Джонатан Келлерман - Доктор Смерть
— Замечательно. Но долго анонимом я не останусь. Калитка.
— Да, плохи твои дела. Я в любую минуту жду звонка местных следователей. Шакалы из прессы тоже набросились на эту мертвечину. Скоро они свяжут Зогби и Хейзелдена с Мейтом, и тогда мы снова вернемся на первые полосы.
— Именно этого и добивается Берк, — сказал я. — Но, возможно, у него был и другой мотив, чтобы расправиться с Зогби и Хейзелденом: он хотел избавиться от документов, которые могли бы бросить на него тень. Скорее всего, Берк давно собирался это сделать, но арест Ричарда ускорил события. Маньяку не понравилось, что его заслуги приписали кому-то другому. Подобно Мейту, он жаждет всеобщего внимания. Устраняя старую гвардию, Берк сообщает всему свету, что теперь он новый доктор Смерть.
Пожевав кончик сигары, Майло выпустил облако дыма.
— Ты принимаешь рассказ о Берке несмотря на то, что Фаско выдавал себя не за того, кто он на самом деле?
— Когда ты собираешься посетить дом Зогби?
— В самое ближайшее время.
— Не делай никаких выводов, пока сам не увидишь. Все совпадает. К тому же, Донован и Братц не отрицали результатов расследования Фаско — их просто беспокоит, как бы он своими действиями не выставил Бюро в дурном свете. Фаско убежден, что его дочь убили Шарвено и Берк. Личные чувства могут оказывать сильное влияние на ход следствия, но иногда это очень мощный двигатель.
Вдохнув дым, Майло подержал его в легких, выводя пальцем круг на запотевшем лобовом стекле.
— Значит, я напрасно копал под Досса, у которого, как мне сказали знающие люди, очень запутанные финансовые отчеты. Так что, может быть, стоит передать, что я собрал, ребятам из отдела по борьбе с мошенничествами. — Он повернулся ко мне. — Алекс, черт побери, тебе прекрасно известно, что Досс подбивал Гоада убить Мейта.
И то, что Гоад не довел дело до конца, не снимает с Досса вины.
— Я это понимаю. Но это никак не влияет на то, что я видел в Глендейле.
— Верно, — согласился Майло. — Мы снова возвращаемся на первую клетку, черт возьми. Берк, или как он там себя называет... ты говоришь, он жаждет быть в центре внимания. Но он не может обратиться к широкой общественности так, как это делал Мейт, и что из этого следует? Новые трупы, привязанные к деревьям? — Его короткий смешок был полон горечи и злости. — Проклятие, отличная наводка. Давай осматривать кору всех деревьев в этой чертовой стране — Алекс, и куда это меня приведет?
— Как насчет того, чтобы вернуться к папке Фаско? — предложил я.
— Ты с ней уже ознакомился. Ну, хорошо, я признаю, что этот Берк является олицетворением зла. Но где мне его искать?
— Майло, я просмотрю его записи еще раз. Кто знает...
— Это ты верно подметил, — вставил Майло. — Лично я ничего не знаю. Прожил полжизни в блаженном неведении. Ладно, давай займемся насущными делами. В частности, подумаем, как спасать тебя от тюрьмы, когда в медицинских архивах всплывут твои пальчики. Ты кроме калитки к чему-нибудь прикасался?
— К молотку у входа. Я также стучал в дверь кухни, но костяшками пальцев.
— К бараньей голове, — проворчал Майло. — Увидев ее, я сразу же подумал, не занимается ли эта Алиса колдовством или чем-то подобным. А потом она еще рассуждала о том, что Мейта принесли в жертву. И вот она сама закончила жизнь, привязанная к дереву. Ладно, слушай, я попробую заступиться за тебя перед полицией Глендейла, но тебе все равно придется с ней встретиться. Потребуется несколько дней, чтобы изучить все отпечатки, потом на поиски уйдут еще недели — а то и больше, если медики не подключены к единому дактилоскопическому архиву. Но лучше не откладывать дело в долгий ящик — думаю, я расскажу о тебе завтра. Приложу все силы, чтобы тебя допрашивали на дружественной территории.
— Спасибо.
— И тебе спасибо.
От глубокой затяжки кончик сигары, раскалившись докрасна, превратился в четверть дюйма пепла.
— За что?
— За твою настойчивость, черт бы тебя побрал.
— И что дальше? — спросил я.
— Ты имеешь в виду себя? Старайся не вляпаться в очередную беду. Ну а я буду страдать.
— Хочешь почитать папку Фаско?
— Позже, — отмахнулся Майло. — Мне еще надо разобраться с бумагами Досса. Нельзя просто так замять дело о подготовке к убийству. Я не хочу, чтобы судья Макинтайр занес меня в свой черный список. Ладно, я отправлю Корна и Деметри в контору к Доссу, пусть тащат всю его отчетность в управление. А я тем временем отправлюсь в Глендейл. Быть может, если я побываю лично на месте преступления, у меня откроются глаза. Вдруг этот Берк или как там его забыл что-нибудь в доме Алисы, и у нас появится какая-то зацепка. — Он смял окурок в пепельнице. — Но надеяться на это не приходится, так?
— Все возможно.
— Все возможно. В этом-то главная проблема.
* * *Когда я вернулся, Робин уже была дома. Мы заказали ужин из китайского ресторана. Я кормил Спайка кусочками утки по-пекински, изображая из себя обыкновенного гражданина, мысли которого не заняты ничем более страшным, чем налоги и простатит. На этот раз я лег спать с Робин и сразу же заснул. В 4:43 утра я проснулся с затекшей шеей и упрямо не желающим отдыхать мозгом. Ночью похолодало, и у меня замерзли руки. Натянув свитер и шерстяные носки, я надел шлепанцы и потащился к себе в кабинет.
Достав из стола папку, куда я ее спрятал от Донован и Братца, я стал листать ее заново, начиная с Мариссы Бонпейн. Ничего необычного, кроме одноразового медицинского шприца. Через час меня потянуло в сон. Самым разумным было бы вернуться в кровать. Но я прокрался на кухню. Спайк свернулся калачиком на подстилке в ванной, расплющив свою бульдожью морду об пол. Сквозь опущенные веки было видно, как двигаются его глаза, — значит, ему снились сны. Судя по выражению морды, очень приятные — красивая женщина возит его в своей машине и кормит «Чаппи». Впрочем, почему бы и нет?
Я открыл холодильник. Обычно Спайк в таких случаях тотчас подбегает, садится, ждет, когда его угостят. На этот раз он лишь приоткрыл глаз, посмотрел на меня с таким видом, будто я его обманул, и снова захрапел.
Пожевав кукурузные хлопья, я приготовил кружку растворимого кофе и выпил половину, пытаясь побороть холод. За окном кухни синела ночь. Вдалеке черным маревом колыхалась листва деревьев. Я взглянул на часы. До рассвета сорок минут. Захватив кружку, я вернулся в кабинет.
Опять пора на поединок, мистер Дон-Кихот.
Я сел за стол. Через десять минут я наконец увидел это, ругая себя последними словами за то, что не сделал этого раньше.
Примечание, сделанное сотрудником полиции Сиэттла, первым прибывшим на место убийства Мариссы Бонпейн. Детектива Роберта Элиаса вызвали люди, обнаружившие труп.
Мелкий шрифт в самом низу страницы, ссылка на примечание.
Ничем не примечательная строчка, немудрено, что я ее пропустил, — Делавэр, никаких отговорок! Сейчас эти слова бросились мне в глаза.
Элиас записал:
Жертва была обнаружена случайным прохожим, выгуливавшим свою собаку (см. прим. 45).
Я открыл дело Бонпейн на последней странице, где дотошный детектив Элиас привел больше трехсот примечаний.
Примечание номер 45. Прохожий: турист из Мичигана. Мистер Феррис Грант.
Примечание номер 46. адрес и номер телефона в городе Флинт, штат Мичиган.
Примечание номер 47. Собака: черный Лабрадор. По словам мистера Ф. Гранта: «она считает себя настоящей ищейкой».
Эту фразу я уже слышал, слово в слово. Так описывал свою Герцогиню Пол Ульрих.
Феррис Грант.
Майкл Феррис Берк. Грант Раштон.
Флинт, штат Мичиган. Хьюи Грант Митчелл работал в Мичигане — в Анн Арбор.
Я набрал номер телефона, указанный Феррисом Грантом, и услышал голос автоответчика Художественного музея Флинта.
Никаких свидетельств того, что Элиас проверил показания Гранта. Но почему он должен был не верить случайному прохожему, помогшему следствию тем, что он «обнаружил» труп?
Так же, как Пол Ульрих обнаружил Мейта.
Представляю, как Берку это нравилось. Дирижировать. Придумывать законное основание присутствовать на месте преступления. С гордостью за творение рук своих наблюдать за беспомощными усилиями полицейских.
Шутка психопата. Игры, всюду игры. Не сомневаюсь, Берк просто умирал от хохота.
Прохожий с собакой.
Пол Ульрих. Таня Стрэттон.
Быстро пролистав папку, я нашел галерею портретов, составленную Леймертом Фаско, и попытался сопоставить последние снимки Берка с тем образом Ульриха, который остался у меня в памяти. Но я так и не смог представить себе лицо Ульриха — я видел только усы, огромные, будто руль велосипеда.
Именно в этом и было все дело.
Растительность меняет лицо. Впервые это поразило меня, когда я сравнивал различные фотографии Берка. Борода, которую Берк отпустил, работая в охране клиники под именем Хьюи Митчелла, скрывала его лицо надежнее любой маски.
