Деннис Лихэйн - Мистик-ривер
– Я хочу поговорить с адвокатом, – сказал Брендан.
– Погоди минуту. Давай...
– Я хочу поговорить с адвокатом, – повторил Брендан. – Сейчас поговорить.
Шон старался, чтобы голос его звучал спокойно, ровно.
– Конечно. У тебя есть кто-то на примете?
– Мама знает одного. Разрешите мне позвонить.
– Слушай, Брендан... – начал было Шон.
– Сейчас же, – сказал Брендан.
Шон вздохнул и пододвинул к нему стоявший на столе аппарат.
– Через девятку, – сказал он.
Адвокат Брендана оказался хвастливым ирландским старикашкой, навязывавшим свои услуги клиентам еще с незапамятных времен, однако в юриспруденции он терся слишком долго, чтобы не знать, что никакого права задерживать его клиента на основании одного только отсутствия алиби Шон не имеет. Не имеет – и точка.
– Задерживать? – удивился Шон.
– Вы посадили моего клиента в камеру, – сказал адвокат.
– Мы даже не подумали ее запирать, – сказал Шон. – А парню надо было поразмыслить.
Адвокат изобразил на лице разочарование и удалился из их отделения вместе с Бренданом, ни разу не оглянувшись.
Шон углубился в чтение папок, но смысл прочитанного не доходил до него. Он захлопнул папки, откинулся на стуле, закрыл глаза и мысленно представил себе Лорен и ребенка. Так явственно представил, что даже ощутил их запах.
Открыв бумажник, он вытащил оттуда клочок бумаги с номером сотового телефона Лорен, положил его на стол, разгладил рукой. Никогда он не мечтал о детях. Кроме преимуществ при посадке на самолет, они ничего не дают. Они вторгаются в твою жизнь и наполняют ее страхом и усталостью, в то время как все почему-то считают рождение ребенка благословением Божьим и относятся к детям с трепетом, как к священным идолам. Ну, если уж говорить начистоту, то всегда следует помнить, что все эти кретины, обгоняющие тебя на дороге, шатающиеся по улицам, горланящие в барах, включающие магнитофон на полную мощность, все эти грабители, и насильники, и мошенники, которые всучивают тебе негодный товар, – все они те же дети, только повзрослевшие. И никакое дети не чудо. И нет в них ничего, вызывающего благоговение.
А кроме того, он даже не уверен, что это его ребенок. Он не проходил теста на отцовство, потому что в нем заговорила гордость. Какого черта, в самом деле! Доказывать тестом, что отцом являешься ты? Что может быть недостойнее, неприличнее? Ах, простите, отсосите у меня крови в пробирку, потому что моя жена трахалась с другим и забеременела.
К черту. Да, он по ней скучает. Да, он любит ее. И еще – да, он мечтает взять ребенка на руки. Ну и что из того? Лорен ему изменила, бросила его, родила ребенка, будучи неизвестно где и неизвестно с кем, и даже не извинилась. Ни разу не сказала: «Шон, я поступила дурно, прости, что я причинила тебе боль».
Ну а он? Он делал ей больно? Да, конечно. Когда он узнал о ее романе, еще минута – и он ударил бы ее, он даже занес было руку, но опомнился и спрятал кулак в карман. А она поняла все по его лицу. А какие слова он выкрикивал! Господи...
И все-таки его гнев и то, что он оттолкнул ее, – это была реакция. Ведь обидели-то его. Не ее. Правильно? Он подумал еще немного. Правильно.
Он положил телефонный номер обратно в бумажник, опять закрыл глаза и отключился на своем стуле. Разбудили его шаги в коридоре, и, открыв дверь, он увидел, что в отделение входит Уайти. То, что тот пьян, Шон понял по его глазам и только потом уловил запах. Уайти плюхнулся в кресло и, задрав ноги на стол, отпихнул принесенную Конноли за несколько часов до этого коробку с материалами.
– Жутко длинный день, – сказал он.
– Разыскал его?
– Бойла? – Уайти покачал головой. – Нет. Хозяин сказал, что слышал, как часа в три он ушел и больше не вернулся. Сказал, что жена его и ребенок тоже где-то пропадают. Мы позвонили к нему на службу. Он работает со среды до воскресенья, так что они его в глаза не видели. – Уайти рыгнул. – Но он появится.
– А пуля?
– Одну мы нашли у «Последней капли». Но штука в том, что она расплющилась о металлический столб за спиной убитого. И специалисты по баллистике теперь говорят, что, может быть, смогут идентифицировать пулю, а может, и нет. – Он пожал плечами. – А что этот парнишка Харрис?
– С адвокатом.
– И сейчас?
Подойдя к столу Уайти, Шон принялся разбирать коробку.
– Отпечатков нет, – сказал он, – а те, что есть, не совпадают с теми, что в картотеке. Пистолетом в последний раз пользовались восемнадцать лет назад при ограблении. Что за бред, хотел бы я знать! – Он швырнул рапорт баллистической экспертизы обратно в коробку. – Единственного человека без алиби я не подозреваю в убийстве!
– Отправляйся-ка домой, – сказал Уайти. – Правда.
– Да-да. – Шон вынул из коробки магнитофонную кассету.
– Что это? – спросил Уайти.
– Телефонное прослушивание на «Шпионской собаке».
– Я думал, что «Собака» сдохла.
– Ее переписали на «Тапэк» – трудно хранить.
Шон поставил кассету на стоявший на углу его стола магнитофон и включил.
– Служба спасения девять – один – один. Что у вас произошло?
Уайти натянул на палец резинку и стрельнул ею в потолок.
– Ну, это... тут в машине вроде как кровь, и еще дверца открыта и...
– Местонахождение машины?
– На Плешке. Возле Тюремного парка. Мы с приятелями на нее наткнулись.
– Улица какая?
Уайти зевнул в кулак и потянулся за другой резинкой.
Шон встал, выпрямился и стал вспоминать, есть ли у него в холодильнике что-нибудь на обед.
– Сидней-стрит. Тут кровь внутри, а дверца открыта.
– Фамилия, сынок?
– Спрашивает, как ее фамилия. Говорит «сынок».
– Эй, сынок? Я твою фамилию спрашиваю.
– Да мы тут случайно. Счастливо вам.
Тут связь прервалась, оператор перевел звонок на Центральную диспетчерскую, а Шон выключил магнитофон.
– Я был лучшего мнения о воспроизводящих способностях «Тапэка».
– Это «Шпионская собака», я же говорил.
Уайти опять зевнул.
– Шел бы ты домой, мальчик. Хорошо?
Шон кивнул и вытащил кассету. Он сунул кассету обратно в футляр и через голову Уайти кинул в коробку. Вытащил из верхнего ящика свой «глок» в кобуре и прицепил его на пояс.
– Ее, – сказал он.
– Что? – Уайти поднял на него глаза.
– Мальчишка на записи. Он сказал «ее фамилия». «Спрашивает, как ее фамилия». Он говорит про Кейти Маркус.
– Правильно, – сказал Уайти. – Говорит про убитую и называет ее «она».
– Но как это он догадался?
– Кто?
– Мальчишка, который звонил. Как узнал, что кровь в машине принадлежит женщине?
Нога Уайти соскользнула со стола, он покосился на коробку. Сунул в нее руку, вытащил кассету. Легкое движение кисти – и вот уже кассета в руке Шона.
– Проиграй-ка еще раз, – сказал Уайти.
26
Затерявшийся в пространстве
Дейв и Вэл пересекли город и выехали на Мистик-ривер, к пивнушке Челси, где пиво было недорогое, а народу немного – лишь несколько завсегдатаев, по виду портовых рабочих, не один десяток лет проведших на берегу, и четверо парней со стройки, оживленно обсуждавших некую Бетти, у которой «хоть титьки и большие, но характер скверный». Пивнушка находилась под мостом Тобин-бридж и задами упиралась в Мистик-ривер. Выглядела она весьма обшарпанной. Вэла в ней все знали, и все с ним здоровались. Хозяин, скелетоподобный, с очень черными волосами и очень белой кожей, звался Хьюи. Он работал за стойкой и две первых кружки выдал им бесплатно, за счет фирмы.
Дейв с Вэлом погоняли немного шары, а потом устроились в кабинке с графином пива и двумя виски. Небольшие квадратные оконца, выходившие на улицу, из закатно-золотых стали темно-синими. Стемнело так быстро, что у Дейва это вызвало даже некоторый испуг. Вэл при ближайшем рассмотрении оказался парнем милым и веселым. Он рассказывал истории про тюрьму и про неудавшиеся грабежи – истории в общем-то жутковатые, но в его изложении они были даже забавными. Дейв поймал себя на том, что думает: интересно, каково это быть Вэлом – бесстрашным, уверенным в себе и в то же время таким ужасно маленьким?
– Вот однажды... дело было... давно, Джимми тогда срок отбывал, а мы старались продержаться без него. Не понимали еще тогда, что без Джимми, который все обмозговывал, обдумывал за нас, дело делать невозможно. Ведь надо было только слушать, что он скажет, выполнять его приказания – и все выходило преотлично. А без него мы были как слепые щенята. Так вот, в тот раз мы брали коллекцию почтовых марок. Накрыли хозяина в его кабинете, связали – все честь по чести – я, мой братишка Ник и этот малый, Карсон Леверетт, который даже шнурков на себе завязать не мог, если его не научить, как это делается. Так вот, провернули мы это и спускаемся в лифте. Спокойно спускаемся. На нас приличные костюмы, вид солидный. И вдруг в лифт входит дама, смотрит на нас и ахает. Громко так, а мы не понимаем, в чем дело. Что в нас такого необычного? Ведь выглядим мы солидно, разве нет? Поворачиваюсь я к Нику, а он вытаращился на Карсона Леверетта, потому что этот кретин не снял маски! – Вэл хлопнул по столу и расхохотался: – Нет, представляешь? И маска на нем – морда Рональда Рейгана с ухмылкой до ушей, тогда продавались такие. И он в ней!
