Дэвид Розенфелт - Никому ни слова
— Вот черт, — тихо произнес Новак.
ГЛАВА 5
Находка сразу превратила парк в место преступления.
Андерс отвел Тима в машину и усадил сзади на сиденье, где тот вынужден был прождать в одиночестве почти два часа. Тим не видел, что происходило в парке, и, когда Новак и Андерс в конце концов вернулись, чтобы ехать обратно в город, они не обмолвились друг с другом — и уж тем более с ним — ни словом.
В участке Новак проводил Тима в кабинет сержанта Роберта Тавераса, штатного художника, для составления словесного портрета. Место привычного стола в кабинете занимал мольберт.
Таверас оказался добродушным весельчаком, и ему пришлось потрудиться, чтоб Тим сохранял спокойствие.
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что помните о лице Кэшмана. Только не надо слишком стараться. Просто расслабьтесь и постарайтесь припомнить его так, будто это самый обычный человек.
Тим всегда отличался хорошей зрительной памятью и вниманием к деталям — до того, как уйти в строительство, он учился на архитектора. Уверенно и со знанием дела он направлял руку Тавераса, и портрет быстро начал приобретать сходство с Кэшманом.
— Подбородок чуть поквадратней, — подсказывал Тим. — Совсем немного…
Таверас сделал, как ему было велено.
— Так?
— Почти. Можно я?
Таверас передал Тиму карандаш. Тот слегка подправил рисунок.
— Вот. Разве что щеки были потолще.
Таверас подработал щеки. Перед Тимом был не кто иной, как Джефф Кэшман.
— Да. Это он.
— Вы уверены? — уточнил Таверас.
— Ну, я видел его всего один раз, но думаю, большего сходства добиться трудно. У меня даже сейчас мурашки по коже.
Таверас сбрызнул холст лаком, чтобы портрет не размазался, и позвонил Новаку. Тот пришел сразу.
— Ну как тут у вас? — спросил детектив.
— Побольше бы нам таких очевидцев, как этот парень, — ответил Таверас.
Новак бросил взгляд на рисунок:
— Значит, это и есть ваш Джефф Кэшман?
Тиму не понравилось, что детектив использовал словечко «ваш». Вроде как Кэшман — плод воображения Тима.
— Это он. Джефф Кэшман. Теперь я могу ехать домой? Я вам больше не нужен?
— Вы ведь не планируете никаких поездок?
Вопрос — как, собственно, почти все, что говорил Новак, — задел Тима за живое.
— А что, если планирую?
— Тогда мне придется попросить вас пересмотреть свои планы, — ответил Новак.
— Почему?
— Почему? Да потому, что мы только что выкопали из земли женщину. Которую убили и, вероятнее всего, сначала зверски пытали. И если я решу, что разговор с вами поможет мне поймать мерзавца, который это сделал, я не хочу сбивать ноги, бегая по турбюро.
— Я не планирую никаких поездок.
— Приятно иметь дело со столь сознательным гражданином. Теперь можете идти.
После ухода Тима Новак с копией портрета Кэшмана зашел в кабинет Андерса: ввести напарника в курс.
— Он убил ее, — сказал Новак. — Убил и сейчас тычет нас мордой в грязь.
— Зачем ему это? — спросил Андерс.
— Откуда мне знать? Может, он больной.
По правде сказать, последние события не вписывались в схему Новака относительно Тима Уоллеса, который не подходил на роль маньяка-убийцы.
— Больной? Это теперь так называется?
Андерс снял куртку с вешалки.
— Ты куда? — спросил Новак.
— Домой. На случай, если моя подружка все еще там живет. — У Андерса была подружка, о которой он то и дело упоминал, хотя никто из отдела ее до сих пор ни разу не видел. — А ты? Ты разве не едешь к Синди?
Новак покачал головой:
— Сегодня вторник.
— И что?
— С недавнего времени она не хочет, чтобы я приходил по вторникам.
— Возможно, по вторникам к ней заходит нормальный, эмоционально уравновешенный человек. Не дегенерат. Для разнообразия.
Новак снова покачал головой:
— Не-а. Прошлый вторник я просидел в засаде в кустах у ее дома — на всякий случай.
Тим заскочил домой выгулять Кайли, прежде чем ехать дальше. Местом его назначения была «Пурпурная роза». Тим не планировал появляться здесь еще очень долго, но ему не нравилось, как развивалась ситуация с Кэшманом и в какую сторону мог ее повернуть Новак.
Когда Тим вошел в бар, Дэнни с Уиллом сидели за их обычным столиком (странно, если бы это было не так). Однако Тим сперва прошел к стойке — поговорить с Фрэнком Лестером, человеком с вечной улыбкой на лице, не важно, какой хаос царит вокруг.
— Привет, Тим. Рад тебя видеть. Мы все по тебе скучали.
— Спасибо, Фрэнк. Я был здесь на Новый год.
— Разве? Что-то не помню. Та еще ночка, да?
— Ага. Я тот, кто висел на люстре. — Тим потянулся в карман за портретом Кэшмана. — Ты был здесь всю ночь?
Фрэнк кивнул:
— Примерно до трех утра.
Тим положил рисунок на стойку бара:
— Видел этого парня?
Фрэнк пристально всматривался в лицо Кэшмана:
— Все может быть. Есть что-то знакомое. Но тут было столько всяких.
— Значит, ты не знаешь, кто он?
Фрэнк покачал головой:
— Нет. Хочешь, я поспрашиваю народ? Можешь оставить рисунок здесь.
— Нет, все нормально. Спасибо.
— Все-таки здорово, приятель, что ты опять с нами.
Тим кивнул в знак благодарности и прошел к столику, где сидели Дэнни и Уилл. Их удивление и радость при виде друга были более чем очевидны. Они тут же засуетились, пододвигая к столу еще один стул и уступая Тиму лучшее место с видом на телевизор. У мужчин, как у существ недалеких, это считается проявлением настоящей дружбы.
— Как все прошло у Новака? — спросил Дэнни.
Тим рассказал о поездке в Киннелон.
— Ни фига себе! — воскликнул Уилл, явно пораженный. — То есть она оказалась там, где и говорил Кэшман?
Тим кивнул:
— Да. И без среднего пальца на руке. — Он достал рисунок. — Узнаете его?
Но ни Дэнни, ни Тим не припомнили лицо Кэшмана. Правда, оба признались, что в ту ночь мало что соображали.
— Они знают, кто она, эта Шейла? — спросил Уилл.
Тим пожал плечами:
— Не думаю. Хотя Новак мне все равно не верит. Что бы я ни сказал.
— Такая у них работа — не верить людям, — ответил Уилл.
— А как насчет женщин, что были с вами? — спросил Тим друзей. — Может, они что-то помнят?
— Тим, это ж был Новый год. Алкоголь и все такое…
— То есть я единственный, кто был трезв в ту ночь?
Уилл поднял стакан:
— А скоро будешь единственным и в эту.
— Думаю, пора сменить тему, — предложил Дэнни. — Слыхал последние новости?
— Нет. А что?
— Какой-то тип в Нью-Джерси врезался на машине в стену, пытаясь удрать от копов. Взрыв был такой, что вышибло окна на три квартала вокруг. В полиции считают, что это «Синтрон-421», фунтов сто, не меньше.
— Ого! И куда он ехал?
— На север.
Партнерам даже не требовалось выражать словами то, почему эта новость имела для них особенное значение. Их работой было возводить здания, способные противостоять серьезной взрывчатке, а серьезнее «Синтрона-421» могло быть лишь то, после чего из земли вырастает ядерный гриб.
— Ты выяснил детали?
— Пока нет, но я уже позвонил дяде. Если нам повезет, он перезвонит.
Сенатор Коллинзуорт мог получить любую нужную информацию гораздо быстрее их, но, к сожалению, не принадлежал к разряду людей, отзывающихся на просьбу в следующую минуту.
— Дай знать, когда что-то выяснишь, — попросил Тим.
Дэнни поднялся из-за стола и направился к туалетам.
— Эй, Тим, — сказал Уилл, — прости за ту ночь, о’кей? Нам просто хотелось, чтоб ты немного развеселился, и…
— Вы ни в чем не виноваты, Уилл. Откуда вам было знать?
Гений компьютерных дел, Уилл создавал для «Уоллес индастриз» программы, управлявшие системами вентиляции, сигнализации и контроля температуры. И хотя внешне Уилл производил впечатление приверженца строгих законов логики, из них троих он был наиболее впечатлительным.
— Да, но теперь тебе приходится разгребать все это дерьмо. Мне жаль, что все вышло именно так. И именно с тобой.
В этот момент появился Дэнни, и Тим, попрощавшись, поехал домой. Когда он открывал дверь, в квартире зазвонил телефон.
— Ответь ты, — велел он Кайли. — Это наверняка Новак.
Но Кайли была явно не расположена отвечать на звонок, пришлось это сделать Тиму.
— Алло?
— Ты рассказал им, Тимми.
Голос был изменен до неузнаваемости через компьютерный фильтр, но Тим сразу понял, что означают эти слова.
— Кэшман?
— Я доверял тебе, Тимми. Это был наш секрет.
— Ты убил ее.
— Верно. Как я и говорил. Но ты не должен был рассказывать им. Это был наш секрет. Ты очень огорчил меня, Тимми.
— Мне жаль. Прости. Почему бы нам не встретиться и не поговорить?
— О, мы обязательно с тобой встретимся. Можешь не сомневаться. Приятных снов, Тимми.
