Дэн Симмонс - Бритва Дарвина
Дар не спеша подъехал к зданию клуба и отметил в своем желтом блокноте, что участок дороги перед ним обнесен желтой предупреждающей лентой и огорожен красно-белыми конусами. Судя по всему, здесь велись ремонтные работы – мостовая была взломана, вокруг лежали инструменты, а у обочины стоял асфальтовый каток.
Дарвин подъехал к небольшой стоянке, припарковал машину у клуба и вошел внутрь. Видимо, кондиционеров здесь никогда не водилось, потому что в здании было душно и жарко.
За столиком у окна группа стариков играла в карты. За окном виднелся неухоженный бассейн – его облицовочная плитка потрескалась и местами отвалилась, а вода покрылась зеленой ряской. Дар подошел к столику и остановился рядом, не спеша заводить разговор, хотя игроки больше внимания уделяли не игре, а вошедшему незнакомцу.
– Прошу прощения, что прерываю игру, – промолвил Дарвин, – но нет ли среди вас, джентльмены, человека по имени Генри?
Из-за стола поднялся пожилой мужчина, годков восьмидесяти. Он был низеньким, примерно метр шестьдесят, и худощавым. Костлявые тощие ноги торчали из широких, не по размеру, шортов, но рубашка и кроссовки были новыми и дорогими. Голову венчала бейсболка с рекламой казино Лас-Вегаса. На запястье поблескивал золотой "Ролекс".
– Генри – это я, – сказал он, протягивая Дарвину веснушчатую руку. – Генри Голдсмит. А вы, наверное, из страховой компании. Пришли узнать про несчастный случай с Братишкой?
Дар представился и спросил:
– Братишка – это мистер Вильям Дж. Трихорн?
– Братишка. Все называли его Братишкой. Никто не называл его Вильямом или Вилли. Братишка, и все, – промолвил один из стариков, не отрывая взгляда от карт.
– Это правда, – тихо и печально сказал Генри Голдсмит. – Я знал Братишку… Господи… уже тридцать лет. И он всегда был Братишкой.
– Вы видели, как с ним произошел этот несчастный случай, мистер Голдсмит?
– Генри, – поправил старик. – Зовите меня Генри. Да, видел… Только я и видел. Черт, да из-за меня все и случилось.
Голос Генри дрогнул, и последнюю фразу он промолвил едва слышно.
– Давайте перейдем за свободный столик, и я все вам расскажу.
Они сели за самый дальний стол. Дар снова представился и объяснил, кем он работает и для чего ему эти сведения. А затем спросил Генри, не возражает ли тот, чтобы их разговор записывался на магнитофон.
– Вы можете ничего мне не рассказывать, если не хотите, – закончил Дар. – Я просто собираю информацию для клиента нашей фирмы, адвоката владельца этого дома.
– Конечно, расскажу, – промолвил Генри, отмахиваясь от своих законных прав. – Расскажу, как это случилось.
Дарвин кивнул и включил магнитофон. У данного аппарата был направленный высокочувствительный микрофон. Первые десять минут Генри рассказывал о себе. Они с женой жили по соседству с Братишкой и его супругой с того самого дня, как этот парк стал домом для престарелых. Они дружили семьями много лет, ещё с той поры, когда проживали в Чикаго. Но вот дети повзрослели и разлетелись кто куда, и они решили переехать в Калифорнию.
– Два года назад у Братишки случился удар, – сказал Генри. – Нет… нет, три года назад. Как раз когда "Смелые" из Атланты выиграли ежегодный чемпионат по бейсболу.
– Когда Дэвид Джастис пропустил мяч? – машинально добавил Дар.
Единственный вид спорта, который он признавал, был бейсбол. Если, конечно, не считать шахматы спортом. Дарвин вот не считал.
– Одним словом, – продолжил Генри, – у Братишки был удар. Как раз тогда.
– Поэтому мистер Трихорн приобрел коляску?
– Пардик.
– Прошу прощения?
– Ну, его коляску сделала фирма "Пард", потому Братишка прозвал её пардиком. Ну, как свою зверушку.
Дар вспомнил, как выглядит такая инвалидная коляска. Небольшая, трехколесная, похожая на увеличенный детский велосипед. Аккумулятор питает маломощный мотор, который приводит в движение задние колеса. Такие коляски оснащаются либо педалями газа и тормоза, как тележки для гольфа, либо ручными переключателями – для инвалидов, у которых отказали ноги.
– После удара у Братишки парализовало всю левую сторону, – продолжал Генри. – Левая нога не работала, просто волочилась по земле. Левая рука… ну, Братишка просто укладывал её на колени. Левая половина лица вот так оплыла и не шевелилась, так что ему трудно было говорить.
– Он мог общаться с другими людьми? – осторожно спросил Дар. – Мог высказать свои желания?
– Ну конечно, – ответил Генри, улыбнувшись Дарвину так, словно рассказывал о своем любимом внуке. – С головой у него было все в порядке. А речь… её понимали с трудом. Но Рози, Верна и я всегда разбирали, что он хочет сказать.
– Рози – это жена мистера Трихорна… гм… Братишки, так?
– Да, первая и единственная. Уже пятьдесят два года, – кивнул Генри. – А Верна – моя третья жена. В этом январе будет двадцать два года, как мы поженились.
– Вечером, когда произошел несчастный случай… – начал Дар, мягко пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
Генри нахмурился, понимая, что его хотят подтолкнуть к основной теме.
– Вы, молодой человек, спросили, мог ли он высказывать свои пожелания. Так вот, он мог… но в основном только Рози, Верна и я понимали, чего он хочет, и… как бы это… переводили его речь остальным.
– Хорошо, сэр. – Дар терпеливо снес этот маленький взрыв протеста.
– А несчастный случай произошел вечером… четыре дня назад… Мы с Братишкой, как всегда, отправились в клуб перекинуться в картишки.
– Значит, в карты он мог играть, – отметил Дар. Паралич всегда оставался для него непонятным и пугающим явлением.
– Ну да, ещё как мог! – воскликнул Генри и снова улыбнулся. – И чаще всего выигрывал. Говорю же вам, паралич разбил левую половину его тела и… ну, затруднил речь. Но мозги у него остались прежние. Да уж, Братишка соображал получше некоторых!
– Случилось ли что-то необычное в тот вечер? – спросил Дар.
– С Братишкой? Ничего, – твердо ответил Генри. – Я зашел за ним без пятнадцати девять, как и каждую пятницу. Братишка проворчал что-то, но мы с Рози поняли, что к ночи он собирается вытряхнуть всех партнеров из штанов. Ну, выиграть. Так что с Братишкой в тот вечер все было в порядке.
– Нет, – покачал головой Дар. – Я имел в виду сам клуб, или дорожку перед ним, или…
– А-а, тогда да, – ответил Генри. – Потому все и случилось. Эти придурки, которые ремонтировали дорогу, оставили дорожный каток перед пандусом, по которому Братишка обычно заезжал на своем пардике.
– Возле центрального входа, так?
– Да, – согласился Генри. – Это единственный вход, который открыт после восьми вечера. А мы начинаем игру в девять и сидим до полуночи, а то и позже. Но Братишка всегда уезжал к одиннадцати, чтобы вернуться к Рози тогда когда она будет укладываться спать. Она никогда не ложилась, если Братишки не было рядом и…
Генри запнулся. Его ясные голубые глаза затуманились, словно он с головой ушел в воспоминания.
– Но в ту пятницу единственный пандус загораживал асфальтовый каток, – заключил Дар.
Генри очнулся, и его взгляд снова сосредоточился на собеседнике.
– Что? А, да. Я об этом и толкую. Пойдемте, я все покажу. Они вышли на раскаленную улицу. Мостовая у ближайшего пандуса щеголяла новыми асфальтовыми нашлепками.
– Этот проклятый каток, – начал Генри, – загородил подъем, так что Братишка не мог завести пардик на тротуар.
Он повел Дара вдоль бордюра. Дарвин отметил, что бортик тротуара поднимался не отвесно, а под углом примерно восемьдесят градусов, для удобного подъезда машин. Но маленькая инвалидная коляска Братишки не могла преодолеть такой подъем.
– Но с этим все было просто, – продолжил Генри. – Я кликнул Херба, Уолли, Дона и ещё пару ребят, и мы подняли Братишку на пардике и перенесли на тротуар. И начали игру.
– Вы играли до одиннадцати вечера, – уточнил Дар. Магнитофон он держал у пояса, но направлял микрофон в сторону рассказчика.
– Так и было, – медленно произнес Генри, припоминая тот ужасный вечер. – Братишка заворчал. Остальные его не поняли, но я знал, что он хочет вернуться домой, потому что Рози не любит засыпать одна, без мужа. Поэтому он забрал выигрыш, и мы отправились на улицу.
– Только вы вдвоем?
– Да. Уолли, Херб и Дон остались играть дальше – в пятницу они засиживались допоздна, – а ребята постарше уже ушли домой. Потому мы с Братишкой были одни.
– И каток все ещё стоял у пандуса, – заметил Дар.
– Стоял, куда же он мог деться? – запальчиво произнес Генри, раздраженный тупостью Дарвина. – Разве эти недоумки вернулись туда к одиннадцати вечера и отогнали его в сторону? Дудки! Потому Братишка подвел пардик к тому месту, где мы поднимали его на тротуар, но спуск оказался… ну, слишком крутым.
– И что вы предприняли? – спросил Дар, уже понимая, что случилось потом.
Генри потер подбородок.
– Ну, я сказал ему: "Давай попробуем съехать на углу", – мне показалось, что бордюр там не такой высокий. И Братишка согласился. Он повел пардик мимо этого пандуса вон туда, футов тридцать в сторону… Идемте, я покажу.
