Карин Слотер - Инстинкт убийцы
— Чтобы найти марихуану, которую я видела в одном из ящиков, когда вчера вечером просматривала вещи Гейба Коэна.
Улыбка Виктора стала еще шире.
— Марти, попроси, пожалуйста, охрану с этим разобраться.
— Конечно.
Секретарша, бросив в сторону Фейт одобрительный взгляд, сняла трубку телефона.
— У нас очень строгие правила насчет наркотиков, — сообщил Виктор. — Автоматическое исключение.
— Это, возможно, самое лучшее, что я за сегодня услышала.
— Вот еще кое-что. Мне позвонил Чак Уилсон. Он говорит, что у него есть довольно высокая степень уверенности относительно того, чем является это твое вещество. Если ты хочешь его повидать, он сейчас в «Варсити», на другой стороне улицы.
Фейт почувствовала, что заливается краской. Она старалась не думать об украденной улике, относясь к ней как к чему-то неосязаемому. Но сейчас уже некуда было спрятаться от того, что она сделала.
— Фейт?
— Отлично.
Она заставила себя улыбнуться.
Виктор открыл дверь в коридор.
— Ты уверена, что не можешь перекусить на скорую руку? Я знаю, что фастфуд — это не очень романтично…
Если Виктор не был готов познакомиться с ее стервозностью, ему уж точно незачем видеть, как она заглатывает чили-стейк.
— Я благодарна тебе за приглашение, но мне необходимо срочно встретиться с напарником, с которым мы ведем расследование.
— Как оно продвигается? — поинтересовался Виктор, провожая Фейт в вестибюль, а затем на улицу. — Есть какие-нибудь успехи?
— Да, кое-что есть, — кивнула она, но не стала вдаваться в подробности.
Арест Эвана Бернарда не выглядел таким уж большим достижением на фоне того, что они до сих пор не знали, где находится Эмма Кампано.
— Тебе, наверное, очень тяжело, — сочувственно сказал он, щурясь на солнце.
Они шли мимо футбольного поля. Перед ними возвышались высокие кирпичные здания — тоже общежития.
— Трудно так долго ничего не знать, — призналась она. — Я все время думаю об этой девочке и о том, что чувствуют ее родители.
Виктор положил руку ей на плечо, указывая на уводящую направо улицу с односторонним движением. Фейт повернула туда, а он продолжал:
— За эти годы мне приходилось сталкиваться с различными проблемами, но ничего подобного раньше не было. Весь городок в напряжении. Я и представить не могу, какая сейчас обстановка в школе этих девочек. Случалось, что наши студенты умирали, но насильственной смертью — никогда.
Фейт притихла, вслушиваясь в умиротворяющие звуки его голоса, наслаждаясь его прикосновением сквозь тонкую хлопчатобумажную блузку.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Виктор, указывая на сужающийся тротуар.
Часть его была отгорожена высокой железной оградой. Дальше дорога вела вниз. Фейт остановилась. Они находились приблизительно в двух кварталах от моста Норт-авеню, пересекавшего I-75 и ведущего к «Варсити».
— Что это?
— Ты никогда не пользовалась этим тоннелем? — удивился Виктор. Она покачала головой, и он объяснил: — Это кратчайший путь под шоссе. Я не советовал бы ходить здесь среди ночи, но сейчас он совершенно безопасен.
Он взял ее за руку, словно желая успокоить. Как будто у Фейт на бедре не висела кобура с пистолетом, которым она умела пользоваться.
Они пошли дальше, и Виктор продолжал играть роль гида:
— «Варсити» был открыт студентом Теха по имени Фрэнк Горди. По его плану ресторан должен был обслуживать сотрудников и студентов университета, но постепенно все изменилось. Мы стараемся скрывать от наших студентов, что, для того чтобы открыть ресторан, Горди в 1925 году бросил университет. С такими примерами, как Стив Джобс и Билл Гейтс, очень трудно убедить ребят в том, что все-таки стоит завершить образование.
— Ты же знаешь, мне нечего сказать на этот счет, — заметила Фейт.
Накануне вечером она рассказала ему, что бросила колледж, не доучившись всего год. Джереми унаследовал ее любовь к математике, и ей было вполне достаточно того, что высшее образование будет у сына. «У Теха есть замечательные учебные программы для взрослых», — напомнил ей тогда Виктор. «Я буду иметь это в виду», — ответила она, чтобы не огорчать его. Но для того, чтобы задерживать бродяг за употребление алкоголя в общественных местах, тригонометрия ей была не нужна.
Они уже вошли в тоннель, но Виктор продолжал держать руку у нее на плече. Сверху доносился грохот пролетающих у них над головами машин. «Интересно, сколько инженеров Теха трудилось над проектом этого шоссе? — подумала Фейт. — И известно ли городским властям об этом тайном проходе?» Тоннель был просторным, около двенадцати футов в ширину и не меньше двадцати ярдов в длину. Потолок был низким, и, хотя обычно Фейт не страдала от клаустрофобии, ей стало не по себе.
Виктор продолжал:
— Я уверен, тебе известно, что «Варсити» — самый большой в мире ресторан быстрого питания для автомобилистов. Он занимает два квартала. Этот тоннель выходит на северную сторону здания.
— Я не припоминаю, чтобы нам его показывали, когда Джереми поступил в Тех и нас водили по студенческому городку.
— Это тщательно охраняемый секрет.
Фейт почувствовала, что покрывается пóтом, хотя под землей было прохладнее, чем наверху. Ее сердце начало бешено колотиться без всякой видимой причины. Сколько бы они ни шли, ступени, знаменующие выход из тоннеля, казалось, все отдаляются.
— Эй, — забеспокоился Виктор. — С тобой все хорошо?
Она кивнула, чувствуя себя ужасно глупо.
— Я просто…
Фейт почувствовала, что сжимает конверт в руке, и вынула фотографии, чтобы убедиться, что не измяла их. Когда она подняла глаза на Виктора, паника, подступившая несколько мгновений назад, охватила ее с новой силой. Выражение его лица было суровым, даже гневным.
— Что случилось? — спросила она.
Он молча смотрел на нее, и его ярость была почти осязаемой.
— Зачем тебе фотографии Эвана Бернарда?
— Откуда ты…
Он сделал шаг вперед и схватил ее за локоть. У него были очень сильные руки. И он был левшой. Почему она не заметила этого раньше?
— Виктор… — выдохнула она, борясь с паникой.
— Рассказывай, что тебе известно, — потребовал он. — Выкладывай все и немедленно!
Фейт почувствовала, что ее рука под пальцами Виктора онемела и потеряла чувствительность.
— О чем ты говоришь? — спросила она.
Ее сердце колотилось так сильно, что причиняло физическую боль.
— Это что, какой-то оперативный эксперимент? Тебя ко мне подослали? — наседал он.
— Подослали? Но зачем?
— Я никак не связан с этим человеком. Так им и передай.
— Ты делаешь мне больно!
Виктор отпустил ее руку и взглянул на оставшиеся на коже следы своих пальцев.
— Прости, — пробормотал он, делая шаг назад. Потом нервно провел рукой по волосам и принялся расхаживать взад-вперед. — Я не знаю Эвана Бернарда. Я понятия не имею, чем он занимается. Я никогда не видел его среди своих студентов. Я вообще ни разу не видел его в студгородке, — быстро заговорил он.
Она потирала руку, пытаясь восстановить кровообращение.
— Виктор, какого черта? Что ты несешь?
Виктор сунул руки в карманы и остановился перед ней, покачиваясь на каблуках.
— Скажи честно, Фейт. Наши отношения что-нибудь для тебя значат или ты просто пытаешься что-то обо мне выяснить?
— Что выяснить? Что ты сделал?
— Я ничего не сделал. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. — Он покачал головой. — Ты мне очень понравилась, но оказалось, что для тебя это просто игра. Я угадал?
— Игра? — изумилась она. — Я провела три последних дня, пытаясь найти извращенца, убившего двух человек и похитившего девушку, чтобы бог знает что с ней делать. И ты думаешь, что это все игра?!
— Фейт…
— Нет! — отрезала она. — Не надо меня успокаивать. Рассказывай, что происходит. И начни с того, какое отношение ты имеешь к Эвану Бернарду.
— Он больше двадцати лет работал у нас почасовиком. Наши студенты не особенно сильны в гуманитарных науках. Он помогал им делать курсовые работы.
— Адам Хамфри был одним из его студентов?
— Нет, мы уволили Бернарда в прошлом году. Во время летнего семестра он вел занятия для отстающих. Мы узнали, что у него связь со студенткой. С несколькими студентками. Он подал на нас в суд… если точнее, он подал в суд на меня… За противозаконное расторжение контракта.
— А почему лично на тебя?
— Потому что эта программа курировалась деканатом по делам студентов. Бернард сейчас судится со всеми, кто имел хотя бы отдаленное отношение к его обучающей программе. Он потерял государственную пенсию, льготы, саму возможность выйти на пенсию.
— Юридически он не имел права заниматься сексом со студентами.
