Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть
Ричмонд вернулся на свое место, медленно прожевал кубик льда из коктейля, а потом повернулся к окну. Он только что вернулся с очередного свидания, но уже успел снять галстук. Продолжая смотреть в пространство, он заговорил.
– Когда, Бертон?
Бертон оторвал глаза от пола.
– Кто знает? Может быть, никогда.
– Нет. Вы должны это знать лучше. Оцените ситуацию как профессионал.
– Лучше раньше, чем позже. У него теперь есть адвокат. Так или иначе, он может кому-нибудь проговориться.
– Есть соображения по поводу того, где может находиться этот... предмет?
Бертон нервно потер руки.
– Нет, сэр. Полицейские обыскали его дом, машину. Если бы они нашли нож, я бы об этом узнал.
– Но они знают, что он пропал из дома Салливана’ Бертон кивнул.
– Полицейские понимают, что нож – важная улика. Если он всплывет, они найдут ему применение.
Президент встал и подошел к отвратительной коллекции готического хрусталя его жены, выставленной на одном из столов. Рядом с ней стояли фотографии членов семьи. Но президент видел не выражения их лиц, а огонь, в котором сгорает его администрация. Казалось, его лицо краснеет от невидимого жара. Странице истории с его участием угрожала опасность быть перевернутой, и все из-за заурядного уголовника и чрезмерно амбициозной и невероятно тупой главы администрации.
– Кого, по-вашему, нанял Салливан?
Снова отвечал Бертон. Рассел больше не принималась в расчет. Коллин присутствовал лишь для того, чтобы выслушать распоряжения.
– Это может быть один из двадцати или тридцати высокооплачиваемых наемных убийц. Кто бы он ни был, он уже далеко.
– Но вы же намекнули своему другу-следователю?
– Он знает, что вы “по простоте душевной” сообщили Уолтеру Салливану время и место. Парень достаточно умен, чтобы ухватиться за это.
Президент неожиданно схватил один из хрустальных предметов и швырнул его о стену; тот разбился вдребезги, осыпав осколками всю комнату; лицо Ричмонда исказилось от ненависти и злобы, так что даже Бертона передернуло.
– Проклятье, если бы он не пропал, это было бы прекрасно.
Рассел посмотрела на усеявшие ковер крошечные осколки хрусталя. Это была ее жизнь. Все эти годы учебы, упорного труда, работы по сотне часов в неделю. Ради вот этого.
– Полиция собирается заняться Салливаном. Я уверен, следователь подозревает, что Салливан замешан в этом деле, – продолжал Бертон. – Но хотя Салливан – наиболее вероятный подозреваемый, он будет все отрицать. Они не смогут ничего доказать. Не знаю, когда они доберутся до нас, сэр.
Ричмонд стал ходить по комнате. Могло показаться, что он готовится к выступлению или встрече с бойскаутами в каком-нибудь штате Среднего Запада. На самом же деле он размышлял над тем, как убить человека так, чтобы на него не пала даже тень подозрения.
– А что если он вновь попытается? И на этот раз добьется успеха?
Бертон обдумывал вопросы.
– Как мы можем контролировать действия Салливана?
– Можем, сделав это самостоятельно.
Минуту-две никто не произносил ни слова. Рассел скептически смотрела на своего шефа. Ее жизнь только что пошла ко всем чертям, а теперь ее вынуждали участвовать в заговоре с целью убийства. С тех пор как все это началось, ее чувства как бы задубели. Она была абсолютно уверена, что ее положению просто некуда более ухудшаться. Но оказалось, что это не так.
Наконец, Бертон отважился предположить:
– Вряд ли полицейские поверят, что Салливан настолько безрассуден. Он знает, что они присматриваются к нему, но ничего не могут доказать. Если мы устраним Уитни, я не уверен, что подозрение падет на Салливана.
Президент подошел к Бертону.
– Значит, дайте полицейским повод самостоятельно прийти к такому выводу, если они вообще на это способны.
В действительности Ричмонд больше не нуждался в помощи Уолтера Салливана для переизбрания на следующий срок.
И, что более важно, это был идеальный повод освободить себя от обязательств перед Салливаном по поддержке Украины, а не России; к такому решению он с каждым днем склонялся все больше и больше. Если Салливан будет хотя бы косвенно замешан в смерти убийцы своей жены, ему больше не участвовать в международных сделках. Поддержка Ричмондом Салливана незаметно сойдет на нет. Те, кто нужно, правильно поймут это тихое отступление.
– Алан, ты хочешь подвести Салливана под умышленное убийство? – Это были первые слова, сказанные Глорией Рассел. Выражение лица главы администрации выдавало ее полнейшее изумление.
Он посмотрел на нее с нескрываемым презрением.
– Алан, подумай о том, что ты говоришь. Это Уолтер Салливан, а не какой-нибудь мелкий жулик, на которого всем наплевать.
Ричмонд улыбнулся. Его забавляла ее тупость. Когда он нанял ее на эту должность, она казалась такой умной, такой невероятно способной. Он жестоко ошибся.
Президент приблизительно прикинул кое-что в уме. В лучшем случае, существовала двадцатипроцентная вероятность привлечения Салливана к ответственности за убийство. При подобных обстоятельствах Ричмонд пошел бы на такой риск. Салливан мог сам о себе позаботиться. А если он дрогнет? Что ж, для этого существуют тюрьмы. Он взглянул на Бертона.
– Бертон, а вам это понятно?
Бертон не отвечал.
– Вы определенно были готовы убить этого человека раньше, Бертон, – резко сказал президент. – Насколько я могу супить, ставки не изменились. Точнее, они даже выросли. Для всех нас. Вы понимаете меня, Бертон? – Ричмонд немного помолчал, а потом повторил свой вопрос.
Наконец, Бертон поднял глаза и тихо ответил:
– Я понимаю.
В течение следующих двух часов они составляли план действий.
Когда два агента секретной службы и Рассел собирались уйти, президент взглянул на нее.
– Кстати, Глория, а что произошло с деньгами’ Рассел посмотрела ему в глаза.
– Они были анонимно пожертвованы американскому Красному Кресту. Насколько я знаю, это один из крупнейших взносов частного лица за все время его существования.
Дверь закрылась, и президент улыбнулся. Неплохой прощальный жест. Наслаждайся, Лютер Уитни. Наслаждайся до поры до времени, мелкое ничтожество.
Глава 23
Уолтер Салливан расположился в кресле с книгой, но так и не открыл ее. Он думал о прошлом. О том прошлом, когда произошли события, казавшиеся менее реальными, менее связанными с ним, чем какие-либо другие события в его жизни. Он нанял убийцу, чтобы рассчитаться с человеком, виновным в убийстве его жены. Это дело было провалено, что вызвало у Салливана скорее удовлетворение, чем недовольство: его горе заметно утихло, и он понял, что поступил неправильно, предприняв попытку мести. Цивилизованное общество потому и называется таковым, что требует выполнения установленных законов. И какую бы боль ему ни причинили, он все же останется цивилизованным человеком. И будет следовать законам.
В этот момент он увидел старую газету, содержание которой продолжало беспокоить его. Большие черные заголовки на фоне белой бумаги бросались в глаза. Он вдруг почувствовал, что закравшееся ему в душу смутное подозрение начинает приобретать четкие очертания. Уолтер Салливан был не только миллиардером, но и человеком с блестящим, пытливым умом. Таким умом, который не упускал ни единой детали общей картины.
Лютер Уитни был мертв. У полицейских больше не было ни единого подозреваемого. Салливан навел справки, проверяя очевидное предположение. Маккарти находился в Гонконге в день убийства Уитни. Он беспрекословно выполнил последнее указание Салливана. Уолтер Салливан распорядился прекратить охоту. Однако нашелся другой охотник.
Только Салливан и его неудачливый наемник знали это наверняка.
Салливан посмотрел на свои старинные часы. Не было еще и семи утра, а он встал уже четыре часа назад. Чем старше он становился, тем меньше значило для него деление суток по времени. В четыре утра он мог бодрствовать, находясь в самолете, летящем над Тихим океаном, а в два часа дня – спать глубоким сном.
Ему предстояло проанализировать множество фактов, и он напряженно думал. Проведенное во время последнего медицинского обследования сканирование мозга показало, что его работоспособность соответствует мозгу двадцатилетнего юноши. И теперь этот великолепный мозг сопоставлял некоторые неоспоримые факты, которые вели его обладателя к выводу, неожиданному даже для него самого.
Он взял телефонную трубку и, разглядывая тщательно отполированные панели вишневого дерева, которыми был отделан его кабинет, набрал номер.
Через мгновение в трубке раздался голос Сета Фрэнка. Не удивившись, что застал его на работе в столь ранний час, Салливан сдержанно высказал ему признательность в связи с арестом Лютера Уитни. Но что дальше?
– Да, мистер Салливан, чем могу быть полезен?
