Клиффорд Ирвинг - Следствие защиты
– Это ваше возражение, мистер Блакборн? – спросил судья Бингем.
– Да, ваша честь.
– Поддерживается. Больше не делайте этого, мистер Альтшулер.
Уоррен сурово взглянул на Джонни Фей, надеясь, что предупреждение дойдет до нее. Но она сидела, чуть наклонясь вперед и вцепившись в свою сумочку. Взгляд Джонни Фей был устремлен исключительно на Боба Альтшулера.
Альтшулер сказал:
– Миз Баудро, вы сообщили суду, что в 1970 году вам выпала честь представлять Корпус-Кристи на конкурсе “Мисс Техасский Карнавал”, не так ли?
– Да, сэр, я это сказала.
Справившись в своих записях, Альтшулер заявил:
– Разве не факт, что на этом конкурсе вы произнесли речь перед телекамерами, в которой назвали само это соревнование “глупой и унизительной шарадой”? Это ваши слова, миз Баудро?
– Возможно, так оно и было, но это не имеет никакого отношения к моим чувствам по поводу того, что я представляла на конкурсе свой родной город.
Альтшулер повернулся к судье Бингему:
– Ваша честь, не будете ли вы добры проинструктировать свидетельницу отвечать “да” или “нет”, если этого требует вопрос?
Судья Бингем кивнул.
– Пожалуйста, постарайтесь делать это, мадам.
Джонни Фей возразила:
– Ваша честь, я не смогу этого делать, если он будет искажать факты.
Глаза Уоррена полезли на лоб: теперь она уже спорит с судьей.
Бингем проигнорировал реплику Джонни Фей и сказал:
– Продолжайте, мистер Боб.
– Не говорили ли вы также представителям прессы на конкурсе “Мисс Техасский Карнавал”: “Девственное мясо – это единственное, что шовинистически настроенные свиньи-мужчины позволяют нам демонстрировать на подобных представлениях”? Разве это не ваши слова?
Пальцы Джонни Фей еще глубже вонзились в кожу ее сумочки.
– Да, сэр, я это сказала.
– И эти слова должны были продемонстрировать вашу гордость по поводу того, что вы представляли там свой родной город?
– Это неправда.
– Извините, вы отвечаете “да” или “нет”?
– Я хочу сказать, что одно не имеет никакого отношения к другому.
– Так это означает “да” или “нет”?
– Нет, – сказала она разозлившись, – или да. Я даже не запомнила вашего дурацкого вопроса.
Альтшулер кивнул так, словно только что узнал нечто чрезвычайно важное.
– Я снимаю “дурацкий вопрос”, – сказал он. – Далее, миз Баудро, жалуясь на трудности вашей работы в ночном клубе, вы сказали, что Бог не создал этот мир совершенным. Вы верите в Бога?
– Да, сэр.
– И вы регулярно посещаете церковь?
– Заявляю протест! – выкрикнул Уоррен. – Это не относится к делу.
– Но она сама затронула эту тему, – объяснил Альтшулер, – когда упомянула о Боге.
– Затронутая тема допускает вопрос о ее вере или неверии, – обратился Уоррен к судейской скамье. – Но она не связана с вопросом о религиозных привычках подзащитной.
– Он попросту придирается к мелочам! – рявкнул Альтшулер.
– Я так не думаю, – возразил Бингем. – И я не могу разрешить вам это. Протест поддерживается.
Альтшулер нахмурился:
– Если адвокат защиты не заинтересован в том, чтобы члены суда узнали о так называемых “религиозных привычках” его клиентки, я не стану спрашивать.
Он покачал головой с явным неодобрением.
Если Альтшулер решил играть роль громилы, то Уоррену поневоле пришлось взять на себя обязанности шерифа. В то же мгновение он был на ногах.
– Ваша честь, я вновь заявляю протест. И я уверен, что суд в состоянии разобраться и без всех этих мелодраматических жестов.
– Чепуха! – прорычал Альтшулер. – Мы стремимся установить истину. Думается, мы вправе знать, с кем имеем дело: с чистосердечной ответчицей или с лицемеркой!
С опасной горячностью, почти граничащей с мужеством, Уоррен повернулся к судье и сказал:
– Ваша честь, прошу вас! Все это попросту речи и инсинуации.
Уоррен понимал, что ему не пришлось бы прибегать к такого рода предосторожностям, не будь Альтшулер столь агрессивен. Адвокатство – это игра. Если адвокат заставит суд поверить ему больше, чем другому сукину сыну, подумал Уоррен, он может спокойно почить на лаврах.
Судья постучал своим молотком.
– Прекратите эту возню, вы, оба! Мистер Уоррен, ваш протест поддержан. Мистер Боб, продолжайте ваш перекрестный допрос.
Успокоившись, Альтшулер спросил:
– Ваш ночной клуб, насколько я могу судить, не является частью совершенного мира Божьего, поскольку это ведь стриптиз-клуб?
– Да, сэр.
– Молодые женщины танцуют там обнаженными до пояса? Иногда они приближаются на расстояние шести дюймов к посетителям и трясут грудями перед самыми их лицами?
– Иногда да.
– И они порой предоставляют посетителям и кое-какие сексуальные услуги?
– Нет, – насколько мне известно, – ответила Джонни Фей.
Она снова взяла себя в руки. Благодаря протестам Уоррена она выиграла время. Она все поняла.
– Говоря о жене доктора Отта, вы сказали: “Шерон умерла так трагически”. Расскажите суду, если вы не возражаете, как именно умерла мисс Отт.
– Я полагаю, что в 1987 году она была застрелена перед входом в городской Центр спортивной аэробики.
– Известны ли вам какие-то особые подробности этого происшествия, миз Баудро?
– Нет, не известны. Только то, что я прочитала в газетах, и то немногое, что рассказал мне Клайд.
– Скажите, не состояли ли вы в весьма близких отношениях с неким Дейвидом Инкманом, известным под прозвищем Динк, который подозревался полицией в этом убийстве?
– Протест! – воскликнул Уоррен. – Заявление, не основанное на фактах, не имеющее отношения к делу и содержащее в себе оскорбительные намеки!
– Поддерживается, – сказал судья Бингем. – Суд не станет принимать во внимание ни самого вопроса, ни какого бы то ни было намека, содержащегося в нем. Воздержитесь от этой темы, мистер Боб.
Суд не станет принимать этого во внимание, но суд задумается, отметил про себя Уоррен.
– Миз Баудро, вы являлись владелицей трех пистолетов одновременно, верно я говорю?
– Да.
– И один из них, кольт тридцать второго калибра, зарегистрирован не был?
– Да.
– Вы знали, что это противозаконно?
– Да.
– Этот пистолет был приподнесен вам в качестве подарка?
– Да.
– Кем?
– Дейвидом Инкманом.
– Подарок от мертвеца. – Альтшулер хихикнул. – Расскажите нам, – попросил он, снова меняя направление допроса и стремясь смутить свидетельницу, – после того раза, когда, как вы утверждаете, доктор Отт впервые вас ударил, вы начали беспокоиться о личной безопасности?
– Да, – ответила Джонни Фей.
– И не для того ли вы стали носить в сумочке тот пистолет двадцать второго калибра, чтобы в случае физических угроз со стороны доктора Отта суметь себя защитить?
– Нет, я всегда носила с собой тот пистолет. К Клайду это не имеет никакого отношения. Мне кажется, я уже упоминала, что однажды кто-то пытался меня изнасиловать.
– Вы сообщали в полицию об этой попытке изнасилования?
– Нет.
Уоррен пригляделся к Джонни Фей повнимательнее. Ей было явно не по себе, но она держалась. Руки ее уверенно и твердо лежали на сумочке.
– Сколько бокалов вы выпили в “Гасиенде” вечером седьмого мая, миз Баудро?
– Два или три.
– И, следовательно, доктор Отт выпил по меньшей мере семь, а возможно, даже и восемь?
– Да.
– Не было ли у вас намерения выпить ровно столько, чтобы остаться трезвой, и не поощряли ли вы доктора Отта к тому, чтобы он напился пьяным?
– Нет, ничего этого я не делала.
– Вы признали, что у вас гадкий язык, не так ли?
– Иногда.
– Но у вас отличная память?
– У меня хорошая память, да.
– Повторите суду те слова, которые вы употребляли в “Гасиенде”, когда ругались на доктора Отта.
– Мне бы не хотелось произносить эти слова при публике, сэр.
– Ваша честь, пожалуйста, проинструктируйте свидетельницу, как ей следует реагировать на требования обвинения.
– Вы можете отвечать, мадам, – сказал судья Бингем.
– Я назвала Клайда коксакером и лживым сукиным сыном, потому что он обещал, что больше не будет нюхать кокаин, и не сдержал обещания.
– А вы сами не принимаете кокаин или марихуану, миз Баудро?
– В давнем прошлом я немного курила марихуану. Моя работа требует большого нервного напряжения. Кокаином я никогда не пользовалась.
Глаза Альтшулера приобрели чернильный цвет, и взгляд их был жутким, как у глубоководной рыбы.
– А не раздаете – или даже не продаете – ли вы кокаин некоторым вашим личным знакомым в ночном клубе “Экстаз”?
– Нет, я не делаю этого.
– Назовите точное время вашего прибытия из “Гасиенды” в дом доктора Отта вечером седьмого мая.
