Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок
Русь живет, Русь поет.. —
выводил гудящий бас, и хоры подхватывали навзрыд:
Господи, помилуй!..
«Иногда шепот одинокой, страждущей души до Него доходит быстрей, чем отрепетированное многоголосие! Вот Ида, например, молилась в ту ночь на трех языках – русском, польском, латинском. Много молитв знала. А что толку?..»
– Алло! Где ты? – дернула его за рукав пиджака Патя. – Ты стал в последнее время слишком задумчивым.
– Это значит, что пора садиться за новый роман.
Они ехали в переполненном вагончике метро, возвращаясь с прогулки по праздничному городу. Свою машину она еще днем поставила возле его дома, решив, что в такой день благоразумней обойтись без нее.
В метро было весело. Шумные компании, в основном молодых людей, возвращавшиеся с Воробьевых гор, резвились, как стада гиббонов, перебегая с одной станции на другую, приветствуя знакомых радостными воплями и оставляя после себя кучи мусора.
На таком фоне писатель казался угрюмым человеком, лишенным всякой радости в жизни.
– Может, выйдем на Революции? – предложила девушка. – На Никольской есть отличный кабак!
– Я устал.
– Хорошо, – сделала она недовольную мину, – тогда, как приедем, ты ляжешь спать!
– А ты?
– А я поеду веселиться!
– Очередная тусовка?
– Почему бы нет? Я свободный человек!
Раньше он не замечал этих злых огоньков в ее взгляде. Он считал, что у Пати глаза ангела. Светло-серые, немного наивные, сияющие.
Сегодня она была одета, как в первый раз, в той очереди в кассе «Иллюзиона». Рыжие джинсы, зеленая футболка с французской надписью «Как рыба в воде» и этот трогательный рюкзачок, содержание которого он знает наизусть. Сотовый телефон, носовой платок, расческа, кошелек, пачка сигарет «Голуаз», связка ключей, помада «Живанши», пудра «Кларин» и какая-нибудь книжка, покетбук, чаще всего детектив. Не могла подолгу что-то искать и в нетерпении вытряхивала все содержимое рюкзачка на журнальный столик, а он с удовольствием рассматривал каждую вещь.
– Ну что ты все молчишь? – негодовала Патя.
– Путь к храму был утомителен, – признался Антон.
– Ты сам повел меня туда! Тоже мне развлечение! Это для старых и убогих!
– Наверно, – не стал спорить Полежаев.
«Сходи со мной в костел», – услышал он вдруг жалобный голос Иды, и сердце сжалось от боли. «Я некрещеный». – «Не имеет значения». – «Не хочу».
– Ты обиделась, что я повел тебя к православному храму?
– Мне без разницы! – пожала плечами Патя. – Везде одинаково! Что ты смотришь, как на чудо?
– Так, вспомнилось кое-что.
– Поделись воспоминаниями!
– Тогда, в квартире Констанции Лазарчук, ты шептала молитву.
– И что?
– Я подумал…
– Ты мог бы хоть сегодня не думать? Расслабься! – Она раздражалась все больше.
– Не думать вообще?
– Не можешь?
– А ты?
Она отвернулась, не желая продолжать этот бессмысленный разговор.
Планам Патрисии не суждено было осуществиться.
Возле подъезда стояла знакомая парочка. Широкоплечий брюнет и высокая женщина с копной рыжих волос. Еремин был в строгом костюме, а Ольга в кожаных брюках и полосатом свитере.
– Я же сказал, они сейчас придут! – громко обратился к своей партнерше Константин.
– Какая встреча! – воскликнул Антон. – Давно ждете?
– Минут пятнадцать.
– Мы очень устали, – недвусмысленно зло вставила Патя.
– Но не настолько, чтобы не выпить по чашечке кофе! – искренне радовался гостеприимный хозяин.
Они поднялись наверх.
На кухне во время приготовления сандвичей Патрисия прошипела:
– Я не выношу этого фараона!
Несмотря на то, что Антон был занят кофемолкой, фразу он расслышал.
– Не надо так расстраиваться, дорогая, – попытался утешить ее писатель. – Костя – хороший человек. И ты ему очень симпатична.
– Все они хорошие! – нервничала она.
– Зачем мы пришли сюда? – недоумевала Ольга, присев на краешек кресла. – Я послезавтра улетаю. Могли бы куда разумнее распорядиться нашим временем.
– Обещаю тебе, ты развлечешься! – настаивал следователь.
Ему стоило невероятных усилий привезти гувернантку в Измайлово. Он позвонил ей в пять вечера и предложил встретиться в метро, потому что был не на колесах по случаю праздника. Ольга сослалась на головную боль и на что-то еще в своем слабом организме. И тогда он примчался сам. На крыльях любви! И уж, конечно, постарался привести любимую в чувство!
Потом он заявил, что ей просто необходимо подышать свежим воздухом. Она согласилась на прогулку на катере.
– Только что же мне надеть? – задалась вечным женским вопросом.
– Кожаные штаны, – посоветовал Костя. – В них теплее.
– На улице тепло!
– На катере продует! И обязательно свитер! Есть у тебя свитер?
– У меня их несколько. Какой тебе больше нравится?
– Вот этот, зелененький, в полосочку.
Попасть на катер в праздничный день – всегда проблема. Но не для такого парня, как Еремин!
Они проплыли от Котельнической набережной до Киевского вокзала, радуясь легкому бризу, всеобщему веселью и красотам вечернего города. Правда, берега Москвы-реки – не самые красивые берега в мире, но и на том спасибо.
– А что дальше? – поинтересовалась Ольга, сиротливо оглядываясь на привокзальной площади.
– Сядем в поезд и поедем все прямо и прямо!
– На Украину, что ли?
– Я имел в виду метро.
– Значит, в Измайлово? – сделала она большие глаза.
– Как ты догадалась? У меня там живет друг Антон. Ты с ним знакома.
– Уже поздно, Костя. Я хочу уехать.
– Успеешь. Посиди полчаса, а то неудобно.
– Но только полчаса!
Пирамида из сандвичей заняла половину стеклянного столика.
– Как здорово, что в твоем холодильнике оказалось так много еды! – издевался Еремин.
– Не хами, Костян!
– Ты прав, на ночь обжираться вредно! Но если бы ты прокатился, как мы с Оленькой, на катере и отведал тамошних чипсов с изжогой и запил бы их тамошним пивом с икотой, ты бы не был так категоричен!
– Может, это согреет тебе душу? – Полежаев торжественно, как знамя, водрузил бутылку армянского коньяка.
– Обязательно согреет! – успокоил следователь. – В такой день грех не выпить. А? – подмигнул он Ольге.
– Ты же знаешь, я не пью крепких напитков!
– А я за рулем, товарищ милиционер! – отрапортовала Патя. – И через полчаса тронусь в путь.
– Да ладно вам! – обиженно произнес Костя. – Поддержите компанию. Есть повод. Я закрываю дело, измотавшее меня. Да и Антона тоже.
– Нет-нет! – протестовала Патрисия, прикрыв ладошкой поставленную перед ней рюмку.
– Как знаете. А мы с Антошей выпьем!
Они выпили и закусили, но это не оживило обстановку. Дамы держались отчужденно. Ольга смотрела в пол. Патя все время поглядывала на часы.
– Сегодня вы куда хуже притворяетесь, чем на днях в «Иллюзионе», – неожиданно заметил следователь.
– Что? – подняла голову гувернантка.
Патрисия уставилась на детектива с презрительной ухмылкой.
– Я говорю, что в кинотеатре вы правдоподобней притворялись. А сейчас нервничаете, наверно.
– Знаешь, дорогая, – обратился к девушке Антон, – у Кости прекрасная память. Даже на иностранные слова, смысла которых он не понимает. Ему удалось восстановить твои слова, адресованные Ольге за столиком в кафе, когда я вас покинул. Та сказала: «Делай вид, что мы незнакомы. Этот фараон ничего не понимает».
– Я, пожалуй, поеду! – соскочила со своего места Патрисия, но Полежаев поймал ее руку и крепко сжал.
– Никуда вы не поедете! Я ведь сказал, что закрываю дело.
– Какое мне дело до вашего дела! – скаламбурила девушка. – Я не имею к этому никакого отношения!
– Неправда, – ласково, даже, пожалуй, чересчур ласково улыбнулся ей Константин. – Это я вам могу доказать научно. Позавчера я приехал к Антону без предупреждения с единственной целью разделить с вами завтрак. Я так был вами очарован, мадемуазель Фабр, что унес с собой ложечку, которой вы помешивали чай. Прямо маньяк-фетишист какой-то! – При этих словах он достал из кармана пиджака чайную ложку и положил ее перед собой. – Вот она, родимая! Прости, Антоша, за вероломство. – Он полез в другой карман и вынул оттуда дактилоскопические снимки. – А вот ваши пальчики, дорогая Патрисия, с этой самой ложечки, – начал он раскладывать на столе снимки, словно пасьянс. – А вот опять же ваши пальчики. И это тоже ваши. Рассказать, где мы их сняли?
– Не стоит, – вздохнула она.
– Садитесь, мадемуазель Фабр. Разговор будет долгим и утомительным. И выпейте коньячку. Ей-богу, станет легче.
Она упала в кресло и залпом опрокинула рюмку.
– И ты, Оленька, тоже выпей. Не надо кукситься!
– Ты ошибаешься. Костя, – захлопала она кукольными ресницами. – Я тут ни при чем!
