Валери Стиверс - Кровь нынче в моде
— Спасибо. Приятно услышать это.
— Я хорошо разбираюсь в людях. Ты сильная.
Ну вот, уже легче.
— Могу я чем-то помочь вам? — почти подобострастно обращаюсь я к: ней, как и положено стажеру.
Она непритворно вздыхает:
— Увы… Однако буду иметь тебя в виду. Может быть, найду для тебя материал или проект. Знаешь, некоторые редакторы не заинтересованы в обеспечении стажеров работой. Тебе нравится писать? Или ты хочешь фотографировать? Или заниматься моделированием?
— Я бы хотела писать, — отвечаю я. Мне нравилось писать еще во времена Эвы, и я часто просматривала модные журналы и собирала глупые заголовки. А в школе посещала столько дополнительных литературных курсов, сколько возможно было втиснуть в мое расписание.
— Ладно, — говорит она. — Почему бы тебе не подумать над некоторыми идеями для статей, которые ты хотела бы увидеть в журнале? Не могу гарантировать, что такая возможность представится, но постараюсь сделать все, что смогу.
— Я тоже постараюсь сделать все, что смогу, — эхом повторяю я, надеясь, что этого будет вполне достаточно.
Глава 4 СМЕРТЕЛЬНАЯ СХВАТКА
— Как прошел первый рабочий день? — спрашивает Виктория.
Вечер понедельника, и тетя по моей просьбе заказала для нас ужин из японского ресторана. Она и оделась по-японски — от Джунии Ватанабе — и выглядит непорочно-чистой, похожей на девочку, сидя на диване скрестив ноги. Одно нажатие кнопки — и картина на стене поднимается, открывая плоский телевизионный экран. Для нее это настоящий вечер кутежа, поскольку Стерлинг ненавидит еду, заказанную на дом, и телевидение. У нее такой счастливый вид, что я не могу открыть ей правду, заключающуюся в том, что на работе я пария.
— В хлопотах! — вместо этого говорю я. — Ко мне благоволят как к новенькой. Две другие девушки-стажеры работают в «Тэсти» с того момента, как Лиллиан приняла на себя руководство в прошлом году (и изменила прежнее название «Шоп-герл»). Одна из них еще учится в колледже, однако собирается бросить его и работать в штате, если ей это предложат.
— Я же говорила, тебе невероятно повезло, дорогая, — говорит Виктория. — Стажировка — с этого теперь многие начинают. Некоторые работают стажерами в течение двух-трех лет, прежде чем становятся ассистентами. В мире искусства это тоже общепринятая практика.
Я макаю свой разноцветный ролл в соевый соус, изо всех сил стараясь контролировать скользкую рыбу.
— Уверена, у меня получится, — кривлю я душой.
Виктория откусывает кусочек маринованного имбиря.
— Я тоже так думаю, дорогая. Что за женщина эта Ларкин? В Англии она частенько фигурировала в сенсационных материалах бульварной прессы. По единодушному мнению, категория «Д»,[8] но сама она считает, что заслуживает «Б». Это наихудший тип — очень ненадежный.
Мне не хочется признаваться, что Алекса ненавидит меня. Но Виктория догадывается об этом по моему лицу.
Она отставляет тарелку со своим обедом, к которому почти не притронулась, и с материнской теплотой, что случается крайне редко, гладит меня по плечу.
— Тебе нужны новые туфли.
Тетя ненадолго уходит, а вернувшись, протягивает мне запыленную розовую коробку с надписью «Миу-Миу» на крышке. Внутри пара инкрустированных «драгоценными» камнями синих бархатных туфель на высокой платформе.
— Они из прошлогодней коллекции, но подходят практически ко всему.
Мне хочется жить дальше.
Во вторник утром я трачу на сборы больше времени, чем обычно. Мне ужасно нравится перебирать, примерять вещи, комбинируя их и категорически отвергая неподходящие предметы туалета. Вик права — у нас один и тот же размер ноги, и действительно вопреки логике ее инкрустированные «драгоценными» камнями синие бархатные туфли подходят к большинству вещей в моем гардеробе. Я решаю надеть этот шедевр обувного искусства с джинсовой мини-юбкой (таковой она стала только что благодаря ножницам и мне) и одной из ранних вещиц от Эвы. Упомянутые на совещании «кровавые брызги» заставили меня вспомнить об этом особенном платье: перламутрово-шелковом, на бретелях, отделанном белым кружевом и расцвеченном брызгами красной краски.
Неуверенной походкой я вхожу в «Олдем» минута в минуту в девять тридцать и снова прохожу канитель с охраной. В это время в холле не так многолюдно, а этаж «Тэсти», несомненно, смахивает на склеп. Феликс приветствует меня как давно потерянную и вновь обретенную родную сестру, громогласно выражая надежду, что у меня не было неприятностей из-за опоздания вчера, и спрашивает, полюбила ли я моих коллег-стажеров.
— Они такие славные, вы должны чувствовать себя как дома.
Он просто гений лицемерия.
Я соглашаюсь, что Рэйчел и Нина «премиленькие модницы», и получаю невзрачную серую пластиковую карточку, которая в дальнейшем позволит мне преодолевать препоны охраны при входе.
Никого из тех, кого я знаю, пока еще нет. Дверь Алексы заперта. Компьютер Аннабел включен, но сама она отсутствует. Даже Нины и Рэйчел нигде не видно. Но зато меня ждет гора писем от конкурсанток «Тэсти-герл», которые должны быть зарегистрированы, поэтому я начинаю работать так быстро, как только могу, в надежде закончить эту канитель до того, как придет время отправляться осенью в медицинскую школу.
Нина появляется около десяти, на ней тоже туфли на платформе и джинсовая мини-юбка. Я обдумываю, не использовать ли мне этот факт как повод для начала беседы. Но тут же отметаю эту мысль. Вчера я поняла, что мы, скорее всего, станем смертельными врагами. Жизнь стажера — это постоянная борьба за интересную работу. «Интересная работа» подразумевает испытание тональных кремов и румян на собственной шкуре и распутывание поясов в секции аксессуаров — безумно захватывающие задания, о которых мои конкурентки распространялись, причем взахлеб, после полудня, в то время как я продолжала заниматься письмами. Такие задания на первый взгляд кажутся дурацкими, но относиться к ним надо со всей ответственностью. А если вы столь же амбициозны, как Нина и Рэйчел, то для вас нет ничего важнее, чем устанавливать контакты с разными людьми и оказывать им любезности. Между собой они уже поделили сферы влияния. Теперь же, когда здесь появилась я, началась борьба не на жизнь, а на смерть.
Тем не менее, я вежливо приветствую Нину и замечаю:
— Кажется, в офисах начинают работать довольно поздно.
Она пожимает обнаженными загорелыми плечами:
— Все приходят в разное время.
— Раньше я работала в Службе спасения. Нам приходилось начинать в шесть тридцать.
— В Службе спасения? — Она развернулась на стуле так, чтобы оказаться ко мне лицом. — А как же ты попала сюда?
Мне следовало бы солгать и произвести на нее впечатление, но я не смогла.
— С Лиллиан меня познакомила тетя, она и предложила мне работу здесь. Не знаю почему.
— А чем занимается твоя тетя?
— Она арт-брокер. Устраивает дела для частных клиентов.
Нина скептически разглядывает меня.
— Она имеет отношение к моде? Среди ее клиентов есть известные модельеры? Например, может быть, она была поставщиком произведений искусства для резиденции Эли Тахари в Хэмптоне?
— Нет. — Я отрицательно качаю головой. — Ее клиенты в основном в Европе.
— Очень загадочно.
Когда в одиннадцать приходит Рэйчел, Нина повторяет ей эту историю. А потом в одиннадцать тридцать они — почти любезно — предлагают мне, если вдруг надоело вскрывать конверты, пойти и заработать очки, взяв несколько листов с корректурой верстки с рабочего стола Аннабел.
— Они в лотке для исходящих бумаг, — информирует меня Нина. — Мы каждый день разносим их.
Возможно, они решили признать меня.
Я радостно соглашаюсь, поскольку мне не терпится покинуть эту каморку.
Аннабел и Алексы все еще нет, однако отдел «Красота» и большинство других вдоль нашего прохода уже функционируют. Я забираю кипу корректуры и отправляюсь на дело.
Когда я толкаю плечом дверь, которая, по моим расчетам, ведет в отдел моды, она оказывается запертой. В недоумении толкаю еще раз. У меня появляется подозрение, что неприятностей мне сегодня не избежать.
— С какой стати вы ломитесь в отдел искусства? — возмущается проходящая мимо сотрудница — женщина средних лет с нелепыми косичками и сильно нарумяненными щеками.
Вероятно, я свернула не там и наткнулась на тайное логово Шейна Линкольна.
— Я ошиблась, извините. — Ретируюсь от злополучной двери, вжав голову в плечи. — Вы, случайно, не знаете, где найти Кристен Дрейн, директора отдела моды? — спрашиваю я женщину. Крохотная чихуахуа у нее на руках скалит зубы и рычит на меня.
— Марк Джекобс, прекрати, — приказывает она ему.
— Какой он милый! — подхалимничаю я.
