Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов
Но все серьезное началось гораздо позже. Перед настоящим посвящением он должен был пройти очень ответственные, а для большинства непреодолимые испытания. В четырнадцать лет он понял, что его существование, да и существование остальных людей совершенно бессмысленно: его совершенно не привлекали никакие соблазны, ему хотелось одного — освободиться от своей никчемной жизни! Кому, действительно, все это нужно? Рождаешься, страдаешь, болеешь, боишься и… умираешь. Не лучше ли сразу?
В их доме имелись разные лекарства. Однажды, когда родители отсутствовали, он собрал целую горсть сильнодействующих средств и употребил их. Он не испытывал никакого страха, его действия были спокойны и равнодушны. Проглотив таблетки, он лег на свою кровать и стал ждать приближения конца. Он был уверен, что уже находится в другом измерении, когда его стали возвращать к жизни до срока вернувшиеся домой родители, а позже вызванная ими бригада реаниматоров. Тогда его хотели отправить в психушку, но отец занимал в ту пору серьезный пост в милиции и сумел замять эту неудачно завершившуюся историю.
Не прошло и года, как он попытался повеситься. Юноша задумал совершить свою акцию в чулане, где с потолка свисал очень соблазнительный для такого предприятия крюк. Он взял крепкую бельевую веревку, связал ее самозатягивающейся удавкой, что уже репетировал бессчетное число раз, всунул в петлю голову, встал на табуретку, накинул веревку на крюк и оттолкнулся от последней опоры в этой бесполезной, напрасно, может быть, и по ошибке выделенной ему жизни. В этом раунде со смертью его подвел крюк, который предательски исторгся из потолка и вместе с бесчувственным самоубийцей и добрым ведром штукатурки рухнул на пол. Юноша мучительно приходил в себя и мечтал о том, чтобы о его очередной попытке не узнали родители.
После этого были резаные вены, попытка самострела и даже удушения угарным газом. Но каждый раз что-то мешало ему уйти из жизни, о чем он искренне сожалел и затевал очередную попытку, которая, по его мысли, должна была стать действительно последней.
Только в восемнадцать лет юноша стал догадываться о своей избранности и понимать, что информация, поступающая в его мозг, — не его собственные странные фантазии, а осмысленные, очень важные не только для него, но и для всего человечества сигналы. Суть сообщений состояла в том, что он может не стать таким же простым материалом, как миллионы других людей, а получить некую особую роль в совершенно другом мире и совершенно у другого хозяина. Имя этого нового хозяина было Люцифер! Именно он, очевидно через каких-то своих посредников, общался со своим подопечным и обещал ему жизнь вечную в своем, неподвластном Богу царствии!
— Ты ничего не должен делать взамен, ничего, пока не получишь от меня команды! — посылал распоряжение Царь Тьмы, и юноша послушно и благодарно улыбался, напрягая глаза до той степени, что его сверкающие темным огнем зрачки замирали посреди выперших из орбит слегка желтоватых белков. — Ты должен просто ждать, послушно ждать моего голоса. Живи, как все люди, и помни, что когда-нибудь я призову тебя!
Он понимал, что Люцифер предусмотрительно не наделил его никакими сверхъестественными возможностями. Юноша не смог бы летать по воздуху или ходить по воде. Он оставался уязвимым для различных болезней и, очевидно, даже смерти. Но он существовал со знанием того, что приобщен к Царствию Тьмы, в котором не будет играть роль простого материала, обреченного после короткой и, как правило, несчастной жизни вечно испытывать ни с чем не сравнимый ужас! Он знал, что не одинок, — на него сделана ставка!
Тогда же он понял, что его судьба решилась в возрасте девяти месяцев от роду, когда он фактически умер от удушья, но врачи благодаря некому чуду спасли его, что сделали, конечно, по его собственному заключению, совершенно напрасно. Ведь именно в то время, когда они суетились возле его уже безучастного ко всему происходящему во вселенной тельца, между Богом и Дьяволом шел спор за его еще неприкаянную душу. И вот эти два самых великих правителя всего сущего решили поставить именно на этой душе свой эксперимент, в ходе которого каждый из них станет по-всякому склонять ее в свою сторону. Что ж, им это удалось. Он был рабом и того и другого, становясь во время исполнения заданий чуждой самому себе куклой, либо истово молящейся в храме, либо с улыбкой истязающей и поедающей свою беззащитную жертву.
Но это случилось не сразу: своего первого человека, какую-то пьяную бабу, он отправил в другое измерение всего лишь лет пять назад. Она даже не сразу поняла, что немного ошиблась в выборе собутыльника и любовника в одном лице. Тогда он умело схоронил остатки своего ритуала, продиктованного ему Люцифером, и до сих пор не встречал о своем дебюте никаких страшных историй в прессе.
Конечно, у него еще был шанс избежать своего рабства у Князя Тьмы, когда во время отсидки он стал общаться с миссионером от какой-то западной, то ли американской, то ли канадской, церкви. Тот человек не был ни православным, ни католиком: он много говорил о свободе выбора каждым человеком своей собственной судьбы, о постоянной борьбе Бога и Дьявола за человеческую душу, о том, как иногда сложно, почти невозможно отличить зло от добра и что они, по некоторым теориям, даже составляют единое целое, как, например, душа и тело, — жизнь невозможна без тела, а тело безжизненно без души.
Ему очень нравились встречи с седым человеком с чересчур широко расставленными глазами и следами заячьей губы под крупным, постоянно воспаленным носом. Он считал, что должен полюбить внешность этого человека и даже странный, очень неприятный запах, исходящий от кожи и дыхания неизменно подтянутого, не совсем правильно говорящего по-русски миссионера.
Выйдя на свободу, он, наверное, должен был найти представителей этой церкви, но, честно говоря, просто поленился и все откладывал на потом, а сам, стараясь не замечать этого, все больше попадал в зависимость от Люцифера.
Глава 45. Новоселье в «Окоеме»
— Эти дети — не подставные и не ряженые. То, в чем они пришли в этот дом, — их повседневная одежда, такая же как их занятия, о которых они, скорее всего, никогда не станут вам рассказывать. — Группа подростков с любопытством и вызовом заглядывает в окна двухэтажного дома. Голос ведущей продолжает: — Сегодня программа «Детская тема» приглашена на новоселье к питерскому беспризору. Мы знаем, что есть люди, способные отобрать у ребенка самое последнее, вплоть до жизни, но есть и другие люди, это те, кто готов бескорыстно и самоотверженно отдать ребенку все самое лучшее — свои любовь и заботу, свое участие в судьбе подрастающего человека. Благодаря щедрости таких людей и появился в нашем городе приют «Окоем». Можно с уверенностью сказать, что создание этого прибежища для детей стало возможно благодаря усилиям двоих людей, мужа и жены, Зинаиды Гурьевны и Федора Даниловича, — именно они уже много лет вынашивали идею создания подобного дома и вот, несмотря на массу неудач, все-таки добились положительного результата! Сейчас у приюта есть главное — помещение и средства к существованию. Конечно, один приют, не сможет вместить всех неустроенных детей Санкт-Петербурга, но мы очень хотим верить, что подобные начинания будут поддержаны другими состоятельными людьми, понимающими, что у каждого человека должно быть более или менее сносное детство. На долгожданное, но неожиданное новоселье собрались самые разные люди, даже по одежде которых можно понять, что судьбы детей небезразличны и служителям Церкви, и врачам, и сотрудникам милиции, ну и, конечно, нам, журналистам. Перед торжественной церемонией открытия мы обратились к директору приюта «Окоем», врачу-педиатру Федору Даниловичу Бороне: скажите, пожалуйста, что происходит с теми детьми, которые оказываются на улице?
— Эти дети становятся убийцами, насильниками, ворами, проститутками, наркоманами, но прежде всего они становятся беспризорниками. — Черные глаза Федора Бороны блестели, его рот во время речи заметно и, видимо, непроизвольно кривился, словно он собирался попросить у слушателей извинения за то, что он им вынужден рассказывать подобные вещи, которые, опять же вопреки его воле, продолжают происходить. — Кто такой беспризорник? Тот, кто не имеет своего жилья или не живет дома? Тот, кто не ночевал дома один раз или целыми днями скитается по городу, а возвращается только на ночлег? Видите, как, с одной стороны, сложно определить статус беспризорника, а с другой стороны, какое количество детей оказывается причастным к этому понятию? Самым печальным для каждого ребенка, оторвавшегося раньше времени от своего дома, если он у него, конечно, существует, является то, что уличная жизнь засасывает его, как трясина. Постарайтесь это понять: в болото достаточно вступить только раз, дальше уже не важно, сколько времени оно вас будет засасывать, — это все равно рано или поздно произойдет! Первая сигарета, первая бутылка пива, первый опыт токсикомании, первая инъекция наркотика — у каждого из детей, которые теперь так часто гибнут, все было в первый раз!
