Стивен Бут - Вкус крови
– Да, простите. Сегодня был тяжелый день. И очень тяжелая неделя…
– И вы это мне говорите?
– Хотите еще что-то узнать?
– Время. Когда были нанесены все эти повреждения? За сколько времени до ее смерти?
– Поняла. Судя по состоянию, в котором находятся кровоподтеки, ранения были нанесены по крайней мере за тридцать шесть часов до смерти – обычно этого времени достаточно, чтобы повреждения стали очень болезненными. Должна сказать, что есть и следы свежего внутреннего кровотечения, но я бы связала это со слишком сильным давлением на поврежденную печень и сломанные ребра. Ей должно было быть очень больно.
– Возможно, она присела в снег, чтобы передохнуть, – предположила Диана. – А может быть, даже потеряла сознание от боли.
– Возможно, – согласилась Джулиана ван Дун и немного помолчала. – Естественно, я постаралась установить и время смерти. Знаете ли, это была не быстрая смерть. Скажу больше: умирала она долго.
Фрай не очень хотелось задумываться над этими словами. У нее был еще один вопрос к эксперту.
– Могла она сама нанести себе эти повреждения?
– Нет. Ни под каким видом.
После этого Диана позвонила миссис Теннент, которая уже успела вернуться в Фалкирк. Ее вопрос удивил женщину.
– Ну конечно, – ответила она. – Дик Эббот был отцом моего первого мужа. Поэтому, когда Мари была моложе, мы ежегодно приезжали в Дербишир и оставляли маки на месте катастрофы. Но потом, после того как мы с мужем развелись, это прекратилось. Я даже подумать не могла, что Мари решит, что должна продолжать эту традицию. Никак не могла.
Фрай повесила трубку. Она хотела немедленно сообщить новости Куперу, но не знала, где его носит. Скорее всего, он опять встречается с этой Элисон Моррисси, просто из-за своей непроходимой дурости. Тогда ему придется подождать. Она ни в коем случае не будет мешать его светской жизни. Все равно он думает сейчас только о себе.
30
В этот день церковь Евангелистов была открыта. Бен увидел сквозь боковое окно членов конгрегации, сидевших на деревянных стульях и стоявших на полу, отделанном каменными плитками. До него доносились звуки электрооргана и слова исполняемого гимна.
Во время своего первого визита к Уолтеру Роланду Купер не смог определить, что за церковь стояла на углу Наррингтон-стрит. Теперь же он увидел, что это церковь Девы Марии Ченстоховской, которую посещала семья Лукаш и другие члены польского землячества. Ее легко можно было узнать по изображению самой Девы Марии над дверью. Рядом с ней стояла небольшая школа, та самая, субботняя, в которой Ричард и Алиса Лукаш готовились к своим экзаменам по польскому языку. Чуть дальше по улице находился Дом комбатантов и клуб ПАВВ, организации бывших польских солдат.
Констебль постучал в дверь Роланда, которая оказалась незапертой. Он приоткрыл ее на несколько дюймов.
– Мистер Роланд?
Ему ответил усталый голос. Голос человека, который погружен в сильнейшую боль и с трудом держит голову на поверхности безысходности:
– Да. Здесь я.
Уолтер сидел в передней комнате своего дома, и у него, по крайней мере, было тепло. Этот старик давно умер бы, если б жил в «Заросшей лощине».
Он замер в очень любопытной позе. Руки лежали перед ним на столе ладонями вверх, как будто он ждал, что с неба вот-вот посыплются монеты, которые ему обязательно надо поймать. Куперу старик напомнил йога, сидящего в позе лотоса и держащего руки на коленях. Чего обычно ждет йог, когда он вот так медитирует? Наступления внутренней гармонии с окружающим миром? Но Роланд совершенно точно этого не ждал. Руки его совсем не были расслаблены – пальцы были согнуты над ладонями наподобие когтей, и они были настолько худыми и высохшими, что суставы торчали из них вроде костяных гребней. Эти руки совершенно ясно говорили о смиренно принимаемых боли и страданиях, так что Бен сменил образ медитирующего йога на религиозный – этим рукам не хватало только гвоздей, припечатывающих их к дереву.
Уолтер заметил, куда смотрит его гость.
– Сегодня не очень хороший день, – произнес старик извиняющимся тоном. Он был бледен, и глаза его глубоко провалились в глазницы. – Если хотите чаю, то вам придется поставить его самому.
– А у вас есть какой-нибудь помощник? – спросил Купер, проходя на кухню.
– О чем вы?
– Ну, если вы заболеете и не сможете обслуживать себя сами, должен же кто-нибудь помогать вам по дому, правильно?
Роланд промолчал. Полицейский включил электрический чайник и нашел две кружки с изображениями здания Парламента. Он заметил, что в задней двери была дыра шириной около двух дюймов, из которой торчали сломанные куски дерева. Интересно, подумал Бен, этот старик что, упал, когда хотел что-то сделать на кухне?
Выглянув в комнату, Купер увидел, что хозяин дома продолжает смотреть на свои руки. Пальцы на них были такими же коричневыми и сучковатыми, как сосновый стол, на котором они лежали.
– А вы не пробовали обратиться в службу социальной опеки? Или поговорить с вашим врачом? – поинтересовался детектив.
Уолтер только покачал головой.
– Они бы вам кого-то прислали. Я уверен, что в вашем возрасте вам положена приходящая помощь. А иначе как вы сможете приготовить себе еду, например?
Роланд только улыбнулся.
– Чай вы найдете в верхнем ящике буфета, – сказал он.
Пока Купер искал чай, он осмотрел все буфеты на кухне, стараясь открывать двери как можно тише, и обнаружил массу всевозможных жестяных банок: с мясным пудингом и сосисками, молодым картофелем и гороховым пюре, грушами и ананасами, нарезанными кусочками… «Интересно, а как Роланду удается справляться с открывалкой для консервов?» – пришло ему в голову. В углу стоял небольшой холодильник, и полицейский слышал, как журчит хладагент в трубках на его задней стенке. В нем Бен нашел молоко и проверил его срок годности. Он никак не мог забыть кислый вкус чая в доме Джорджа Малкина, который преследовал его несколько дней. С молоком Роланда все было в порядке. Значит ли это, что кто-то время от времени покупает ему продукты? Уже что-то. Купер все думал, как задать Уолтеру интересующий его вопрос и согласится ли тот на него ответить.
Он принес две кружки чая в комнату и спросил:
– А что у вас здесь за соседи? Они могут сходить для вас в магазин?
Роланд вновь ничего не ответил – он просто смотрел на кружку с чаем на столе. Для его гостя это было равнозначно совету не совать нос не в свое дело.
– Вы обо мне не беспокойтесь, – произнес старик. – Жизнь у меня течет по расписанию. Вон там телевизор. Когда секс и насилие на экране заканчиваются, я знаю, что пора ложиться спать.
Бен сел за стол напротив хозяина. Телевизор что-то бормотал в своем углу, но Купер даже не попросил Роланда его выключить.
– Прошлый раз мы говорили с вами о катастрофе с «Ланкастером», – начал он. – Помните?
– Конечно, помню. «Милый Дядюшка Виктор». В этом городе мало что происходит, о чем бы я не помнил.
– В тот раз вы сказали, что лейтенант Мактиг сильно отличался от других летчиков, которые впадали в шок после аварии.
– Ну да, сказал.
– А чем же он так отличался?
Какое-то время Роланд просто медленно дышал. Детектив чувствовал, что сегодня старик больше расположен к нему.
– Я его унюхал, – произнес наконец Уолтер.
– Вы его… что?!
– Когда мы поняли, что не хватает еще одного члена экипажа, мы стали обыскивать обломки. Старались от души. Они загорелись, и сержант крикнул нам, чтобы мы держались от них подальше. Но мы ведь не могли оставить человека в горящем самолете, правда? Я решил проверить кокпит. Он отвалился от фюзеляжа, поэтому огонь не мог до него добраться. Ну, я и засунул в него голову, а там… воняло виски. Да так, что я сам чуть не опьянел.
– Вы хотите сказать, что лейтенант Мактиг был пьян?
– Судя по запаху – в лоскуты. Другие могли принять это за шок, как вы говорите. Но я никогда не сомневался, что когда он летел над Айронтонг-хиллом, то был абсолютно пьян.
– Если так, то команда обязательно знала бы об этом.
– Не сомневаюсь. Но ведь из всей команды выжил только Зигмунд Лукаш, нет? А он никогда ничего не говорил.
– По крайней мере, официально…
– Вот именно.
– А вы встречаетесь с кем-нибудь из польского землячества здесь, в Идендейле?
– Землячества? – Это слово показалось Роланду странным.
– У них своя церковь выше по вашей улице, – пояснил Купер. – И клуб ветеранов, в котором членствует Зигмунд Лукаш. У них даже школа есть.
– Ничего себе! – сказал слегка удивленный старик. – Честно сказать, я об этом никогда не задумывался. Они ведь живут сами по себе, правильно? Но меня это не удивляет. Я уже говорил, что у поляков была своя вера и они от нее не отступали.
Роланд пристально смотрел на Бена, пока тот не заерзал на стуле.
– И я не могу винить их за это, – продолжил старик. – Если бы мне по каким-то причинам пришлось бы жить в Польше, я ведь не превратился бы в поляка, правильно? Думаю, что я бы так и остался пареньком из Дербишира до конца своих дней.
