Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/
— Куриный салат, салат из тунцом и салат из свежей капусты. Еще я принесла бутерброды с жареной говядиной. Для тебя, если ты захочешь. Я не ем красное мясо, оно разрушает мои суточные ритмы.
— Тогда я попробую сделать так, чтобы они тебя долго не соблазняли.
Они садятся. Холли разливает «Снепл» в пластиковые стаканчики. Они выпивают за окончание лета, а потом увлекаются разговором и болтают о кино и телепередачи, временно избегая причины, по которой они здесь встретились: эта встреча последняя перед расставанием, по крайней мере на некоторое время.
— Жаль, что Билл не смог прийти, — говорит Джером, принимая у Холли кусочек шоколадного торта с кремом. — Помнишь, как мы все собрались здесь на пикник после его дела? Отпраздновать решение не отправлять его за решетку.
— Помню это прекрасно, — отвечает Холли. — Ты готов ехать на автобусе.
— Потому что автобус возит бесплатно! — Восклицает Тайрон Экстазний Кайф. — Моя ездить все бесплатное, все, что может, мисс Холли!
— Это уже приелось, Джером.
Он вздыхает.
— Наверное, да.
— К Биллу зашел Пит Сауберс, вот почему он не приехал. Он просил передать тебе привет и сказать, что хотел бы увидеться с тобой до того, как ты вернешься в Кембридж. Вытри нос. Ты шоколадом вымазался.
Он сдерживает желание сказать: «Моя любить шоколадный цвет всего».
— Как Пит?
— Все в порядке. Он хотел поделиться какой-то замечательной новостью с Биллом лично. Я этот пирог уже не осилю. Хочешь доесть? Если ты не против за мной доедать. Я не обижусь, ведь у меня нет простуды и ничего заразного.
— Я бы твоей зубной щеткой зубы чистил! — Говорит Джером. — Но в меня уже не лезет.
— Оооох, — щурится Холли. — Я бы никогда не стала пользоваться чужой зубной щеткой.
Она собирает пластиковые стаканчики и тарелки и несет их в ближайшую урну.
— Во сколько ты завтра уезжаешь? — Спрашивает Джером.
— Солнце восходит в шесть пятьдесят пять. Я рассчитываю быть в дороге самое позднее в семь тридцать.
Холли едет в Цинциннати проведать мать. Сама. Джером трудом верит в это. Он рад за нее, но и боится. Вдруг что-то произойдет, и она впадет в истерику?
— Не волнуйся, — говорит она, возвращаясь и садясь на свое место. — Я справлюсь. Поеду только по магистрали, днем, погоду обещают хорошую. К тому же я беру с собой три своих любимых саундтрека к фильмам: «Проклятый путь», «Побег из Шоушенка» и «Крестный отец 2». Какой из них лучший, посмотрю. Хотя Томас Ньюмен, по большому счету, гораздо лучше Нино Рота. У Томаса Ньюмена музыка загадочная.
— «Список Шиндлера» Джона Уильямса, — говорит Джером. — Лучше него просто ничего не может быть.
— Джером, я не хочу сказать, что ты слушаешь всякое дерьмо, но … в общем-то, так и есть.
Он довольно смеется.
— У меня есть телефон и айпад, оба полностью заряженные. «Мерседес» только что прошел полную проверку. И там всего-навсего четыреста миль пути.
— Круто. Но, если что, звони мне. Мне или Биллу.
— Конечно. Когда ты едешь в свой Кембридж?
— На следующей неделе.
— С доками покончено?
— Да. Слава Богу. Физический труд, может, и полезен для тела, но не способен сделать душу благороднее.
Холли, как и раньше, испытывает неловкость, когда возникает необходимость смотреть в глаза другому человеку, даже самому близкому, но она делает над собой усилие и встречается взглядом с Джеромом.
— У Пита все хорошо, у Тины все отлично, их мать уже встала на ноги. Это, конечно, замечательно, но так ли все хорошо у Билла? Скажи правду.
— Не понимаю, почему ты спрашиваешь. — Теперь уже Джерому трудно смотреть прямо в глаза.
— Во-первых, Билл сильно похудел. Он слишком увлекся упражнениями и салатами. Но меня не это беспокоит.
— Правда? — Но Джером знает, и это его не удивляет, что она знает, хоть Билл и уверен, что сумел это от нее утаить. У Холли есть свои способы.
Она говорит вполголоса, будто боится, что ее могут услышать посторонние уши, хотя вокруг них в радиусе ста ярдов ни души.
— Как часто он у него бывает?
Джерому нет нужды спрашивать, о ком она говорит.
— Не знаю.
— Чаще, чем раз в месяц?
— Думаю, да. Наверное.
— Раз в неделю?
— Может, и не так часто. — Хотя кто знает?
— Зачем? Он же… — Губы Холли дрожат. — Брейди Хартсфилд почти овощ!
— Тебе не надо себя винить, Холли. Ни в коем случае. Ты ударила его, потому что он собирался взорвать несколько тысяч подростков.
Он пытается прикоснуться к ее руке, но она отдергивает ее.
— Я не виню себя. Я бы сделала это снова. Но мне неприятно думать, что Билл одержим им. Я знаю, что такое одержимость — ничего хорошего!
Она складывает руки на груди — давний жест самоуспокоения, к которому она уже почти перестала прибегать.
— Я не думаю, что это одержимость. — Осторожно, зондируя почву, произносит Джером. — Вряд ли это связано с прошлым.
— Что еще это может быть? У этого чудовища нет будущего!
«Билл в этом не так уверен», — полагает Джером, но вслух этого не говорит. Холли уже лучше, но она по-прежнему очень уязвима. И, как она сама сказала, кому, как не ей знать, что такое одержимость. К тому же он не понимает, что стоит за этим бесконечным интересом Билла к Брейди. Все, что у него есть, это ощущение. Интуиция.
— Да, черт возьми, — говорит он. На этот раз, когда он кладет ладонь на ее руку, она позволяет ей остаться, и они некоторое время говорят о других вещах. Затем он смотрит на часы. — Ну, мне пора. Я обещал забрать Барбару и Тину с роликового катка.
— Тина влюблена в тебя, — сухо произносит Холли, когда они поднимаются по склону к машинам.
— Если и так, это пройдет, — говорит он. — Я еду на восток, и очень скоро в ее жизни появится какой-то симпатичный парень. Она будет писать его имя на обложках своих тетрадей.
— Наверное, — говорит Холли. — Обычно это так случается, да? Просто я не хочу, чтобы ты над ней смеялся. Она решит, что ты злой, и загрустит.
— Не буду, — обещает Джером.
Они подходят к машине, и Холли снова заставляет себя посмотреть ему прямо в глаза.
— Я не влюблена в тебя. Так, как она. Но я все равно тебя очень люблю. Поэтому береги себя, Джером. Некоторые студенты, случается, делают глупости. Не стань одним из них.
На этот раз она обнимает его.
— А, чуть не забыл! — Поскакивает Джером. — Я привез тебе маленький подарок. Это футболка, хотя сомневаюсь, что ты захочешь ее надеть, когда поедешь к маме.
Он вручает ей пакет. Она достает из него ярко-красную футболку с коротким рукавом и разворачивает. На груди кричащими черными буквами написано:
ДЕРЬМО? НУ И НАСРАТЬ!
Джимми Голд
— Их продают в магазине Городского колледжа. Я взял самую большую по размеру, вдруг ты захочешь сделать из нее ночную рубашку. — Он наблюдает за ее лицом, пока она смотрит на надпись. — Конечно, ты можешь вернуть ее или обменять на что-то, если она тебе не нравится.
— Она мне очень нравится, — говорит Холли, и губы ее растягиваются в улыбке. Ту, которая нравится Ходжесу. Которая делает из нее красавицу. — Я надену ее, когда поеду к маме. Специально, чтобы ее подразнить.
Джерома это настолько удивляет, что она смеется.
— У тебя никогда не возникало желания подразнить свою мамочку?
— Время от времени. И Холли … Я тебя тоже люблю. Ты же знаешь, не так ли?
— Знаю, — говорит она, прижимая футболку в груди. — И я рада. Что есть такое дерьмо, на которое вовсе не насрать.
СУНДУК
Ходжес идет по дорожке вдоль заброшенного земельного участка со стороны Березовой улице и находит Пита на берегу ручья. Он сидит у воды, прижав колени к груди и обхватив их руками. Рядом с ним корявое дерево нависает над потоком, который после долгого жаркого лета похудел до размеров цевья. Под деревом зияет разоренная заново яма, в которой был спрятан сундук. Сама сундук кривобоко стоит здесь же, на берегу. Выглядит она старым-престарым и довольно зловещим — пришелец из тех лет, когда диско еще было в расцвете. Рядом стоят штатив для фотоаппарата и две сумки, похожие на те, с которыми путешествуют фотографы.
— Знаменитый сундук, — говорит Ходжес, присаживаясь рядом с Питом.
Пит кивает.
— Да. Знаменитый сундук. Фотограф с помощником пошли обедать, но, думаю, они скоро вернутся. Еда в местных ресторанах им не понравилась. Они из Нью-Йорка, — добавляет он, пожав плечами, как будто это все объясняет. — Сначала он хотел, чтобы я сел на сундук и подпер голову кулаком. Ну, знаете, как знаменитая скульптура. Я отговорил его, но это было не просто.
— Это для местной газеты?
Пит качает головой и начинает улыбаться.
— Это мои хорошие новости, мистер Ходжес. Фотографии для «Нью-Йоркера». Они хотят напечатать рассказ о том, что произошло. И не маленький. Им нужен материал для «колодца» — это так они называют середину журнала. Действительно большой материал. Возможно, самый большой, который у них был.
