Шэрон Болтон - Последняя жертва
49
Несколько секунд, показавшихся вечностью, темнота представлялась мне такой же плотной, как окружающие меня стены пещеры. Я почти осязала ее, чувствовала, как она протягивает ко мне лапы, гладит по лицу. Потом, чересчур медленно, темнота стала рассеиваться, проступили смутные очертания пещеры, больше похожей на расщелину, которая тянулась далеко вперед, вглубь карьера. Я подняла голову: каменный свод навис всего в метре надо мной, постепенно принимая форму узкого мелового выступа, на котором стоял дом. Справа в породе было грубо вытесано некое подобие причала, а за ним я могла разглядеть лестницу. Я вылезла из воды, не отпуская шлюпку, и заметила небольшое железное кольцо, вбитое в скалу. Кто-то привязывал здесь лодку.
Я вернулась к входу в пещеру. Дождь все еще не утих, а из пещеры его потоки вообще казались водопадом. Поблизости были заросли бузины и ежевики. Я нагнулась, отыскала ветку потолще, чтобы привязать к ней шлюпку. Затем спрятала ее в зарослях ежевики. Если кто-то приплывет сюда ночью, под проливным дождем, лодку он не заметит.
Лестница, стоявшая в расщелине у стены, была очень старая, ржавая. Похоже, ею когда-то пользовались добытчики мела. Когда-то через каждые полметра были приделаны поручни. Они давно уже отвалились, остались только штыри. В полуметре надо мной в свод был вмурован деревянный люк Осторожно, стараясь не шуметь, я взяла лестницу и попыталась приставить ее клюку. К счастью (или так и было задумано), расщелина оказалась шире люка, и края лестницы легко скользнули в пространство между скалой и деревом. Я попробовала, устойчиво ли стоит лестница, и начала взбираться.
Оказавшись наверху, я прижалась лицом к люку; он был сухим и значительно теплее, чем я ожидала. Я не слышала ни звука. Пошарив рукой, я обнаружила маленькую железную задвижку. Открыла. Люк упал на меня. Я опустила его, потом полезла вверх.
Не обращая внимания на вонь, я вытащила фонарик и включила его. Посветила в каждый утолок, на каждую тень, оценила размеры помещения, поискала тайники, ловя малейшее движение. В комнате кишела жизнь, но людей в ней не было. Я поднялась еще на одну ступеньку и выбралась из люка.
Комната оказалась маленькой, когда-то она была частью дома. На стенах — остатки штукатурки, в местах, где некогда висели лампочки, торчат провода. К одной из стен приставлена узкая лестница без перил. У противоположной стены лежат матрас и гора грязных одеял, которые отчасти и являются причиной этой ужасной вони.
Я прошла вглубь комнаты, мимо заплесневевших остатков консервов и прокисшего молока в бутылках, которое, как я догадалась, было украдено с порогов домов. В комнате было жарко из-за четырех газовых обогревателей, стоящих в каждом углу и включенных на полную мощность. Вдоль стены стояли пустые газовые баллоны. Мне не верилось, что Альфред смог принести их сюда один, без посторонней помощи. Возможно, они были здесь еще до его возвращения, может быть, Уитчеры по одной им ведомой причине хранили их в этом помещении. На случай внезапных перебоев с электричеством? На случай конца света? Или как очередное доказательство того, что Альфреду помогает нечистая сила?
Альфред, естественно, использовал газовые обогреватели для того, чтобы содержать свой зверинец. Я как будто вновь очутилась в доме у Шона, только в кошмарном параллельном мире. Повсюду стояли сделанные на скорую руку виварии: большой садок для рыбы с крышкой из фанеры, пластмассовые ящики, металлические ведра, даже коробки для обуви. Я осторожно приподняла крышку на одной из них и обнаружила штук шесть извивающихся молодых ужей.
Я обошла комнату, заглядывая в клетки, осторожно приподнимая крышки сосудов и коробков. В одном из ведер я обнаружила мертвую гадюку и еще одну, которой тоже скоро суждено было сдохнуть. В пластмассовом ящике лежали восемь змеиных яиц. Ужам еще слишком рано откладывать яйца, но, по-видимому, жара в комнате нарушила цикл размножения.
Все животные были больны. Их содержали в недопустимых условиях — в тесноте и грязи. В комнате было слишком жарко для местных видов змей. Интересно, когда их последний раз кормили? Я вспомнила своих птенцов и наконец поняла, какая участь их постигла. Я продолжила осматривать комнату, пока не удостоверилась, что заглянула в каждую коробку, в каждый ящик. Обнаружила лишь местных змей. Половина из них были дохлыми или вот-вот должны были погибнуть.
Тайпана нигде не было. Равно как и следов пребывания здесь Мэта. Делать нечего — придется проверить остальную часть дома.
Я погасила фонарик и направилась к лестнице. Впереди была сплошная темень. Уже на середине пути я услышала какой-то шум, и это был не шум дождя снаружи. Я замерла, но звук не повторился, и я продолжила путь. Я теперь не различала ступенек, ничего не видела впереди. Карабкалась на ощупь, вытянув одну руку перед собой, а другой цепляясь за стену. Я медленно ползла вверх.
Уже наверху, борясь с желанием вновь включить фонарик, я ощупала то, что меня окружало. С обеих сторон кирпичные стены. Я шагнула вперед, вытянув обе руки. Дерево. Мои пальцы коснулись его шершавой поверхности, а через секунду оно подалось — я толкнула дверь. Вглядевшись в темноту, увидела знакомую комнату. Именно в ней мы стояли с Мэтом за секунду до того, как на первом этаже разбился аквариум. Вдоль одной стены от пола до потолка стояли шкафы. Мэту не удалось открыть ни один из них, он решил, что дверцы перекосились от времени. Нет, не перекосились. Они были заперты изнутри, и я как раз выходила из недр одного такого шкафа.
Опять тот же шум, на этот раз громче, явственнее. По деревянному полу тянули что-то тяжелое. Глухое мычание, а потом — о Боже! — тихий стон. Я была уверена, что узнала голос. Нечто двигалось в мою сторону, оно было в соседней комнате. Я слышала тяжелые медленные шаги, слышала, как что-то тянут, как это что-то задевает углы, потом перемещается легче.
В вонючем, кишащем змеями логове Альфреда спрятаться было негде. Я бы еще успела вскочить в люк, но тогда не узнала бы, что происходит у меня над головой. Нужно посмотреть, что — или кого — тащит Альфред. Я шагнула назад в шкаф, прикрыла дверь и отступила в сторону. Если, на мое счастье, шкафы, которые тянутся вдоль всей стены, сообщаются друг с другом, мне удастся спрятаться в самом укромном уголке, подальше от прохода и лестницы.
Но моего счастья для этого оказалось недостаточно. Я сделала всего лишь пару-тройку шагов и уперлась в деревянную стену. Я порылась в кармане в поисках ножа. Никогда не могла представить, что применю нож против человека, но я не собиралась сдаваться и складывать лапки. Дверь «моего» шкафа распахнулась.
Я затаила дыхание, вжалась в стенку шкафа и увидела бесформенную тень. Лишь по негромкому бормотанию я поняла, что передо мной человек Он постоянно повторял что-то похожее на «хазза тон мэн». Что хотел сказать Альфред, мне было неведомо. Тут он нагнулся, и я услышала ворчание, когда он за что-то взялся и стал заталкивать это в шкаф, к лестнице.
Его ноша была тяжелой, дышал Альфред с трудом, часто. При каждом выдохе из его груди вырывался свист. Семь месяцев жизни отшельника в доме Уитчеров не пошли ему на пользу. Он закрыл дверь, и темнота стала кромешной. Он стоял не шевелясь и глубоко втягивал воздух носом. Потом затих — задержал дыхание.
Мы стояли с ним в кромешной тьме, которая напоминала космический вакуум, и я поняла, что он чувствует присутствие постороннего. Шли секунды, а он не двигался. Что он делает? Точно не прислушивается — Альфред не слышит. Надеется разглядеть что-нибудь? Зная, что меня может выдать блеск глаз, я заставила себя закрыть глаза. Неужели он ощущал мой запах, как я его? А может, он ощупывал стены и ждал, когда я выдам себя неосторожным движением? Теперь я не смогу вытащить нож, но я крепко держала в руке фонарик. Если Альфред шагнет ко мне, я изо всех сил ударю его фонариком по голове. Я больше не могла стоять с закрытыми глазами, поэтому приоткрыла их на миллиметр. Судя по застывшим очертаниям, самый опасный человек из всех, с кем мне доводилось сталкиваться, не двигался, он стоял всего в метре от меня.
Когда я, чтобы не закричать, начала мысленно считать до десяти, он шевельнулся, напряжение спало.
Я слышала, как он медленно, тяжело спускается по лестнице и тащит за собой свою ношу. С каждым шагом чье-то тело — а это, скорее всего, было тело — с глухим стуком билось о ступеньку, и я поняла, что во мне нарастает не столько страх, сколько ярость. Неужели это голова Мэта так глухо, с силой бьется о деревянные ступеньки? Сколько ударов может выдержать голова? А если будет сотрясение мозга? А если человек умрет?
Я шагнула вперед, думая лишь о том, что могу прыгнуть сверху и вцепиться в него, выдавить ему глаза…
«Не смей!»
Нужно было что-то делать. Я не могла просто стоять и…
