Ричард Дейч - Карта монаха
Мое сердце обливается кровью при мысли, что я оставляю тебя в этом мире совсем одного — без детей, которых ты мог бы назвать своими, без семьи, чтобы утешить тебя в твоем горе. Никто не знает тебя лучше, чем я, Майкл, и я уверена, что ты попытаешься похоронить свою боль, свою муку у себя в душе. Но я молю тебя — не делай этого, Майкл, чтобы боль тебя не съела, чтобы твое доброе сердце не ожесточилось.
Наверное, ты много месяцев не надевал эту куртку, скорее всего, ты не носил ничего, кроме черного кожаного жакета, истертого и грязного. Мне приятно знать, что ты в конце концов надел что-то приличное».
От ее проницательности Майклу стало тепло на душе, и он улыбнулся.
«Не хочу тебе надоедать, но… Постарайся хотя бы раз в месяц как следует обедать, не забывай носить белье в прачечную и, самое главное, пожалуйста, не забывай почаще бриться, чтобы было видно, какое у тебя красивое лицо».
Майкл провел ладонью по всклокоченной бороде и опять улыбнулся.
«У тебя в душе такой запас любви и заботы, что, рискуя рассердить тебя, я все же призываю тебя попытаться опять найти любовь. Это неправильно, чтобы такой человек, как ты, пропадал в одиночестве и чтобы твои бесконечные богатства никому не достались. Я не буду больше об этом распространяться, не хочу тебя расстраивать. Когда придет время, ты сам это почувствуешь, и я тебя уверяю, что это время однажды придет.
Что подводит меня к самой главной теме, к тому, ради чего я в последний раз взялась за перо. Я хочу попросить тебя в кои-то веки сделать что-то для себя самого. Мы много раз об этом говорили, но всегда возникали какие-то преграды.
Они где-то здесь, Майкл, где-то в мире. И ты, с твоими умениями, с твоим талантом, обязательно их найдешь.
Я надеялась, что сама сумею их разыскать. Втайне от тебя приступила к поиску: обратилась в приют, из которого тебя взяли Сент-Пьеры, просматривала записи о рождении, другие документы, связывалась с людьми, которые работали в приюте в то время, когда тебя туда приняли. Но куда бы я ни писала, к кому бы ни обращалась, все заходило в тупик. Единственное, чем я могу тебе помочь, это дать тебе адрес адвоката: он на добровольных началах делает разную работу для церкви Святой Екатерины. Его имя мне назвала одна женщина, с которой я познакомилась, когда просматривала записи о рождении в больницах Бостона.
Но я знаю тебя, Майкл, знаю твою склонность думать о себе в последнюю очередь; именно поэтому я прошу, чтобы ты сделал это не для себя, а ради меня. Я хочу, чтобы ты нашел своих настоящих родителей. Это моя последняя просьба. Я прошу тебя сделать это, потому что только тогда обрету покой, когда буду знать, что ты не один в этом мире. Семья делает нас целостными, она одна способна заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце, и вновь подарить надежду, которая кажется навсегда утраченной.
Я люблю тебя, Майкл. Я всегда буду тебя любить, всегда буду с тобой, навеки останусь в твоем сердце.
Твоя жена, твоя любовница, твой лучший друг
Мэри».Внизу карандашом был приписан адрес: «22, Франклин-стрит, Бостон».
Майкл еще раз посмотрел на слова, написанные ее рукой, сложил письмо, поместил его в конверт и сунул обратно в карман куртки.
Глава 3
Было начало июня, и город уже пять дней как вступил в первую волну жара этого лета. Неудачнее вечера для поломки кондиционера не придумаешь. Воздух был так горяч, что казалось, испепелял легкие при каждом вдохе. Раскаленный, он не циркулировал, а висел неподвижно, обнимая, стискивая свои жертвы, пока те не сдадутся. По расчетам Поля Буша, в этот день выручка в баре должна была втрое превысить обычную; люди покупали напитки единственно ради кубиков льда, а те таяли за несколько минут. Поль начинал нервничать; всеобщее опьянение нарастало, жара становилась невыносимой. Недоставало лишь одного грубого слова, брошенного кем-нибудь, кто не выдержит нервного напряжения, и агрессия захватит всех и разрядится всеобщей потасовкой с кровопролитием, свержением барной стойки и битьем посуды. Не такого себе желаешь теплым июньским вечером.
«Валгалла» представляла собой ресторан высшего класса, в городе — в недавнем своем прошлом — также высшего класса, посетители которого принадлежали, естественно, к высшим классам общества. Кухня была американская в чистейшем понимании этого слова, обслуживание перворазрядным. После одиннадцати в баре обычно собиралась толпа, состоящая из молодых индивидуумов с разбухшим самомнением. Целью было подцепить свежую жертву, соблазнив ее сладкой речью и крепким напитком. И волнение охоты испытывали отнюдь не только лишь охотники мужского пола — на своей территории по вечерам со среды по воскресенье рыскали и многочисленные охотницы. И между прочим, в целом соотношение было примерно шестьдесят на сорок в пользу женщин.
Барная стойка вишневого дерева оставалась единственным наследием более ранних инкарнаций ресторана, каковыми являлись: гостиница «Ярмо быка» с гриль-баром, женщинам вход воспрещен; «Без тормозов», бар для велосипедистов, который пришлось закрыть, когда интенсивность наркотической гонки зашкалила до такой степени, что одиннадцати прикрепленным к бару полицейским стало больше не под силу ее контролировать; «Лосось», прокопченная забегаловка, где подавали обыкновенные стейки, — она не оправдывала собственного названия. Благородная деревянная поверхность стойки, покрытая лаком и отполированная до блеска, могла поведать не одну историю, по сравнению с которой откровения в исповедальне показались бы детским лепетом. Этот бар был гордостью и радостью Поля, и в данный момент стойку было не разглядеть из-за теснящихся, наседающих друг на друга клиентов, настойчиво требующих его внимания и следующей порции.
Музыка исходила из «Стейнвея» длиной в шесть футов, создания немецкой музыкальной инженерной мысли, увидевшего свет в Квинсе, штат Нью-Йорк, приблизительно в 1928 году. Пианист исполнял одну песню за другой, каждый раз умудряясь задеть за живое посетителей набитого под завязку бара. Песни выбирались разные: наряду с современной поп-музыкой звучало то ретро семидесятых, то старые добрые хиты Перри Комо. Температура в помещении достигла тридцати семи градусов, влажность была как в сауне, и посетители истекали потом: темнели подмышки, прямые волосы висели сосульками, а кудрявые вились еще круче. По контрасту с этой распаленной, краснолицей толпой внешность музыканта особенно привлекала к себе внимание. Выдавая песню за песней, он оставался сухим, как кость. Ни в одежде, ни на лице не было ни намека на пот, не считая одной капли на правом виске, как раз под копной каштановых нечесаных волос. Голос Майкла Сент-Пьера был то мягким, как виски, то грубым, как гравий, — одним словом, таким, какой требовался в каждый конкретный момент, чтобы задеть чувствительную струну. Он играл каждую среду по вечерам, и женщины, эти львицы на охоте, кружили возле бара, стараясь привлечь его внимание, соблазнить искушающей улыбкой. И каждую среду он отвечал вежливой улыбкой, избегая прямого взгляда в глаза, и всегда молчал, если не считать слов песни, которую пел, да время от времени произносимого «Благодарю вас».
Когда Майкл исполнял «Прекрасный вечер» Клэптона, в его синих глазах мелькнула боль, и все женщины это заметили, и каждой захотелось, чтобы именно о ней он пел, и каждая задавалась вопросом, кто такая эта «она», пробудившая движения души, так выразительно проявившиеся в песне и в голосе.
Кончив петь, он поднялся из-за фортепиано, выпрямился во все свои шесть футов, снял со спинки стула черный кожаный пиджак — свой любимый, потрескавшийся во многих местах и ставший мягким от многих лет носки — и направился к дальнему углу бара.
— У нас сегодня меланхолия? — осведомился Поль, который оставил прочих клиентов, чтобы налить другу неразбавленного шотландского виски со льдом, проявив особую щедрость в отношении льда.
— Здесь сегодня тепло! — наполовину отшутился, наполовину сменил тему Майкл.
Пальцем стерев влагу с запотевшего стакана, он приложил стакан ко лбу.
— У меня хватит льда еще минут на пятнадцать, после этого все разойдутся. — Поль вернулся к клиентам, но разговаривать продолжал с Майклом. — Потом можно подняться наверх, посмотреть бейсбол. Или, может, ты наконец расколешься и прихватишь с собой одну из этих красавиц?
Поль слегка склонил голову, указывая на скопление у бара женщин, старающихся привлечь внимание потенциальных поклонников.
Одна из женщин при этих словах Поля повернулась к Майклу и кокетливо улыбнулась. Ее короткие светлые волосы выглядели, учитывая температуру, поразительно хорошо. Поймав взгляд Майкла, она медленно приблизилась. Несколько мужчин, заметив ее передвижение в сторону Сент-Пьера, на сегодня оставили мечты и фантазии, в которых она играла главную роль.
