Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок
Мне стукнуло тридцать восемь, когда я впервые задумался над тем, как я живу и все такое. Тогда же я встретил Надю. Она уже была довольно известной балериной. Знакомство вышло нелепое. Мы с ней попали в дорожно-транспортное происшествие. Надо сказать, что Надя неаккуратно водила машину. Часто оказывалась в какой-нибудь неприятной ситуации. На этот раз резко, неожиданно затормозила, и я ткнулся бампером в ее багажник. Скорость была минимальная, поэтому ничего серьезного, но я в тот день был на взводе и вылез из своей тачки с единственной целью смешать неумеху с грязью.
Выслушав мои ругательства, девушка улыбнулась и протянула мне какую-то открытку. «Что это?» – не понял я. «У меня, к сожалению, нет с собой денег, – призналась она. – Это контрамарка на мой спектакль в Большом. Приходите. Там поговорим. А сейчас я опаздываю на репетицию». Она села в машину и поехала, а я как идиот помахал ей вслед открыткой. Я пришел на спектакль с огромным букетом цветов, потому что девушка не шла из головы несколько дней. Она приняла меня в своей гримуборной, хотя еле держалась на ногах. Я пригласил ее в ресторан. «Балерин очень выгодно водить в рестораны!» – засмеялась она, но не отказала.
Я стал бегать на ее спектакли, хотя раньше был равнодушен к балету, а сами балерины казались мне манерными дистрофичками.
Я влюбился. Впервые в жизни я не хотел никого видеть, слышать, осязать, кроме нее.
Кати довольно спокойно отнеслась к моему уходу. В последние годы она меня только терпела. А вот с Патей пришлось помучиться. Ее положили в больницу с нервным заболеванием.
При разводе я оставил им свою квартиру на Патриарших и загородный дом. Сам перебрался к Наде. Я сделал так, чтобы они обе ни в чем не нуждались. И чтобы ко мне не имели никаких претензий. И еще чтобы ни при каких обстоятельствах не возникали у меня на горизонте.
Я решил покончить с разгульной жизнью. И возраст, и любовь способствовали этому. Я хотел обыкновенного семейного счастья. И я его получил. Меня предостерегали родственники, что, женившись на балерине, приобрету массу проблем. Постоянные гастроли, навязчивые поклонники, да к тому же не захочет иметь детей, чтобы не повредить карьере.
Эти карканья не сбылись. Надя подарила мне ребенка. Ради нашего счастья она готова была пожертвовать карьерой. В конце концов ничем жертвовать не пришлось. Она вернулась в балет. Быстро восстановила форму. А у Сашеньки была нянька. Потом гувернантка. Вас, наверно, интересует, молодой человек, знала ли Надя о моей прошлой жизни? Конечно, знала. Рассказал все, как на исповеди, еще до свадьбы. Одно только утаил – о своих отношениях с дочерью рассказывать побоялся.
«Почему ты никогда не повидаешься с дочкой? – спрашивала Надя. – Думаешь, мне будет неприятно? Я как-нибудь переживу. Ведь ты ее не видел столько времени! Разве так можно?»
Что я мог ответить? Я любил Патю. И страдал без нее. И пытался себя уговорить, что моя любовь, мои страдания – это все-таки отцовские чувства. И в то же время опасался встречаться с ней.
Но свидеться пришлось. Кому-то угодно было все повернуть вспять, чтобы рухнуло мое счастье.
Это случилось примерно за неделю до трагедии. Патя пришла ко мне на работу. Секретарша доложила: «К вам красивая девушка». Да, мое желание сбылось, дочь стала красавицей из красавиц. «Здравствуй, папа!» Она стояла на пороге кабинета, не смея сделать шаг, наблюдая за моей реакцией.
Что я мог предпринять в этот момент? Выгнать ее?
Я растерялся. Я был рад, что наконец увидел ее. И сразу испугался. «Выпьем за встречу?» – предложила дочь. Она принесла с собой бутылку виски. И мы пили его неразбавленным, смеясь и плача от счастья.
«Как мама?» – спросил я. «Ай, – махнула она рукой. – Ездит в инвалидном кресле. Парализованы ноги».
В тот миг подумалось: «Катрин расплачивается за свои грехи!»
Патрисия пришла в самом конце рабочего дня. Надо было ехать домой. Сашка остался на попечении гувернантки. Надя уехала на гастроли по Европе. И любая моя задержка на работе выходила гувернантке боком, но она всегда меня дожидалась.
Я позвонил ей только в первом часу ночи – предупредить, что задержусь до утра. Она уже спала.
Вот так я сорвался впервые за шесть лет верной супружеской жизни. И, как алкоголика, некогда завязавшего, но случайно испробовавшего зелье, меня понесло.
Патя позвонила на следующей неделе. Я каждый день ждал ее звонка. Она сказала, что ужасно соскучилась и хочет меня видеть. Я объяснил, как добраться до моего загородного дома, но попросил приехать не раньше десяти вечера. Я рассчитывал до ее приезда спровадить гувернантку. Лишние свидетели мне были ни к чему. Достаточно двух оболтусов-охранников.
«До вечера! – поцеловал я трубку и добавил: – Познакомлю тебя с сыном».
Она прибыла в половине одиннадцатого. Я видел, с каким интересом охранники изучали розово-черный джип и его молоденькую хозяйку. В первый момент мне стало не по себе, но Патя называла меня папой, а жена сама советовала повидаться с дочкой. Так что в конце концов я успокоился.
Мы ужинали втроем. При свечах. Сашка был, кажется, потрясен, что у него объявилась сестра. Они быстро нашли общий язык, и Патя даже забросила меня, чтобы поиграть с братиком. «Ему пора спать», – настоял я. Сашка ушел в детскую, а мы уединились в супружеской спальне. Патя много пила и курила. И довольно громко выражала свои чувства. Раньше за ней это не водилось. (О Господи! Что я болтаю! Когда раньше? В десять лет?)
В общем, она переусердствовала. В один из самых критических моментов на пороге спальни возник мой сын.
«Мне страшно, папа!» – «Иди спать!» – крикнул распаленный папа. Сашка потер кулачками глаза и, захныкав, побежал к себе.
«Он все понял, – усмехнулась Патрисия, – и расскажет твоей жене». – «Ни черта он не понял! И завтра же все забудет!» – «Я в его возрасте уже все понимала». Она встала и надела мой халат. «Ты куда?»– «Пойду спою братику колыбельную».
Она ушла, а я тут же уснул…
Меня разбудил будильник. Пати нигде не было. И машина ее не стояла под окном. Не попрощалась и записки не оставила.
На кухне уже возилась кухарка. «Здорово вы все подъели с Сашуней! – уязвила Зинаида Ивановна. – А я рассчитывала, что на завтрак останется». Она ничего не заметила. Видно, Патя перед уходом вымыла посуду.
В общем, ничто не давало повода для беспокойства. Сыну я обычно не докучал по утрам телячьими нежностями. И прошел на цыпочках мимо дверей его комнаты.
При выезде из дома спросил охранников: «В котором часу уехала моя дочь?» – «В семь». Я предупредил их, чтобы не вздумали трепаться о ее визите.
А потом начались адовы муки. На работу позвонила гувернантка и в рыданиях объяснила, что стряслось. Это было до такой степени неправдоподобно, что в первый момент я решил, что меня разыгрывают.
Я примчался домой и своими глазами убедился в происшедшем. Я помню, что опустился на детский стульчик рядом с кроватью Саши и заплакал. Я все еще не понимал, как это случилось. Как это вообще могло быть!
Меня отрезвила все та же гувернантка. Мы вдвоем оставались в детской, и она протянула мне ладонь: «Вот это я нашла в Сашиной кровати». На ладони лежала серебряная цепочка с распятием. Ее подарил Морис Фабр на крестины внучке. Патя потом укоротила цепочку так, что она плотно облегала шею. Видимо, от напряжения цепочка лопнула.
Я спрятал ее в карман и сказал гувернантке: «Забудьте об этом, если хотите жить!»
Я оказался в безвыходной ситуации. И винил в ней только себя самого.
Я обратился за помощью к одному высокопоставленному лицу, предупредив, что дело щекотливое. Он прислал частного детектива. Но тот слишком хорошо взялся за дело, что совсем не входило в мои планы. Патины отпечатки пальцев обнаружили в спальне, в детской, на бутылке из-под виски, выброшенной в окно. Я свалил все на горничную и поторопился отправить ее к матери в Казахстан.
Высокопоставленное лицо приехало ко мне в тот же день, чтобы высказать соболезнования. Я уединился с ним в кабинете и выложил все как есть. «Нет безвыходных положений» – это, наверно, девиз всех высокопоставленных лиц. Решено было подставить охранника. Отдать его на съедение органам. А потом залечить в психушке.
Наутро он отстранил от следствия частного детектива. Я оплатил расходы.
Уходя от меня, высокопоставленное лицо поинтересовалось: «А жена уже знает?» Я покачал головой: «Не могу себе представить, как посмотрю ей в глаза. Она все поймет». – «И не представляй», – посоветовал тот. Этим я подписал смертный приговор Наде.
Дочь объявилась после того, как прочитала в газете о гибели знаменитой балерины.
Я ей ничего не сказал. Ее преступление – мое преступление. Я понял, что мы связаны с ней больше чем родственными узами. Я только вернул ей цепочку: «Ее нашла гувернантка в кровати Саши». Патя поблагодарила меня, поцеловала в щеку, а потом поинтересовалась: «А эта гувернантка не выдаст?» – «Я пригрозил ей смертью». – «Она красивая?» – «Да, красивая. Какое это имеет значение?» – «Дай мне ее адрес». – «Зачем?» – «Так надо». Кто бы мог подумать, что она станет шантажировать несчастную моей угрозой, брошенной в отчаянье?