Михаил Март - Кровавый круг
Сергей отключил микрофон.
— А у тебя спокойный, уверенный голос, командир. Очень убедительно.
— Нет ничего опасней стада пассажиров. Паника на борту лайнера равна потере управления.
— Недолго осталось мучиться, командир, пора снижаться, а то наших ребят пылесос высосет. Счет пошел на минуты.
— Что-то они там тянут.
Сергей включил рацию.
— Гриша, скорость и высота доведены до контрольного предела. Можете начинать.
Трое из багажного отсека ждали этой минуты с особым волнением. Пояса с карабинами были пристегнуты к стенкам. Седовласый нажал кнопку дистанционного управления, и раздался глухой взрыв. Багажный люк вырвало, словно пробку из бутылки с шампанским, и на месте, где он находился, появилась зияющая прозрачная бездна.
Самолет немного тряхнуло, и пассажиры загудели, кто-то вскрикнул, кто-то закрыл голову руками.
И вновь в салоне раздался голос командира:
— Прошу соблюдать спокойствие. Самолет в полном порядке. Небольшой хлопок двигателя означает выброс лишнего топлива, что необходимо при посадке в особых условиях. Повторяю: всем необходимо соблюдать порядок и дисциплину и оставаться на своих местах.
Пилот отложил микрофон в сторону.
— Ну, Сережа, ты просто артист. Тебе фантастические романы только писать. Так лапшу на уши вешаешь, что верить хочется.
— Для достижения цели любые средства хороши, дорогой Ленечка. Мы уже упали на отметку две тысячи, скоро пойдут хребты, и нас уже ничего не спасет. Самолет резко теряет высоту. До ущелья дотянем, но если взрывом задело рулевое управление, то мы грохнемся.
— Не поднимай волны. Мы все рассчитали до мелочей. Обычный эффект при разгерметизации. Куда хуже, если наших смельчаков высосет раньше времени. Проверь рулевое.
— Работает.
— Остальное не наша забота.
— До точки «А» осталось две минуты лету. Дай сигнал в «хвост».
Сигнал был получен. Чемодан с парашютом стоял возле люка, придерживаемый тросом. Григорий сидел в наушниках возле рации. Сильный ветер трепал его волосы.
— Готовность «ноль».
Человек, сидевший в джипе на горной дороге, услышал далекий звук летящего самолета.
Он включил тумблер и нажал кнопку.
— «Беркут», я «Барс». Слышу мотор самолета. Вы уже на подходе. Готов к приему посылки.
— Отлично слышим тебя, «Барсик». Разуй глазки и смотри в оба.
«Барс» не отрывал глаз от яркого неба, и даже черные очки не спасали от солнечных лучей.
— Я вас вижу. При такой высоте и вы сможете меня увидеть. На белом фоне красная машина.
— Не болтай глупости, Кирилл. Заткни пасть и давай команду.
Самолет приближался. Грохот моторов увеличивался. Они находились совсем близко.
— Вы идете прямо на меня. Через несколько секунд окажетесь над моей головой.
— Начинай отсчет, придурок.
— Пять… четыре… три… два… один… пуск!
Самолет прогремел у него над головой, и в ту же секунду от него отделился какой-то предмет. Еще несколько мгновений — и раскрылся парашют. Черная точка приближалась к земле, но Кириллу казалось, что она зависла в воздухе. Он прижимал бинокль к глазам и не отрывался от летевшего предмета.
Как только Эдуард расцепил трос — чемодан исчез в открытой пасти люка. Он скомандовал:
— Все на исходную.
Каждый взял в руки по одному рюкзаку. Затем они ухватились за пояса друг друга и приблизились к люку.
— Ну, с Богом! — Эдуард расцепил карабин, и их выбросило в открытое пространство, где летевших подхватил ледяной ветер.
Пока они готовились к прыжку, лайнер отнес их от чемодана на пять-семь километров. И это предусматривалось планом и даже способствовало его успеху. Три ярких парашюта могли отвлечь внимание от маленького белого купола, появившегося в воздухе на тридцать секунд раньше.
Груз приземлился у подножия горы, и чемодан застрял между двумя камнями, омываемыми бурной речушкой.
Кирилл бросил бинокль в машину, захлопнул дверцы, надел лыжи и, подхватив санки, начал спускаться вниз по склону, оставляя за собой свежую лыжню.
Двое наблюдателей с противоположной стороны оставались неподвижными.
— Виртуозная точность, — сказал кавказец.
— Да, Умар, у этих людей есть чему поучиться. Они сконструировали и собрали пирамиду, не уступающую по своей гениальности пирамиде Хеопса. Я до сих пор не могу понять, зачем они ее создавали. Все можно было сделать гораздо проще.
— Проще сделал ты, дорогой Илья. Так что венок гения можешь примерить на свою голову.
— На каждого мудреца довольно простоты, Умар. Я свое дело сделал, теперь твоя очередь.
Кавказец скинул бурку с плеч, бросил ее на заснеженные камни и лег сверху.
Щелкнул затвор винтовки, и черный глаз Умара прильнул к оптическому прицелу.
Кириллу позволили вытащить чемодан из каменных тисков и уложить его на санки. В эту секунду и раздался глухой, далекий выстрел. Пуля попала Кириллу в затылок, и вряд ли он успел понять, что произошло. Он упал лицом в снег и обагрил его кровью.
Умар отложил винтовку в сторону и хотел подняться на ноги, но что-то острое вонзилось ему в лопатку. Голова закружилась, и перед глазами поплыли красные круги. Ноги и руки налились свинцом, и он потерял сознание.
Илья выдернул из тела кавказца шприц и отбросил его.
— Извини, приятель, но в таких делах никому доверять нельзя. В этом чемодане дело всей моей жизни.
Илья встал на лыжи и скатился со склона к реке. Подцепив санки, он начал подниматься к горной дороге, а спустя пятнадцать минут сидел за рулем чужого джипа. Теперь он мог не торопиться. Чемодан стоял рядом, а враги находились далеко. Те самые враги, которые приземлились в десяти километрах и сейчас собирали разборные лыжи, будто коленчатые удочки, чтобы добраться к тому месту, от которого отъехал джип.
11 часов 05 минут
Самолет снизился ниже уровня гор и летел вдоль ущелья.
— Сергей, наши по рации не отвечают. Боюсь, случилось худшее — их выбросило за борт.
— Сейчас не до них, Леня. Мы сможем сами добраться до места, а дождемся мы их или нет, это вопрос будущего. Думай о настоящем. Идем на посадку, ущелье расширяется. Садимся на брюхо.
— Только бы движки не загорелись. Если зачерпнем снега, то нам крышка.
— Руль высоты работает плохо. Удара не избежать.
— Помолимся, Сережа.
— Это ты сделаешь за двоих.
Рев моторов сотрясал горное ущелье, вызывая обвалы снега.
— Леня, слева идет лавина. Мы разбудили черта — как бы нас не накрыло.
— Как только коснемся земли, выключай движки. Авось выскочим из зоны.
Самолет чиркнул фюзеляжем по снежному настилу, его чуть подбросило, и он еще раз ударился брюхом. Удар получился слишком чувствительным, тряхнуло, как при землетрясении.
— Только бы не завалился! — крикнул пилот. — Вырубаем движки!
Огромная махина неслась по ровной снежной глади, как ракета.
— Слишком слабое трение. Боюсь, нам этой полосы не хватит!
— Не каркай, командир!
Машину трясло, как в лихорадке. На горизонте появился холм, ущелье сворачивало вправо.
— Попробуй вырулить, Серега.
— Чушь, только крыло в сугроб вгоним. Машина не среагирует.
Самолет несло прямо на скалу. Скорость гасилась слишком медленно.
На трассе появились серые проплешины.
— Здесь проходит колено реки. Нас спасут камни.
Он не ошибся. Раздался тошнотворный скрежет. Омываемые водами реки булыжники вспороли фюзеляж лайнера, как повар рыбье брюхо. Самолет проволокло еще две сотни метров, и он застыл в нескольких шагах от пологого откоса скалы. Разлетающимися камнями разбило крылья. Разом все стихло.
Несколько минут они сидели молча и не шевелились.
— Ты не хочешь выглянуть в салон, Леня?
— Чтобы нас разорвали на куски? Надо уходить!
Штурман схватил автомат и дал несколько очередей по окнам.
Пилот взял кожаные куртки с меховыми подстежками и одну из них бросил напарнику.
— Оружие возьмем с собой. Пора уносить ноги. Пока пассажиры не оклемались. Идем вперед по ходу к скале, чтобы нас не увидели в иллюминаторы, а потом свернем и двинемся по берегу вдоль реки. Возьми с собой карты и рюкзак с провизией. До ближайшего населенного пункта около тридцати километров.
— Ладно. Надо бы форму скинуть.
— Я возьму одежду с собой, в дороге переоденемся. Вперед, каждая секунда дорога.
Взяв с собой все необходимое, угонщики ринулись к разбитым окнам покалеченной машины.
11 часов 15 минут
Группа вертолетов спустилась на летное поле аэропорта Ставрополя. Здесь Ершова уже поджидала делегация. Полковник обрастал помощниками как снежный ком. Слишком значительным лицом он казался для собственной свиты, и лишь только он один чувствовал себя шестеркой, мелким винтиком в огромном механизме.
— Константин Иваныч!
К Ершову подбежал начальник диспетчерской службы.
— Что случилось?
