Роберт Ладлэм - Парижский вариант
— Скажи, я буду ждать ее в форте Де-ля-Бастиль, на верхней площадке фуникулера.
Клейн помолчал.
— Знаете, подполковник... возможно, за Шамбором и Боннаром стоит еще кто-то, о ком мы покуда не догадываемся. Может быть, даже его дочь.
Джон попробовал эту идею на вкус. Не Тереза, нет, в это он не поверил бы ни на миг... но слова Клейна затронули какую-то струнку, и та продолжала звенеть. В мозгу агента зародилась идея еще более страшная. И проверить ее следовало как можно скорей.
— Фред, быстрее вытащи меня отсюда!
Глава 32
Париж, Франция
Капитан первого ранга Либераль Тассини поигрывал дорогой монблановской ручкой, не сводя глаз с Питера Хауэлла, сидящего по другую сторону его стола в генштабе ВМФ Франции.
— Странно, что тебя это заинтересовало, Питер. Можно полюбопытствовать — с какой это стати?
— Скажем так — меня попросила в этом разобраться МИ-6. Возникла небольшая проблема с одним из наших младших офицеров.
— И что же это за небольшая проблема?
— Между нами говоря, Либби, я им посоветовал обратиться по обычным каналам, но парень, видишь ли, сын какой-то большой шишки. — Питер притворно-стыдливо потупился. — Я тут всего лишь вместо курьера. Почему я, собственно, и уволился со службы — темперамент, понимаешь, все такое... Просто ответь мне на один вопрос, и я сам слезу с крючка и тебя оставлю в покое.
— Никак нельзя, bon ami.Твой вопрос, видишь ли, затрагивает нашу собственную проблему несколько деликатного свойства.
— Ну и бог с ним. Направлю официальный запрос. Извини, что...
Капитан Тассини снова покрутил ручку.
— Напротив. Мне было бы весьма любопытно узнать, каким образом вашего... э... младшего офицера так затронула недавняя встреча на борту «Шарля де Голля».
— Ну... — Питер заговорщицки улыбнулся. — Ладно, Либби. Парень, видишь ли, подал заявку на оплату сверхурочных — он заменял пилота, отвозившего на встречу одного нашего генерала. Вот бухгалтерия и желает знать, насколько эта заявка законна.
Капитан Тассини расхохотался.
— Правда? Господи помилуй. А что говорит генерал?
— В этом-то и проблема. Он, видишь ли, помер. Пару дней тому обратно.
— Да ну? — Тассини настороженно прищурился.
— Боюсь, что так. С генералами это бывает. Возраст, понимаешь.
— О да, — отозвался Тассини по-английски. — Ну ладно. На данный момент я тебе могу ответить только, что официально никакой встречи на борту «Де Голля» не проводилось, хотя реально она вполне могла иметь место. Мы этим тоже занимаемся.
— Хм-м... — Питер встал. — Ну ладно, дам этим засранцам стандартный ответ: «Не можем подтвердить или опровергнуть». Бухгалтерия может платить парню, а может — не платить. Пусть сами решают, только без меня.
— Сурово ты к парню, — посочувствовал Тассини.
— А что вообще «Де Голль» делал в море? — полюбопытствовал Питер уже с порога. — Что говорит капитан?
Откинувшись в кресле, Тассини смерил взглядом старого приятеля и только потом ответил:
— Говорит, что не было никакой встречи. А были учения по одиночным действиям во враждебных водах по приказу командования НАТО. Проблема на самом деле серьезная, потому что никакого приказа командование НАТО не отдавало.
— Хорошо, что не мне разбираться!
Выходя, Питер прямо-таки чувствовал, как взгляд Тассини буравит его спину. Агент серьезно сомневался в том, что сумел обмануть давнего знакомого, зато оба сохранили лицо — и, что еще важнее, возможность отбрехаться от начальства.
* * *Берлин, Германия
Курфюстендамм, или, как ее называют горожане, просто Ку'дамм, известна на весь свет. Этот многолюдный бульвар, с его переполненными магазинами и офисами крупных фирм, рассекает сердце германской столицы. Люди, достойные доверия, утверждают, будто Ку'дамм никогда не спит.
Пиеке Экснер пробиралась между сияющими белоснежными скатертями и столовым серебром столиками одного из дорогих ресторанов Ку'дамм в поисках человека, который пригласил ее на свидание. Свидание было второе за двенадцать часов, но Пиеке решила, что лейтенантик уже готов. Можно брать голыми руками.
Это она поняла по тому, как ее избранник выскочил, прищелкнув каблуками на прусский лад, — его начальник, генерал Отто Биттрих, за такое непременно сделал бы лейтенанту выговор. А еще по тому, как он расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Атмосферу интимности в их отношениях Пиеке накачивала со вчерашнего вечера, когда, уходя домой, она оставила лейтенанта переводить дух и смотреть вслед неожиданной знакомой влюбленными глазами. Однако работы предстояло еще много. Ей предстояло развязать лейтенанту не штрипки, а язык.
Девушка с улыбкой присела за столик, отметила, с каким вниманием лейтенант подвинул ей кресло, и подогрела улыбку на пару градусов — так, словно не переставала вспоминать о лейтенанте с той минуты, как рассталась с ним у себя под дверью. А когда он галантно заказал бутылку лучшего — и весьма дорогого — вина из Рейнгау, она уже щебетала так, словно они и не расставались, о своих мечтах, о желании путешествовать по миру, обо всем интересном и иностранном.
Впрочем, девушка быстро заметила, что перестаралась. Лейтенант был настолько увлечен новой знакомой, что никаких намеков не понимал. Обед тянулся нескончаемо — шницель, еще одна бутылка «Рейнгау», плавно утекшая вслед за первой, и превосходный штрудель под кофе и бренди — но, как ни обрабатывала Пиеке лейтенанта нежными улыбками и жаркими случайными прикосновениями, о работе тот и не заикался.
Терпение Пиеке было на исходе. Глянув настойчивому ухажеру в глаза, она ухитрилась в один взгляд вложить поразительную гамму малосочетаемых чувств — стеснение, нервозность, легкий испуг, обожание, бесстыдство и сучью похоть. Это был дар божий, и на этот крючок попадались мужчины куда старше и мудрее, чем лейтенант Иоахим Бирхоф.
Реакция лейтенанта была однозначна — он расплатился по счету, и оба поспешно покинули ресторан. К тому времени, как парочка добралась до квартиры Пиеке — за Бранденбургскими воротами, на другой стороне Шпрее, в богемном районе прежнего Восточного Берлина Пренцлауэрберг, — Бирхоф был не в состоянии думать ни о чем, кроме Пиеке, ее роскошного жилища и еще более роскошной постели.
Солнце светило так ярко, что закрыть жалюзи было совершенно необходимо. А там одно за другое, и вскоре обнаженный лейтенант уже ласкал перси своей новой знакомой, когда та, потянувшись со вздохом, пожаловалась на холод. В мае в Германии всегда очень холодно. Как бы она хотела очутиться с милым Иоахимом где-нибудь в солнечной Италии или в Испании, а лучше всего... на великолепной Французской Ривьере.
— А я там был недавно, — пробормотал Иоахим, разрывавшийся между ее грудями и неподатливыми зелеными трусиками. — На Ривьере. Гос-споди, как жаль, что тебя со мной не было.
— С тобой был твой генерал. — Пиеке игриво хихикнула.
— Он почти всю ночь проторчал на французском авианосце. Со своим пилотом. А я бродил по набережной один. И ужинал в одиночестве. А мне попалось такое прекрасное вино... Тебе бы понравилось. Господи, как бы я... но мы сейчас...
Вот в этот-то момент Пиеке Экснер и свалилась с кровати, вывихнув колено и сильно ушибив поясницу. Подняться ей удалось только с помощью разочарованного и несколько раздраженного лейтенанта. Когда Бирхоф уложил ее обратно в постель, она миленьким голоском попросила укрыть ее — ей, дескать, холодно. И задрожала. Лейтенант открыл кран на батарее и навалил на Пиеке два одеяла. Девушка только головой покачала.
Конечно, она была в отчаянии, страшно расстроена и чувствовала себя жутко виноватой:
— Бедненький. Тебе, должно быть, так неловко... Ну прости... Ты... ты в порядке? Ну, ты ведь так... а потом...
Иоахим Бирхоф был, разумеется, офицером и джентльменом. Так что ему пришлось вытереть Пиеке слезы и мужественно соврать, что с ним все в порядке и вообще он не только этогоот нее хочет.
Она благодарно стиснула его руку и обещала встретиться с ним, может быть, даже завтра утром, если колено пройдет, прямо тут... у нее дома... «Я тебе завтра позвоню!» И тут же заснула.
Лейтенанту оставалось только одеться и тихонько, чтобы не разбудить страдалицу, уйти.
Когда дверь за ним затворилась, девушка вскочила с кровати и, торопливо одевшись, сняла телефонную трубку.
— Генерал Биттрих, — сообщила она, — был на юге Франции, как ты и подозревал. Полночи провел на французском авианосце. Это все, что тебя интересовало, Питер?
— Дитя мое, — отозвался Питер Хауэлл из Парижа, — ты чудо.
— И не забывай об этом.
Питер фыркнул.
— Надеюсь, цена была не слишком велика, а, Энджи, старушка?
— Ревнуешь, Питер?
— В мои-то годы, дорогуша? Весьма польщен.
— В любые годы. Кроме того, ты не стареешь.
— Отдельные части меня об этом порой забывают, — рассмеялся агент. — Хотя... стоит обсудить.
