Эрик Ластбадер - Вторая кожа
— Больше мне нечего тебе сказать. — Она отвернулась к стене.
— О, насчет этого, как и насчет многого другого, ты опять не права, Маргарита. — Он сел рядом с ней. — Я привез тебя сюда не на каникулы и даже не для того, чтобы избавиться от тебя, а для того, чтобы ты могла выложить мне все, во что посвятил тебя Тони. Понимаешь, мне нужны все контакты, которые имел Дом в Вашингтоне и за границей. Мне нужны досье Нишики — вся эта грязь, которую он использовал, чтобы прижать к ногтю важных шишек. И ты дашь мне все это, правда, Маргарита?
— Пошел вон.
Чезаре резко встал и ударил ее по лицу алюминиевой банкой. Женщина закричала, на ее щеке выступила кровь, но он не обратил на это внимания.
— Ты расскажешь мне все, Маргарита, или, клянусь Богом, я приведу сюда Фрэнси и при тебе буду тушить зажженные сигареты о ее прекрасное лицо и тело.
* * *Каичи Тойода сидел за работой в полутьме своей похожей на кузницу Вулкана мастерской. Широкая, сгорбленная спина делала его похожим на черепаху, казалось, что гигантские плечи, мощная грудь, узкие бедра и талия составляют одно целое. Тойода засунул брусок слоистой стали в печь, откуда вырвался поток иссушающего жара. В мастерской и без того было душно, теперь же стало совсем нечем дышать. На запачканных и закопченных железобетонных стенах были развешаны инструменты. Тойода был оружейником, человеком, делавшим из брусков стали прекрасные и смертоносные лезвия. Для этого он выковывал раскаленную стальную заготовку, потом складывал ее с другой, такой же тонкой и длинной, нагревал, опять проковывал, пока две слоя не сливались в одно целое. Он повторял этот процесс по некоторым сведениям, до десяти тысяч раз, пока не получалась заготовка для лезвия составного меча. Японцы были знамениты по всему миру — только они знали секреты изготовления составных мечей. Для лезвия и центральной части меча они использовали сверхтвердую сталь. Режущая кромка лезвия получалась очень острой и упругой. Не ломалась, мечи легко разрубали доспехи и кости.
— В наши дни, — сказал наконец Каичи в ответ на вопрос Николаса, — я получаю немного заказов на ударные кинжалы. — Оружейник был стар, выглядел по меньшей мере лет на семьдесят — лицо у него сморщилось, как шкура броненосца. С подбородка свисала жидкая седая борода.
— Но по крайней мере один-то вам заказывали? Тойода, заметив какой-то изъян в одной из поковок, бросил ее в бадью, наполненную холодной водой. Раскаленная сталь зашипела, как потревоженная змея. Оружейник вытер огромные руки о толстый фартук, подошел к входной двери и запер ее.
— Пойдемте, — пригласил он.
Каичи провел Николаса по небольшому коридору, воздух в котором был горяч, как в натопленной сауне. В конце него находилась комната без одной стены, выходящая в крохотный садик, посреди которого рос одинокий темно-зеленый кипарис Хиноки. Тойода опустил бамбуковые занавеси, которые наполовину прикрыли проход в садик. Над ним, как в пустыне, стояло марево нагретого воздуха.
Комната была невелика и пуста, как келья монаха. Каичи был дзен-буддистом и не любил, чтобы его окружало много вещей. Одинокий кипарис заменял ему целый сад, в большем он не нуждался. Тойода предложил Николасу чаю, и тот принял предложение. Некоторое время они молча пили, глядя на Хиноки.
— Мы знаем друг друга давно, Линнер-сан. — Старик отставил чашку, давая понять, что молчание окончено. — Я сделал вам много оружия. Опасного оружия. Уникального оружия.
— У меня никогда не возникало желания обращаться еще к кому-либо, Тойода-сан.
Оружейник пожал плечами.
— Я удобный мастер. — Каичи хотел сказать, что он был единственным мастером, потому что изготавливал такое оружие, которое никто другой сделать не мог. Они немного помолчали.
— Да, я изготовил для одного человека опасное оружие, — наконец произнес Тойода.
— Ударный кинжал.
Мастер кивнул.
— Вы сделали его по своему эскизу?
Тойода посмотрел на залитое светом дерево.
— Это как раз самое интересное, Линнер-сан. Я сделал оружие по эскизу заказчика. Кинжал получился грубоватым, но крайне эффективным.
— Эффективным?
— Без всякого сомнения. — Старик покивал головой. — С помощью ударного кинжала можно убить дикого кабана. Если, конечно, у вас есть сила и желание.
— Можно ли им не только колоть, но и резать? — спросил Николас.
На лице оружейника появилась хитрая усмешка.
— Я же сказал вам, что конструкция была очень оригинальной. Да, лезвие имело кое-какие особенности.
Николас вынул блокнот и ручку.
— Вроде этого? — Он нарисовал лезвие, как представлял себе его по ранам на теле Икудзо.
Оружейник взглянул на рисунок.
— Да, — сказал он. — Именно так.
Николас показал мастеру копию армейской фотографии Мика Леонфорте. Он был тогда намного моложе, побрит наголо и выглядел очень официально, но овал лица, чувственные губы и взгляд темных глаз исподлобья не оставляли никакого сомнения в личности изображенного человека.
Старик долго смотрел на фотографию, потом произнес:
— Да, это тот человек.
— Он сказал вам свое имя?
— Я не спрашивал.
— Почему же?
— Имя означает цель, а в этом деле все цели, кроме моей собственной, служат делу разрушения.
— Больше вы для него ничего не делали?
— Нет.
Николас отложил блокнот и ручку.
— Скажите мне, Тойода-сан, почему вы сделали ему это оружие?
— Думаю, это очевидно, — ответил старик. — Почему я вообще делаю оружие? Потому что, когда работа закончена, оно становится произведением искусства.
* * *— Я не голодна, — сказала Фрэнси Полу Чьярамонте, когда тот повел ее к кухне.
— Не голодна, так не голодна. — Он внимательно посмотрел на девочку. — Ты боишься Бэда Клэмса? — Когда она не ответила, Пол решил сменить тему: — Эй, а как насчет купания? Бассейн выглядит что надо.
Она пожала плечами:
— У меня нет купального костюма.
— Найдем, — сказал он и провел ее в одну из комнат. Она с покорным видом наблюдала, как Пол роется в ящиках платяных шкафов. — Возьми. — Он протянул ей купальный костюм бирюзового цвета. — Этот, кажется, подойдет.
Фрэнси взяла костюм и направилась к ванной комнате. В дверях обернулась и с серьезным выражением лица спросила:
— Не хочешь посмотреть?
— Господи Иисусе, ну ты даешь, — сказал он, опять начиная нервничать. Судя по выражению лица девочки это ей понравилось еще больше. — Иди в ванную и переоденься, ладно?
— А ты будешь купаться?
Из другого ящика Пол вытащил большие плавки кричащей расцветки с изображением тропической рыбы, при виде которых она захихикала.
— Я переоденусь после тебя, — сказал он.
Фрэнси закрыла дверь ванной, и Пол со вздохом облегчения растянулся на кровати. Это задание начинало действовать ему на нервы. Сначала ему пришлось убить детектива, потом тащить эту дикую кошку Гольдони сюда, как троглодит тащил когда-то свою жертву на заклание. А теперь он должен заниматься семнадцатилетней девицей, которая строит из себя невесть что и, вероятно, намного его умнее. Но, кроме того, эта девчонка имела для него особое значение, ведь не исключено, что она видела Джеки и, кто знает, может быть, даже разговаривала с ней.
С живой Джеки.
Эта мысль не давала ему покоя. А может быть, эта навязчивая идея — просто длящийся не одно десятилетие самообман? Но как бы то ни было, он должен выяснить все наверняка. Каким-то образом он должен завоевать доверие этой девочки и вытянуть из нее правду. Кроме того, Фрэнси ему действительно нравилась. Она была умна, остроумна и чертовски забавна. Редко кто мог заставить Пола смеяться. Если сказать честно, его жизнь была нелегка. Работая тайно на Бэда Клэмса, он предавал семью Абриола, которая приняла его как родного. Не говоря уже о частной жизни! С того момента, как он в 1962 году встретился с Джеки и влюбился в нее, ничто не могло вытеснить из его головы ее образ. Она возникала перед ним подобно мелодии, которая проигрывается и проигрывается, пока не начинает сводить с ума.
Пол начал раздеваться. При этом он сделал несколько резких вздохов, как его учили на занятиях йогой. Там утверждали, что это снимает напряжение, а сейчас настал момент, когда ему это было необходимо, иначе могло не выдержать сердце. Он и так страдал от гипертонии, и врач неоднократно говорил, что у него может сильно повыситься кровяное давление. Упражнения помогли. После этого следовало заняться медитацией. Пол уже снял рубашку, брюки и наполовину спустил трусы, когда дверь ванной открылась и оттуда вышла Фрэнси.
— Мадонна! — покраснев, воскликнул он и заслонил пестрыми плавками промежность.
Фрэнси стояла в дверях, одетая в бирюзовый купальный костюм, и выражение ее лица было как у кошки, которая только что проглотила канарейку. Скользнувшая по ее губам тень улыбки делала ее похожей на Мону Лизу.
— Ну что, довольна? — спросил он нахмурясь.
