Билл Видал - Смертельное наследство
Клейтон ухмыльнулся: «Уж что-что, а виски я пью» — и кивнул. После первой порции последовало еще несколько. Потом Шон начал представлять Тому присутствующих. Но, помимо этого, говорил мало и все больше слушал рассказы родственника, с улыбкой поглядывая на него. Через некоторое время он взял Тома за локоть и повлек к двери.
— Моему племяннику пора отдыхать, — объявил Шон своим приятелям. Те закивали, демонстрируя полное понимание. — Возможно, через пару часов я снова присоединюсь к вам, — добавил он и хитро всем подмигнул.
Когда они вышли из гостиницы, Шон спросил, есть ли у Тома машина. Когда американец ткнул пальцем в наемный автомобиль, Шон предложил ему прокатиться. Они выехали из Данглоу и поехали по дороге, змеившейся среди холмов, в направлении Бетонпорта. Там они по узкой тропинке между скалами проехали на берег. Том почувствовал запах океана прежде, чем увидел его. На берегу Шон вышел из машины и упругим размашистым шагом направился к кромке прибоя. Том шел за ним следом. Глядя, как уверенно, по-молодому, ступает по песку этот старик, Том рассмеялся, вспомнив слова Суини о Шоне: «…если только он еще жив».
Они дошли до вдававшегося в океанский простор мыса — небольшого треугольного участка суши со скальными нагромождениями, — где Шон предложил Тому присесть. Некоторое время они хранили молчание, слушая, как завывает в скалах ветер, и наблюдая, как разбиваются о берег волны Атлантики. Той самой Атлантики, воды которой Том созерцал, лежа среди песчаных дюн на пляже Лонг-Айленда.
Другой мир, другая жизнь.
— Вон там, — Шон указал взмахом руки в южном направлении, — находится гора Крохи-Хед, а за ней — залив Гвибарра. — Он поднялся на ноги, как если бы хотел лучше их рассмотреть, потом повернулся лицом к северу. — А это, — Шон ткнул заскорузлым пальцем в направлении небольшого куска суши в миле от берега, — остров Голал. А вон тот, похожий на зубчатый утес, — остров Блади-Форленд.
— А этот? — Том кивнул на остров значительно больших размеров, находившийся прямо перед ними.
— Этот, — Шон раздвинул зубы в веселой, почти детской улыбке, — зовется Аран-Айленд. В стародавние времена мы загружали там суда ящиками с виски.
Том ухмыльнулся.
— Итак, что все-таки привело тебя к нам? — спросил Шон, не глядя на Тома, и вновь опустился на обломок скалы.
— У меня проблемы, дядя Шон. — Том удивился, как легко вырвалось у него это «дядя Шон». — Серьезные проблемы…
— Когда я был совсем юным парнишкой, — Шон, заговорив о другом, словно проигнорировал апелляцию своего внучатого племянника к его родственным чувствам, — то имел обыкновение приходить сюда и смотреть в океанский простор. Почти каждый день приходил. И все смотрел, смотрел… Мне казалось, что если я очень постараюсь, то в один прекрасный день увижу отсюда Америку.
— Так плохо вам здесь жилось?
— Да уж… Не слишком хорошо. — На мгновение его глаза затуманились от нахлынувших воспоминаний. — Иногда я становился вон на ту скалу и выкрикивал имя Пата. Просил его приехать и забрать меня с собой.
— Извините, Шон. До недавнего времени я мало что знал о связях нашей семьи с Ирландией. В самом деле, почему вы не уехали вместе с дедушкой? Ведь он приезжал к вам.
— К тому времени я уже вырос. И у меня было дело, требовавшее неустанного внимания. Короче, я ни о чем не жалею.
— Пат посылал вам деньги?
— Посылал. Регулярно. До самой смерти. Он был человеком прижимистым, но, когда речь заходила об Ирландии, денег не жалел.
— А мой отец посылал?
— Только на нужды семьи. Молодой Майкл был истинным миролюбцем. Редкое качество, надо сказать. Хотя Пат его и не понимал, никогда на сына в этом смысле не давил. Ну а ты? Где живешь? Обзавелся ли семьей?
Том рассказал о себе. О том, в частности, что живет в Англии и занимается банковским делом. Потом поведал о своих проблемах — о деньгах на швейцарском счете, о том, как некий человек похитил его жену, а он, Том, убил его. И о том, что его дни сочтены.
— Не подумайте, что меня так легко напугать, но у меня есть дети и жена, о которых я должен позаботиться. — Том признался, что боится оставаться в Лондоне, но считает, что в Америке его достать еще легче. — Возможно, мы обоснуемся где-нибудь в ваших краях. Снимем дом или что-нибудь в этом роде.
— Сколько денег ты взял? — прямо спросил Шон.
— Сорок три миллиона долларов. — Том виновато улыбнулся. — Часть этих денег принадлежала Пату. Меньшая, надо признать.
— И что ты с ними сделал?
Чувствуя, что отделаться полуправдой не удастся, Том честно рассказал своему недавно обретенному родственнику о переведенных им в Лондон пяти миллионах и оставленных на цюрихском счете тридцати восьми.
Шону захотелось узнать, как ему удалось наложить лапу на швейцарский счет. Том рассказал, припомнив до мелочей тот достопамятный день в Цюрихе. Выслушав его, Шон рассмеялся.
— Значит, твои недруги держали свои деньги на счете Пата? — Он удивленно покачал головой.
— Да. А потом перевели их на счет моего отца.
Шон поинтересовался, от кого конкретно исходят угрозы, и Том рассказал все, что узнал от Суини об операциях по отмыванию денег, которыми занимался Салазар.
— Ну и как же ты живешь среди этих людей? — неожиданно спросил Шон, а потом, заметив замешательство на лице Тома, уточнил: — Я англичан имею в виду.
— Да ничего живу, — ответил Том, хотя понимал, что его слова вряд ли понравятся собеседнику. — К тому же у меня жена англичанка.
Шон понимающе кивнул и поднялся с места. Затем, заведя руки за спину, устремил взгляд в океанский простор.
— Значит, ты думаешь, что эти люди собираются убить тебя? — довольно-таки небрежным тоном уточнил он.
— Да. — Том не имел в этом ни малейших сомнений.
— А ты, значит, миролюбец? Прямо как твой отец? — Когда Шон повернулся к нему лицом, Том увидел, что взгляд его дяди лишился какого бы то ни было тепла и стал весьма жестким, если не жестоким.
— Нет! — Том выдержал этот взгляд. — Я не такой. Я больше похож на деда.
— Это точно, Томас Клейтон. Ты такой же, как мы. И сделаешь то, что должно. И не побоишься в случае чего обагрить свои руки кровью.
— Вы хотите мне что-то предложить? — Голос Тома заметно дрогнул.
— Я хочу тебе что-то сказать, — низким тяжелым голосом произнес Шон и вдруг разразился смехом. — У меня появилась мысль заставить тебя потрудиться. Итак, твоя жизнь в обмен на службу нам. Ну, что ты на это скажешь?
Том, лишившийся на мгновение дара речи, уставился на него во все глаза.
— А ты ведь не одобряешь то, чем я занимаюсь, не так ли? — осведомился Шон, вновь обретая серьезность.
— Не одобряю. — Том в очередной раз подумал, что врать Шону бессмысленно. — Особенно те методы, которые вы…
— И после этого у тебя хватает наглости просить меня о помощи?! — зло перебил его Шон. — А также рассуждать о делах, в которых ты ни черта не смыслишь? Ты что, думаешь, я смогу остановить этих латинос силой убеждения?
— Дядя Шон! — взмолился Том. — Ради моей семьи, поскольку на себя я уже махнул рукой…
— Ладно! — кивнул старик. — А теперь оглянись, Томас Клейтон. Оглянись и расскажи, что ты видишь.
Том бросил взгляд на ряды холмов у него за спиной. Деревню, откуда они приехали, видно не было, но в восточном направлении на горизонте проступали расплывчатые очертания какого-то большого города.
Том описал то, что увидел, и, когда закончил, Шон сказал:
— А я вот никогда не смотрю на восток. И знаешь почему?
Том промолчал.
— Чтобы не видеть этот проклятый Юнион Джек, развевающийся на ветру английский флаг. На ирландской земле по ту сторону границы! — Он медленно повернулся лицом к Тому. — Я не могу на это смотреть. Это зрелище убивает меня!
— Но вы уже выиграли свою войну, Шон. Разработана формула мирного перехода к независимой объединенной Ирландии…
— Это просто слова, Томас. Просто слова. Считается, что мы, ирландцы, мастера говорить и договариваться, но когда доходит до серьезных переговоров, почему-то всегда получается так, что последнее слово остается за англичанами. Они хитрецы, каких мало.
— Тем не менее я считаю, что в этой борьбе победили вы.
— Да, так говорят в Дублине. А еще там говорят, что теперь борьба на нынешней стадии может носить только политический, мирный характер. Но я все это слышал и раньше. — Он вздохнул. — Итак, я помогу тебе, Томас Клейтон. Разберусь с твоей маленькой проблемой в Нью-Йорке.
— Я очень вам благодарен, дядя Шон. От всей души.
— А сейчас я скажу, во сколько тебе обойдется благодарность. — Морщинистые черты лица Шона обрели твердость гранита. — Так как ты не имеешь к этим деньгам никакого отношения, тебе придется передать их своему народу.
— Как, все?
