Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
Экран неожиданно заполнило немного искаженное лицо мужчины с неопределенными чертами.
— Это не Дэвид! — сказал Сен-Жак.
— Он мог быть таким в прошлом, братишка, — отозвалась его сестра.
– Теперь к другим сообщениям. Засуха, охватившая обширные районы Эфиопии…
— Да выключи ты этот чертов ящик! — закричала Мари, вскочила с кресла и направилась к телефону, пока ее брат выключал телевизор.
— Где был телефон Конклина? Я его оставила где-то здесь, на твоем столе… А, вот он, в записной книжке. Святому Алексу придется многое объяснить, сукин он сын!
Мари сердито, но аккуратно набрала номер и села в кресло Сен-Жака, постукивая по подлокотнику сжатым кулаком. По ее щекам все еще текли слезы. Слезы горя и ярости.
— Это я, ты, мерзавец!.. Ты убил его! Ты позволил ему уехать — помог ему уехать — и ты убил его!
— Мари, я не могу сейчас с тобой говорить, — ответил холодный спокойный голос Александра Конклина. — У меня разговор с Парижем по другой линии.
– К черту Париж! Где он? Вытащи его оттуда!
— Поверь мне, мы пытаемся его найти. Здесь, судя по всему, просто светопреставление! Англичане хотят крови Питера Холланда даже за намек на связь с событиями на Дальнем Востоке, а французы проявляют недовольство из-за того, что у них есть определенные подозрения, которые они не могут подтвердить, — к примеру, что это был за спецгруз для Второго Бюро на рейсе с Мартиники, который поначалу не хотели принимать. Я перезвоню тебе, клянусь!
Послышались короткие гудки, и Мари бросила трубку.
— Джонни, я лечу в Париж, — сказала она, тяжело дыша и вытирая слезы с лица.
– Что?
— Ты слышал. Я хочу прпросить помощи от миссис Купер. Джеми ее обожает, и она лучше ладит с Элисон, чем я — да это и не удивительно. Она мать семерых взрослых детей, которые до сих пор собираются у нее каждое воскресенье.
— Ты с ума сошла! Я тебе не позволю!
— Подозреваю, — произнесла Мари, направив на брата испепеляющий взгляд, — то же самое ты сказал и Дэвиду, когда он тебе сообщил, что собирается в Париж.
— Да, именно так!
— И тебе не удалось его остановить, так же, как ты не сможешь остановить и меня.
— Но зачем тебе лететь?
— Затем, что я знаю каждое место в Париже, которое знает он, каждую улицу, каждое кафе, каждый бульвар, от Сакр-Кёр до Монмартра. Он наверняка там появится, и я смогу найти его гораздо раньше, чем это сделает Второе Бюро или Сюртэ.
Зазвонил телефон; Мари сняла трубку.
— Я же говорил, что перезвоню, — произнес голос Алекса Конклина. — У Бернардина появилась интересная идея.
— Кто такой Бернардин?
— Мой старинный приятель из Второго Бюро и просто друг, который помогает Дэвиду.
— Что за идея?
— Он достал для Дэвида — для Джейсона — машину. Ему известен регистрационный номер; он сообщит его по радио всем полицейским постам и патрулям Парижа с приказом доложить, если машину заметят, то не останавливать и не беспокоить водителя. Просто продолжать наблюдение и докладывать лично ему.
— И ты думаешь, что Дэвид — Джейсон — не сможет заметить хвост? У тебя плохая память, хуже, чем у моего мужа.
— Это не единственная возможность, есть еще другие.
— Например?
— Ну… ну, ему в любом случае придется позвонить мне . У него не будет другого выхода, когда он узнает новости о Тигартене.
— Это еще почему?
— Как ты сама сказала: чтобы я вытащил его оттуда!
— В тот момент, когда он почти добрался до Карлоса? Ни малейшего шанса, дорогуша. У меня есть идея получше. Я лечу в Париж.
– Тебе нельзя!
— Не хочу больше это слышать, и не услышу . Ты мне поможешь, или придется обойтись без твоей помощи?
— Мне теперь французский торговый автомат даже марки не продаст, а Холланду не удастся узнать адрес Эйфелевой башни.
— Получается, что я буду сама по себе, что, честно говоря, для меня гораздо безопаснее в этой ситуации.
— Но что ты можешь предпринять , Мари?
— Не буду утомлять тебя подробностями — я навещу все те места, где мы с ним останавливались, прятались , когда были в бегах. Так или иначе, он снова придет туда. Ему придется так поступить, потому что на вашем сумасшедшем жаргоне эти места были «надежными», и он вернется туда, потому что своей сумасшедшей башкой сообразит, что они надежные.
— Храни тебя Бог, моя милая.
– Он оставил нас, Алекс. Бога нет.
Префонтейн вышел из дверей терминала бостонского аэропорта «Логан» на заполненную людьми площадь перед аэровокзалом и поднял руку, чтобы остановить такси. Но, оглядевшись, он опустил руку и встал в очередь — все изменилось за прошедшие тридцать лет. Все, включая аэропорты, превратилось в закусочные; приходилось стоять в очереди за порцией третьесортного жаркого, это же относилось и к такси.
— Отель «Риц-Карлтон», — сказал судья водителю.
— У вас нет багажа? — поинтересовался тот. — Ничего, кроме этой маленькой сумки?
— Нет, нету, — отозвался Префонтейн, и, не удержавшись, добавил. — Мой гардероб всегда ждет меня там, куда я приезжаю.
— Вот это жизнь, — сказал таксист, вытаскивая из волос огромную расческу с редкими зубьями и направляя машину в общий поток.
— У вас забронирован номер, сэр? — спросил портье в смокинге из-за конторки отеля «Риц».
— Полагаю, это сделал один из моих поверенных. Меня зовут Скофилд, судья Верховного суда Вильям Скофилд. Мне бы не хотелось думать, что в «Рице» так небрежно относятся к предварительным заказам, особенно сейчас, когда все кричат о защите прав потребителей.
— Судья Скофилд?.. Я уверен, это где-то здесь, сэр.
— Я специально попросил апартаменты «3-С», я уверен, посмотрите по своему компьютеру.
— «3-С»… этот номер забронирован…
– Что?
— Нет, нет, я ошибся, господин судья. Они еще не прибыли… То есть, я хотел сказать, что это ошибка… они в другом номере.
Администратор яростно застучал по своему звонку.
— Коридорный, коридорный!
— Это ни к чему, молодой человек, я путешествую налегке. Просто дайте мне ключ и скажите, куда идти.
— Слушаюсь, сэр!
— Надеюсь, в моем номере найдется несколько бутылок приличного виски, а?
— Если их там нет, то мы их доставим, господин судья. Какие сорта предпочитаете?
— Хорошую хлебную водку, хороший бурбон и хороший бренди. А вино — это для слабаков, верно?
– Так точно , сэр. Сию минуту, сэр!
Двадцать минут спустя, умывшись и со стаканом в руке, Префонтейн снял трубку и набрал номера доктора Рэндольфа Гейтса.
— Резиденция Гейтса, — произнес женский голос.
— Брось, Эди, я бы узнал твой голос даже под водой, а ведь прошло почти тридцать лет.
— Ваш голос мне тоже знаком, но я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
— Скажем, одному неотесанному ассистенту профессора из юридической академии, который сильно допекал твоего мужа, что, впрочем, производило на него небольшое впечатление, и это хорошо, потому что я, в конце концов, оказался за решеткой. Я был первым из местных судей, которого отстранили от дел, — к тому же, совершенно справедливо.
– Брендан? Боже правый, это ты! Я никогда не верила тому, что о тебе говорили.
— Поверь, дорогая, это правда. Но сейчас мне нужно поговорить с лордом Гейтским. Он дома?
— Наверное, хотя не могу сказать наверняка. В последнее время он мало со мной общается.
— Отношения разладились, моя милая?
— Я хотела бы поговорить с тобой, Брендан. У него появились проблемы, о которых я ничего не знала.
— Знаю, Эди, и мы обязательно с тобой о них поговорим. Но в данный момент мне необходимо поговорить с ним. Прямо сейчас.
— Я вызову его по интеркому.
— Эдит, не говори ему, что это я. Скажи, что звонит человек по имени Блэкбурн с острова Монтсеррат в Карибском море.
— Что?
— Эди, дорогая, делай, как я говорю. Это для его же блага, впрочем, и для твоего тоже — возможно, даже больше для твоего, по правде говоря.
— Брендан, он себя неважно чувствует.
— Я знаю. Давай попробуем ему помочь. Позови его к телефону.
— Подожди.
Тишина тянулась невыносимо долго, пока через две минуты, больше похожие на два часа, на другом конце линии не послышался раздраженный голос Рэндольфа Гейтса.
— Кто вы? — прошипел знаменитый адвокат.
— Расслабься, Рэнди, это Брендан. Эдит не могла меня вспомнить, а я сразу узнал ее голос. Ты счастливчик.
— Чего тебе нужно? Что ты там наплел про Монтсеррат?
