Микки Спиллейн - Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг
— У нас неприятности, — произнесла Доротея. — Вчера ночью мне звонил Лодель. Я все записала. — Она кивнула на бумагу.
«Джордж Конвей приезжал в Сен-Тропе, — прочитал Лаборд. — Его застали на вилле «Горные сосны». Справлялся об Элзи Лонго. Имя работодателя назвать отказался. К сожалению, убеждение на него не подействовало, и его решили убрать, однако помешала сообщница. Почему о ней не сообщили? Виллу пришлось покинуть».
Поразмыслив немного, Лаборд спросил:
— Где Барди?
— В Швейцарии.
— Надо сообщить ему обо всем.
— Это сделает Лодель.
— И вы тоже. Зачем эти остолопы вздумали его убивать?
— Оставшись без Барди, Лодель, очевидно, растерялся.
— Барди происшедшее не понравится.
Лаборд поднял глаза к потолку, нахмурился и продолжил:
— Откуда я, черт побери, мог знать, что Конвей поедет в Сен-Тропе?
— Верно, не могли, — откликнулась Доротея. — Но сейчас главное в другом: предаст ли Конвей огласке случившееся с ним на вилле.
— Только если он готов обратиться в полицию. Но даже если он и разболтает обо всем, ему это не поможет. — Лаборд угрюмо усмехнулся. — Этот Конвей времени даром не терял. Обнаружив его на вилле, ее обитатели, наверно, обмерли. Интересно, как он на нее вышел?
Дороти промолчала.
В то утро Джордж пробудился в восемь часов. Николя в номере уже не было. Сознание Джорджа совершенно прояснилось, и мысль о том, что нельзя терять ни минуты, подбросила Константайна в постели. Но, став на ковер, он тут же скорчился и покачнулся, ощутив себя чуть ли не семидесятилетним стариком и сильно сомневаясь, удастся ли ему распрямиться. Он с трудом проковылял в ванную и принял душ. Под струями воды вновь заныли ссадины, но одеревеневшие мышцы мало-помалу расслабились. Джордж уже увереннее вернулся в спальню и оделся. Посмотрел в зеркало и не узнал себя — разбитое лицо напоминало неудачный газетный снимок боксера-тяжеловеса, тщетно пытающегося понять, что с ним стряслось в десятом раунде.
Когда Джордж надевал пиджак, в номер вошла Николя.
— Итак, я все испортил, верно? — мрачно пробурчал Константайн. — Ввалился к ним как слон в посудную лавку. Меня бы надо выпороть за то, что я разучился думать.
— Не знаю. Ведь дело могло обернуться по-другому.
— Главное теперь — решить, что предпринять.
— А я уже кое-что сделала. Дважды позвонила на виллу сегодня утром. Никто не берет трубку. По-моему, оттуда все сбежали. Но перед тем как что-либо предпринимать, нам надо в этом убедиться.
— Нам? Да теперь я тебя к вилле и близко не подпущу. Ведь те двое убили бы меня глазом не моргнув. Об их хладнокровии мне до сих пор вспоминать жутко.
— Неужели ты опять хочешь вернуться к спору о том, быть мне с тобой или нет?
— Хочу. По-моему, тебе надо возвратиться в Лондон. А я, пожалуй, посоветуюсь с Сайнатом и послушаю, что скажет он.
— Но сначала тебе все равно необходимо узнать, не остался ли кто на вилле. Возможно, трубку не снимали потому, что все ушли спозаранку купаться. Хотя, могу поклясться, вилла пуста. А насчет моего отъезда в Лондон замечу — если бы не я, тебя бы вчера убили. Впрочем, — Николя посерьезнела, — твое беспокойство я разделяю. Ведь теперь мы знаем, с какими мерзавцами столкнулись. С ними надо держать ухо востро.
— Пуганая ворона куста боится. Но к вилле ты все равно не подходи. А когда мы узнаем, уехали ее обитатели или нет… тогда и поговорим о твоем возвращении в Лондон.
— Нет смысла. Теперь я не выйду из игры ни за что. Но сегодня буду паинькой и подожду в Раматюэле, пока ты осматриваешь виллу. Пойду подгоню к подъезду машину. — Николя легонько поцеловала Джорджа в щеку. — Бедняжка… Вот, возьми на всякий случай. — Она протянула ему свой «вальтер».
Через пятнадцать минут они уже ехали по дороге в Раматюэль, где Джордж должен был расстаться с Николя. Стояло чудесное утро, высоко в небе плыли белые, похожие на нежные клецки, облака, солнце пригревало розовато-белые дома крестьян. «Классное получилось бы утро, — подумал Джордж, — будь я в форме и встреться хоть на полчаса наедине с Джаном или Лоделем».
Он высадил Николя у кафе в Раматюэле и поехал дальше. Миновав въезд на виллу, подобрался довольно близко к маяку, оставил здесь машину и спустился к «Горным соснам». Хотя злость в нем так и кипела, он решил напрасно не рисковать.
Ворота виллы оказались заперты. Джордж перелез через забор, прошел через заросли сосен и приблизился к зданию. Зорко осмотрел его: ни автомобиля перед домом, ни каких-либо признаков жизни, окна и двери закрыты — дело для теплого июньского утра необычное.
Подождав минут пять, Джордж выбил стекло в боковом окне, поднял шпингалет и залез в дом.
Внутри было пусто. Все, кроме мебели, исчезло, и, переходя из комнаты в комнату, Джордж подумал, что обитатели виллы, очевидно, к кочевой жизни уже привыкли. Даже кухонный мусор кто-то сжег дотла в специальной печи. На глаза Джорджу не попался ни забытый клочок бумаги, ни полная окурков пепельница, ни неприбранная комната. Белье с постелей было снято, одеяла сложены в одну аккуратную стопку. В письменном столе не оказалось даже ракушек, не говоря о патронах 22-го калибра. Единственным следом первого визита Джорджа была выщербленная пулей окантовка дивана в зале.
Константайн вернулся к машине и поехал в Раматюэль, где они с Николя наконец позавтракали, сидя на улице под вязом. Допивая кофе и докуривая сигарету, Джордж изложил ход расследования, а Николя составила из его рассказа отчет — первый из тех, что они условились посылать Сайнату, а тот в свою очередь обязался довести его до остальных жертв Скорпиона.
В общих чертах положение было такое:
1. В полицию Джордж и Николя решили не обращаться, — пока, во всяком случае, — потому оставаться в Сен-Тропе не имело смысла. Если Скорпион и находился на вилле «Горные сосны», он удрал оттуда вместе со своими подручными.
2. Расследование теперь можно было вести в двух направлениях — или через владелицу виллы мадемуазель Гюнтэм из Парижа, или через Лаборда.
3. Лаборд, безусловно, связан с обитателями виллы, ведь они опознали Джорджа по шраму на ребрах. А это говорит о том, что кто-то просмотрел его поддельный паспорт, то есть Лаборд, возможно, связан с Эрнстом Фрагонаром.
— И куда нам теперь податься? — спросила Николя.
— Обратно в Париж. Сначала отыщем эту Гюнтэм, потом займемся Лабордом и Фрагонаром.
— У Лаборда, по-моему, найдется, пусть и лживый, ответ на все наши вопросы. Словом, в Париже нам придется туго.
— Что ж, мы не станем падать духом. Да и тебе оттуда будет легче добраться до Лондона.
— Об этом и не вспоминай.
Джордж вскинул на Николя глаза, но о ее отъезде решил пока молчать.
— У них на «Мерседесе» была швейцарская наклейка, — вспомнил он. — Интересно, не вернулись ли они в Швейцарию? Ты уверена, что ранила одного из них?
— Пожалуй. Но там, на пляже, была такая неразбериха. Признаться, я порядочно струсила. Да и стрелять со злости мне еще не приходилось. Я видела, как тебя посадили в ялик и повезли. По крайней мере, в бинокль мне показалось это именно так. Я последовала за яликом. У мыса я его потеряла из виду, но вскоре заметила у пляжа. Тогда я пристала и добралась до вас пешком.
— И слава Богу. Когда-нибудь — если случай представится — я отблагодарю тебя за это по-настоящему.
— Ты, как я вижу, быстро поправляешься.
— Помогает кофе и свежий воздух. Ладно, едем в Париж. Только сначала отправим отчет Сайнату. А сэр Александер, если захочет, ответит нам на адрес своего парижского агента.
Они двинулись в столицу после обеда, а прибыли туда под вечер следующих суток. Это была суббота. В отеле «Святая Анна» решили не показываться и устроились в маленькой гостинице на левом берегу Сены, рядом с набережной Св. Бернара. Главное достоинство гостиницы, как выяснилось в справочной, состояло в том, что мадемуазель Гюнтэм жила совсем неподалеку, за Ботаническим садом.
По пути в Париж Джордж снова попытался заговорить с Николя об ее отъезде в Лондон. Но она ни в какую не соглашалась, отвечая, что заинтересована в поимке Скорпиона гораздо сильнее Джорджа. Она упрямо отказывалась выйти из игры, а принудить ее Константайн просто не мог. Наконец он сдался, но оба согласились, что отныне рисковать не станут. Ведь Скорпион и те, кто с ним, — люди жестокие и не пощадят даже Николя.
На другое утро, в воскресенье, Джордж прогулялся по Ботаническому саду, понаблюдал за влюбленными, гревшимися на солнышке, за детишками, клянчившими у родителей денег на воздушные шарики, за стариками со старухами, сидевшими на скамейках в размышлениях о том, как быстро прошла мимо жизнь. В другое время он с удовольствием провел бы здесь целый день, но теперь ему было не до цветов. Он охотился за человеком.
