства гибели французского ученого-исследователя Этьена Шомона. Боуман тогда собирал сведения о населении Фэрбэнкса. Мы отнеслись друг к другу с симпатией, поскольку агент ФБР увлекался богословием. Впрочем, его интерес по большей части касался либо еретических случаев, либо паранормальных явлений. Наши беседы о Боге порой длились ночи напролет, и каждый, опираясь на свои доказательства, пытался убедить другого в Его существовании или несуществовании.
В декабре, во время своего последнего посещения Аляски, Боуман призвал меня к изголовью Этьена Шомона, тело которого он отыскал наконец во льдах Арктики. Федеральный агент попросил меня сделать вид, будто я исповедую умершего. Не понимая по-настоящему, во что ввязываюсь, я согласился. Мне достаточно было всего лишь склонить голову и притвориться потрясенным. Боуман заснял эту несуразную сцену, разыгранную в лаборатории при больнице Фэрбэнкса, на видеопленку, чтобы заручиться доказательством мнимого воскрешения. Целью этой затеи было заманить в западню секты, ищущие вечной жизни на земле. Но их реакция оказалась гораздо более яростной, чем предполагал Боуман. Если однажды копия этой видеозаписи попадет в ваши руки, будьте осторожны.
Да, я нарушил обеты, участвуя по слабости и расчету в этой мистификации. Только Иисус, Спаситель наш, воскрес из мертвых, поправ смерть. Да, я обманул Церковь ради того, что считал благим делом. Тот день ввергнет меня в ужасные муки. Я выпустил дьявола из бездны преисподней. Ловушка, расставленная Боуманом, была призвана пролить свет, но лишь подняла завесу над мраком. Сможете ли вы, монсеньор, – не простить меня, нет, ибо я уже горю в аду, – но спасти то, что еще можно спасти благодаря этому свидетельству моего обмана?
Да будет так!
Фелипе Альмеда
Натан еще раз перечитал документ, прежде чем обратиться к монаху, который наблюдал за его реакцией:
– Почему Альмеда просил доставить это свидетельство кардиналу Драготти?
– Как глава Конгрегации в защиту вероучения монсеньор Драготти обязан анализировать все, что может идти вразрез с догмой.
– Знаю. В ходе своих расследований агент Боуман не раз сталкивался с этой службой Ватикана. Я вас спрашиваю, почему Альмеда не отправил его непосредственно кардиналу?
– Возможно, он боялся, что письмо могут перехватить и прочесть, прежде чем оно попадет на стол к монсеньору Драготти. Мне самому предстоит выполнить эту задачу – поехать в Рим и передать его в собственные руки кардинала.
– Почему же вы этого не сделали?
– Напоминаю вам, что Альмеда еще не умер.
