Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката
– И эти шестеро других парней стати свидетелями того, что вы разговаривали с мистером Руле. Верно я вас понял?
– Наверняка. Они же там были.
– То есть вы утверждаете, что, если бы я пригласил их сюда, одного за другим, и спросил, помнят ли они, как вы с мистером Руле разговаривали, они бы это подтвердили?
– Они должны бы подтвердить, но…
– Но что, мистер Корлисс?
– Просто они, вероятно, не станут говорить, вот и все.
– Потому что никто не любит стукачей – да, мистер Корлисс?
Корлисс пожал плечами:
– Думаю, да.
– Ладно, давайте удостоверимся, что мы все правильно себе уяснили. Вы не общались с мистером Руле в автобусе, но беседовали с ним, когда находились вместе в пересыльной камере при здании суда. Где-нибудь еще?
– Да, еще мы говорили, когда нас вывели оттуда в зал суда. Ну, знаете, они сажают вас в такую застекленную клетку, и вы ждете, пока выкрикнут вашу фамилию, чтобы разбирать ваше дело. Там мы тоже немного поговорили, пока его не вызвали. Он шел первым.
– Это было в суде, где предъявляют обвинения по первоначальной формулировке? Там, где происходит первая явка перед судьей?
– Да.
– Вы помните, что конкретно он сказал вам, когда вы находились в зале суда?
– Нет, точно не помню. Мне кажется, он мог как раз тогда и сообщить мне о девушке-танцовщице.
– Хорошо, мистер Корлисс.
Я снова поднял и показал суду кассету, охарактеризовав ее как видеопленку, на которой запечатлена первая явка Льюиса Руле в суд, и попросил присовокупить ее к вещественным доказательствам со стороны защиты. Минтон попытался воспрепятствовать этому на том основании, что я не представил ее ранее, в ходе официального открытия материалов по делу, но его протест был легко и быстро зарублен судьей – мне даже не пришлось спорить по данному поводу. Затем он опять возразил, ссылаясь на отсутствие идентификации подлинности кассеты.
– Я просто пытаюсь сэкономить суду время, – произнес я. – Если потребуется, могу пригласить человека, который примерно в течение часа снимал этот фильм в зале суда, чтобы тот засвидетельствовал его подлинность. Но я думаю, что ваша честь сумеет самостоятельно, с одного взгляда, убедиться в подлинности фильма.
– Я намерена дать разрешение на просмотр, – сказала судья. – После просмотра обвинение сможет снова заявить свой протест, если будет к тому расположено.
Комбинированный телевидеоаппарат, которым я пользовался ранее, вкатили в зал и поставили под таким углом, чтобы изображение на экране было доступно Корлиссу, присяжным и судье. Минтону пришлось пересесть на стул сбоку от скамьи присяжных, чтобы видеть все в полной мере. Видеозапись просмотрели. Она длилась двадцать минут и демонстрировала Руле с того момента, как он вошел в зал суда, в специально отгороженный для арестантов бокс, и до того, как был выведен из помещения после дебатов о внесении залога. Во всем фильме не было такого момента, когда Руле разговаривал с кем-либо, кроме меня. Когда пленка закончилась, я оставил телевизор на месте, на тот случай, если он снова понадобится.
– Мистер Корлисс, – с легким раздражением обратился я к свидетелю, – вы видели хоть где-нибудь на ленте момент, когда вы с мистером Руле беседуете?
– Мм… нет. Я…
– Тем не менее вы засвидетельствовали под присягой и будучи осведомлены о наказании за лжесвидетельство, что, пока вы оба находились в зале суда, он признался вам в неких преступлениях, не так ли?
– Да, но я мог ошибиться. Он, наверное, сказал это, когда мы были в «загоне»… в пересыльной камере суда.
– Вы солгали присяжным, не так ли?
– Я не хотел. Так мне запомнилось, но, видимо, я ошибся. Меня сегодня утром доставили самолетом. В голове все перемешалось.
– Не иначе. Позвольте спросить вас: когда в 1989 году вы давали в суде показания против Фредерика Бентли, в голове у вас тоже все перемешалось?
Корлисс хмуро свел брови, но промолчал.
– Вы ведь помните Фредерика Бентли, не правда ли?
Минтон вскочил:
– Протестую, ваша честь! При чем здесь 1989 год? Куда это нас выводит?
– Ваша честь, – произнес я, – это выводит нас к вопросу о правдивости свидетеля. И вопрос определенно является ключевым в данном случае.
– Доведите вашу мысль до конца, мистер Холлер, – распорядилась судья. – И в темпе, пожалуйста.
– Да, ваша честь.
Я взял полученный с кассетой листок бумаги и использовал его как шпаргалку во время своих последних вопросов к Корлиссу.
– В 1989 году Фредерик Бентли был с вашей помощью осужден за изнасилование шестнадцатилетней девушки в ее постели, в Фениксе. Вы помните?
– Вряд ли… Смутно, – пробормотал Корлисс. – С тех пор я употребил слишком много наркотиков.
– На том судебном процессе вы показали, будто Бентли признался вам в этом преступлении, пока вы находились вместе в арестантской камере в полицейском участке. Правильно?
– Как я уже сказал, мне трудно вспомнить такие давние времена.
– Полицейские поместили вас в ту камеру, потому что знали: вы горите желанием сообщить компрометирующие сведения, не так ли? Даже если бы вам пришлось их выдумать?
Мой голос звучал все громче.
– Я этого не помню, – отозвался Корлисс. – Но я не выдумываю.
– Далее, восемь лет спустя, человек, который, по вашим словам, признался вам в этом деянии, был задним числом оправдан – когда анализ ДНК показал, что насильником являлся другой человек. Разве это не правда?
– Я не… я имел в виду… это было давно.
– Вы помните, как после освобождения Фредерика Бентли вас интервьюировал репортер газеты «Аризон стар»?
– Смутно. Я помню, что кто-то звонил, но я ничего не сказал.
– Он сообщил вам, что анализы ДНК реабилитировали Бентли, и спросил, не сами ли вы сфабриковали то признание. Помните?
– Я не знаю.
Я вытянул руку с бумагой в сторону судейского места:
– Ваша честь, у меня здесь архивный материал из «Аризон стар». Он датирован 9 февраля 1997 года. Моя сотрудница наткнулась на него, когда пропустила имя Ди-Джей Корлисса через поисковую систему «Google». Я прошу, чтобы газетный материал был приобщен к вещественным уликам со стороны защиты и был допущен в качестве доказательства как исторический документ, детализирующий признание по умолчанию.
Моя просьба вызвала яростное противодействие со стороны Минтона, выражавшего сомнение в аутентичности и правовой обоснованности улики. В конце концов судья рассудила в мою пользу. По правде сказать, она и сама проявляла признаки того же возмущения, что я искусственно на себя напускал, и Минтон имел мало шансов.
Судебный пристав отнес компьютерную распечатку Корлиссу, и судья велела ему прочитать ее.
– Я не очень хорошо читаю, судья, – произнес он.
– Постарайтесь, мистер Корлисс.
Тот взял бумагу и, уткнувшись в нее лицом, стал читать:
«Человек, ложно осужденный за изнасилование, был освобожден в субботу из Аризонского исправительного учреждения и дал торжественное обещание добиваться правосудия для других ложно осужденных. Фредерик Бентли, тридцати четырех лет, отсидел почти восемь лет в тюрьме по обвинению в изнасиловании шестнадцатилетней девушки. Жертва нападения опознала в насильнике своего соседа Бентли, а анализы крови выявили ее тождественность типу спермы, взятой с тела жертвы. Версия была подтверждена на судебном процессе тюремным информантом, заявившим, что Бентли признался ему в этом преступлении, когда они вместе находились в пересыльной камере. На протяжении всего процесса и даже после вынесения приговора Бентли упорно отстаивал свою невиновность. Как только суды штата признали результаты анализов ДНК юридически правомочным доказательством, Бентли нанял адвокатов, чтобы добиться проведения такого анализа – с использованием спермы, собранной с тела жертвы изнасилования. В начале года судья отдал распоряжение произвести этот анализ, и полученный результат показал, что Бентли не являлся означенным насильником.
На вчерашней пресс-конференции в отеле „Аризона Билтмор“ недавно освобожденный Бентли яростно обрушился на тюремных информантов и призвал принять в штате закон, который наложил бы строгие ограничения на их использование полицией и судами.
Информантом, который под присягой заявил, будто Бентли признался ему в изнасиловании, оказался некий Д. Дж. Корлисс, уроженец Мезы, арестованный ранее по обвинению, связанному с наркотиками. Когда ему рассказали об оправдании Бентли и спросили, сфабриковал ли он свое свидетельство, Корлисс отказался от комментариев. На своей пресс-конференции Бентли заявил, что Корлисс хорошо известен полиции как стукач и использовался в нескольких уголовных делах, когда ему поручали сблизиться с тем или иным подозреваемым. Бентли заявил, что обычная практика Корлисса состоит в том, чтобы фабриковать признания, если он не может вытянуть их из подозреваемых. Дело против Бентли…»
