Дэн Браун - Инферно
Агент Брюдер сидел рядом с ней вместе с командой мужчин. Ни один из них не сказал ни слова. Если они и беспокоились по поводу этого необычного места сбора, то все равно знали, что их мнение никого не интересует; не они принимали решение.
Моторная лодка мчалась, и большой остров внезапно замаячил справа от них, его береговая линия была усеяна приземистыми кирпичными зданиями и дымовыми трубами. Мурано, поняла Элизабет, узнавая прославленные стекольные фабрики.
Не могу поверить, что вернулась, подумала она, испытывая острые муки печали. Замкнутый круг.
Когда-то, ещё учась в мединституте, она приезжала в Венецию с женихом, и они зашли в музей стекла Мурано. Там её жених высмотрел красивую фигурку ручной выдувки и простодушно заметил, что хочет повесить такую же когда-нибудь у колыбели их ребёнка. Переполненная чувством вины за то, что так долго хранила свою прискорбную тайну, Элизабет, наконец, откровенно рассказала ему об астме в детском возрасте и о злосчастном лечении глюкокортикоидами, которое разрушило её репродуктивную систему.
От её недостаточной честности или из-за её бесплодия охладело сердце молодого человека, Элизабет так и не узнала. Но неделей позже она покинула Венецию без обручального кольца.
Единственным напоминанием ей о той разбившей сердце поездке остался амулет из лазурита. Жезл Эскулапа был удачно выбран символом медицины — в данном случае медицина была с горьким привкусом — но с той поры она всегда его носила.
Мой драгоценный амулет, подумала она. Прощальный подарок от человека, который хотел, чтобы я родила ему детей.
В наше время венецианские острова не представляли для нее вообще никакой романтики, их изолированные деревни вызывали мысли не о любви, а о карантинных колониях, которые когда-то были основаны на них для обуздания Черной Смерти.
Поскольку моторная лодка «Черный дрозд» промчалась мимо острова Сан Пьетро, Элизабет поняла, что они направляются к массивной серой яхте, которая, казалось, была поставлена на якорь в глубоком канале и ожидала их прибытия.
Серое как пушечная бронза судно было похоже на нечто из американской военной программы о технике «стелс». Название на корме не давало никакой подсказки относительно того, что это было за судно.
«Мендасиум»?
Судно вырисовывалось все яснее и яснее, и скоро Сински увидела одинокую фигуру на задней палубе — маленький, сильно загорелый, одинокий человек наблюдал за ними в бинокль. Когда моторная лодка достигла открытой задней причальной площадки «Мендасиума», человек спустился по лестнице, чтобы поприветствовать их.
— Доктор Сински, добро пожаловать на борт. — Залитый солнцем человек вежливо пожал ее руку, его ладони, мягкие и гладкие, едва ли напоминали руки лодочника. — Я высоко ценю ваше прибытие. Следуйте за мной, пожалуйста.
Группа поднялась на несколько палуб, и Сински мельком увидела нечто похожее на оживленный офис открытого типа. Это странное судно было фактически набито людьми, но ни один из них не расслаблялся — они все работали.
Работали над чем?
Пока люди продолжали подниматься на судно, Сински услышала мощный шум двигателей, оставляющих позади глубокий пенный след, поскольку яхта снова набрала ход.
«Куда мы идем?» — с тревогой размышляла она.
— Я бы хотел поговорить с доктором Сински наедине, — сказал человек солдатам, делая паузу, чтобы взглянуть на Сински. — С вами все в порядке?
Элизабет кивнула.
— Сэр, — сказал Брюдер настойчиво, — я хотел бы рекомендовать доктору Сински пройти осмотр у вашего бортового врача. У нее были некоторые медицинские…
— Все хорошо, — прервала его Сински. — Действительно. Но все же, спасибо.
Хозяин на мгновение задержался глазами на Брюдере и затем указал на стол с едой и напитками, накрывавшийся на палубе.
— Передохните. Силы вам ещё понадобятся. Скоро возвращаетесь на берег.
Без лишних церемоний хозяин повернулся к своему агенту спиной и проводил Сински в отдельную каюту с кабинетом, закрыв за собой дверь.
— Выпьете? — спросил он, указывая на бар.
Она отрицательно покачала головой, все ещё пытаясь оценить странную для себя окружающую обстановку. Кто этот человек? Чем он здесь занимается?
Теперь хозяин изучал свою гостью, опершись подбородком на сложенные пальцы.
— Вам известно, что мой клиент Бертран Зобрист называл вас «седовласой дьяволицей»?
— У меня для него тоже узкий выбор эпитетов.
Человек не проявил никаких эмоций, подошёл к своему рабочему столу и указал на большую книгу.
— Хочу, чтобы вы на это взглянули.
Сински подошла и посмотрела на переплёт. Дантовский Ад? Она вспомнила ужасающие образы смерти, которые продемонстрировал ей Зобрист при встрече в Совете по международным отношениям.
— Зобрист подарил мне это две недели назад. Здесь есть дарственная надпись.
Сински изучила рукописный текст на титульном листе. Это было подписано Зобристом.
Дорогой друг, спасибо за то, что помог мне найти путь.
Мир также благодарит тебя.
Сински почувствовала холод.
— Какой путь вы помогли ему найти?
— Понятия не имею. Точнее, не имел — ещё пару часов назад.
— А сейчас?
— Сейчас я сделал редкое исключение для своих правил… и вышел на вас.
Сински проделала долгий путь и не настроена была на разговор загадками.
— Сэр, не знаю, кто вы такой и какой чертовщиной занимаетесь на этом корабле, но вы обязаны дать мне объяснение. Расскажите мне, зачем вы опекали человека, которого активно разрабатывала Всемирная организация здравоохранения.
Несмотря на разгорячённый тон Сински, человек ответил размеренным шёпотом. — Я понимаю, что наши с вами интересы сталкивались, но предлагаю забыть прошлое. Прошлое есть прошлое. У меня ощущение, что именно будущее требует нашего неотложного внимания.
С этими словами человек достал маленькую красную флешку и вставил её в компьютер, жестом предложив ей сесть.
— Это видео сделал Бертран Зобрист. Он рассчитывал, что завтра я это распространю в его интересах.
Не успела Сински ответить, как экран компьютерного монитора померк и она услышала тихие звуки бурлящей воды. Из темноты начало вырисовываться изображение… внутренний вид заполненной водой пещеры… похоже на подземный пруд. Странно, но казалось, вода освещается изнутри… сверкая странным, малинового цвета свечением.
По мере опускания, камера стала наклоняться вниз и погрузилась в воду, фокусируясь на дно пещеры, покрытое осадочными породами. Ко дну была привинчена сверкающая прямоугольная пластина с надписью, датой и именем.
В ЭТОМ МЕСТЕ, В ЭТО ВРЕМЯ, МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.
Дата была завтрашней. И подпись — Бертран Зобрист.
Элизабет Сински почувствовала дрожь.
— Что это за место?! — потребовала она объяснений. — Где это место?!
В ответ хозяин проявил лишь немного эмоций — глубокий вздох разочарования и беспокойства.
— Доктор Сински, — ответил он, — я надеялся, что вы знаете ответ на этот самый вопрос.
На расстоянии мили от пешеходного пути набережной Скьявони морской пейзаж всегда понемногу менялся. Внимательно смотрящий увидел бы, как огромная серая яхта только что сбавила ход вблизи клочка суши к востоку. Теперь она направлялась к площади Св. Марка.
Это яхта «Мендасиум» — на FS-2080 накатил приступ страха.
Её серый корпус ни с чем не спутаешь.
Хозяин уже близко… а время на исходе.
Глава 71
Пробираясь через огромные толпы на Riva degli Schiavoni, Лэнгдон, Сиенна и Феррис держались края воды на пути к площади Св. Марка, достигнув ее самой южной границы, того конца, где базарная площадь выходила к морю.
В этом месте толпа туристов была почти непроницаема, создавая клаустрофобную давку вокруг Лэнгдона, поскольку многие стремились сфотографировать установленные здесь две массивные колонны, окаймляющие площадь.
Официальные ворота в город, подумал Лэнгдон иронически, зная, что еще до восемнадцатого столетия место также использовалось для публичных казней.
На одной из колонн он увидел причудливую статую, прославляющую Св. Теодора, гордо позирующего с убитым драконом, который всегда казался Лэнгдону намного больше похожим на крокодила.
На второй колонне возвышался встречающийся повсюду символ Венеции — крылатый лев. Везде в городе был заметен крылатый лев, гордо опирающийся лапой на открытую книгу, имеющую латинскую надпись «Pax tibi Marce, evangelista meus» (Мир тебе, Марк, мой евангелист). Согласно легенде, эти слова были произнесены ангелом по прибытию Св. Марка в Венецию, наряду с предсказанием, что его тело будет однажды покоиться здесь. Эта недостоверная легенда позже использовалась венецианцами, чтобы оправдать разграбление костей Св. Марка из Александрии для перезахоронения в базилике Св. Марка. По сей день крылатый лев считается символом города и виден почти с каждого угла.
