Патриция Корнуэлл - Черная метка
Когда снова зазвонил телефон, я вскочила, и пачка счетов, лежавших на коленях, разлетелась по комнате.
– Да?
– Этот сукин сын действительно обитал там! – воскликнул Марино. – Но сейчас его нет. По всему дому разбросан мусор, обертки от еды и прочее дерьмо. И волосы на постели. От простыней воняет как от грязной мокрой собаки.
Меня передернуло.
– У реки работает спецгруппа по борьбе с наркотрафиком. Как только он нырнет в воду, он наш.
– Марино, Люси везет Джо домой, – сказала я. – Она тоже в том районе.
– Ты одна в доме? – взволнованно спросил он.
– Я внутри, дом заперт, сигнализация включена, пистолет лежит на столе.
– Оставайся на месте, слышишь?
– Не беспокойся.
– Единственная хорошая новость – идет сильный снег. Уже навалило три дюйма, а ты ведь знаешь, как снег освещает все вокруг. Сейчас для него не время появляться на улице.
Я повесила трубку и стала переключать телевизор с канала на канал, но не нашла ничего интересного. Поднялась, пошла в кабинет, чтобы проверить электронную почту, но отвечать на письма не хотелось. Подняла к свету банку с формалином и стала вглядываться в маленькие желтые глаза, которые на самом деле были уменьшенными золотыми кружочками. Я ощутила острую тоску из-за того, что не спешила предпринимать верные шаги. И вот теперь убиты еще две женщины.
Я поставила банку с формалином на кофейный столик в большой комнате. В одиннадцать включила Эн-би-си, чтобы посмотреть новости. Разумеется, говорили только о злодее, об Оборотне. Как только я переключилась на другой канал, сработала сигнализация, и я испуганно вздрогнула. Я вскочила, выронив из рук пульт дистанционного управления, и побежала в заднюю часть дома. Сердце колотилось. Я заперлась в спальне и схватила "глок", ожидая телефонного звонка. Он раздался через пару минут.
– Зона шесть, дверь гаража, – сообщили мне. – Хотите, чтобы подъехала полиция?
– Да! И немедленно!
Я сидела на кровати и слушала бьющий по ушам зуммер сигнализации. Все время посматривала на монитор видеокамеры, потом поняла, что он не заработает, пока в дверь не позвонят полицейские. Но, как я хорошо знала, полицейские всегда стучат. У меня не было выбора, кроме как выключить сигнализацию и снова ее включить. Я ждала в такой тишине, что почти слышала, как падает снег.
Десятью минутами спустя в дверь сильно постучали, и я поспешила в прихожую, в то время как голоса на крыльце громко повторяли:
– Откройте, полиция!
С огромным облегчением я положила пистолет на стол в столовой и спросила:
– Кто там?
Мне не хотелось ошибиться.
– Полиция, мэм. У вас сработала сигнализация.
Я открыла дверь, и вошли двое полицейских, отряхивавших на крыльце снег с ботинок. Это были те же самые копы, которые приезжали несколько дней назад.
– Последнее время вам не везет, не так ли? – сказала Батлер, снимая перчатки и внимательно оглядывая помещение. – Можно даже сказать, что мы приняли вас под личную опеку.
– На этот раз – двери гаража, – добавил ее напарник, Макэлвейн. – Ладно, пошли посмотрим.
Я последовала за ними через тамбур в гараж и сразу увидела, что тревога не была ложной. Гаражная дверь была приоткрыта дюймов на шесть, а когда мы подошли к ней, то увидели следы на снегу, ведущие к гаражу. Очевидных следов взлома не было за исключением царапин на полосе резины под дверью. Следы были слегка припорошены снегом. Они были оставлены недавно, и это совпадало со временем, когда раздался сигнал тревоги.
Макэлвейн вызвал по рации детектива по кражам со взломом, который появился через двадцать минут и сфотографировал дверь и следы, а кроме того, попытался снять отпечатки пальцев. И опять полиция не смогла сделать ничего, кроме как пройти по цепочке следов. Они вели по краю моего двора на улицу, где снег был примят шинами проезжающих автомобилей.
– Все, что мы можем сделать, – это чаще патрулировать ваш район, – сказала Батлер, когда они уезжали. – Мы будем следить за вашим домом, и если что-нибудь случится, немедленно набирайте девять-один-один. Даже если вас побеспокоит подозрительный шум, хорошо?
Я позвонила Марино. К этому времени уже наступила полночь.
– Что случилось? – спросил он.
Я ему все рассказала.
– Немедленно выезжаю.
– Послушай, со мной все в порядке. Понервничала, но теперь все нормально. Лучше продолжай искать Оборотня, чем нянчиться со мной.
Он в нерешительности помолчал. Я знала, о чем он думает.
– Вламываться в дома не его стиль, – добавила я.
Марино заколебался, потом сказал:
– Есть кое-что, о чем ты должна знать. Стоит ли тебе об этом говорить? Приехал Телли.
Я ошеломленно замолчала.
– Он возглавляет посланную сюда спецгруппу.
– Он давно здесь? – Я постаралась, чтобы в голосе звучало любопытство и ничего более.
– Пару дней.
– Передавай ему привет, – произнесла я, словно Телли мало что для меня значил.
Но обмануть Марино было не так-то просто.
– Жаль, что он оказался таким козлом, – откликнулся он.
Повесив трубку, я тут же набрала номер больницы колледжа, но дежурная сестра не знала, кто я такая, и отказалась давать какую-либо информацию. Мне хотелось поговорить с сенатором Лордом. Мне хотелось поговорить с доктором Циммер, с Люси, с кем-нибудь, кто мог бы обо мне позаботиться, но больше всего я скучала о Бентоне и не могла думать больше ни о чем. Я представила свою смерть на обломках собственной жизни. Мне захотелось умереть.
Попыталась опять разжечь огонь, но он упрямо не горел, потому что поленья, которые я принесла с улицы, были сырыми. Бездумно уставилась на пачку сигарет, лежавшую на кофейном столике, но не было сил дотянуться до них и закурить. Я сидела на диване, закрыв лицо ладонями. Когда снова раздался повелительный стук в дверь, я едва вздрогнула, потому что слишком устала.
– Полиция, – раздался мужской голос снаружи, и он опять постучал чем-то твердым – фонариком или дубинкой.
– Я не вызывала полицию, – ответила я через дверь.
– Мэм, к нам поступил звонок о подозрительном человеке в вашем саду, – сказал он. – У вас все нормально?
– Да-да, – проговорила я, отключая сигнализацию и открывая дверь, чтобы впустить его.
Свет на крыльце не горел, а мне даже не приходило в голову, что Оборотень может разговаривать без акцента. Я почувствовала запах грязной мокрой собаки, после того как он вломился в дверь и не оборачиваясь захлопнул ее пинком. Я задохнулась криком, когда он с отвратительной улыбкой протянул волосатую лапу, чтобы дотронуться до моей щеки, как будто испытывал ко мне нежные чувства.
Одна часть его лица, покрытого тонкой светлой щетиной, была ниже другой. Сумасшедшие глаза горели адской яростью, вожделением и издевкой. Он сорвал свое длинное черное пальто, чтобы, словно сеть, накинуть на мою голову, и я бросилась бежать. Все остальное случилось в течение нескольких секунд.
В панике я кинулась в большую комнату, Оборотень бежал за мной, издавая гортанные звуки, которые показались мне нечеловеческими. Нахлынувший ужас мешал думать. Я по-детски начала кидать в него все, что попадется под руку, и первой оказалась банка с формалином, в которой лежала частичка плоти его брата.
Я схватила ее с кофейного столика, прыгнула на диван, потом за диван, стараясь быстрее открыть крышку, а убийца уже вытащил свое орудие – молоток с витой рукояткой, – замахнулся и потянулся ко мне, когда я выплеснула литр формалина ему в лицо.
Оборотень пронзительно закричал и схватился за глаза и горло, когда химикат обжег лицо и затруднил дыхание. Он крепко зажмурился, визжа, задыхаясь и хватаясь за рубашку, чтобы вытереть жгучий как огонь формалин, и я сорвалась с места. Схватила пистолет с обеденного стола, нажала тревожную кнопку и выскочила через переднюю дверь на снег. На ступеньках нога подвернулась, и я попыталась смягчить падение левой рукой. Когда попробовала встать, догадалась, что сломала локоть, и с ужасом увидела, что убийца, пошатываясь, идет за мной.
Он ухватился за перила, слепо спускаясь по ступенькам и все еще визжа, а я в панике пыталась отползти от крыльца. Верхняя часть тела Оборотня была покрыта длинными светлыми волосами, свисавшими с рук и закручивающимися кольцами на позвоночнике. Он упал на колени и принялся собирать горстями снег и, задыхаясь, снова и снова втирать его в лицо и шею.
Он находился на расстоянии вытянутой руки, и я представила, как это чудовище прыгает на меня. Подняла пистолет, но не сумела оттянуть затвор, чтобы загнать патрон в патронник. Попыталась несколько раз, но сломанный локоть и порванные связки не давали согнуть руку.
Я не могла подняться на ноги, они все время скользили. Оборотень услышал меня и стал подбираться, а я отползала, поскальзывалась, а потом попыталась перекатиться. Он, тяжело дыша, бросился в снег лицом вниз, пытаясь утолить боль от химических ожогов. Раскопал снег, как собака, навалил его на голову и горстями прижал к шее. Убийца протянул ко мне руку, покрытую спутанными волосами. Я не понимала по-французски, но догадывалась, что он просит меня о помощи.
