Михаил Нестеров - Легионеры
– Чего ты усмехаешься, педераст?
Наверное, Латынин этим словом и поднимал боевой дух своих охранников, положенных ему согласно занимаемой должности начальника управления. Они появились за спиной Марка неслышно, как тени, пользуясь тем, что Сергей ушел в свои мысли, сосредоточившись на экране телевизора. Бревенчатые стены поглотили и звук подъехавшего автомобиля, и удар в висок, который получил журналист, стоя в прихожей над телом капитана Салогубова.
Оба были в отличной физической форме, могли дать фору любому инструктору по рукопашному бою. Они взялись за Марковцева действительно как за педераста, осквернившего их естественную ориентацию одним лишь своим присутствием. Один рывком приподнял его, схватив поперек груди. Другой – амбал за сто килограммов, одетый в мятый пиджак, бритый наголо, с устрашающими складками на затылке – припал на полусогнутые ноги, коротко замахнулся и ударил подполковника в живот. Вроде бы безболезненное место, однако он бил с умом, натренированно, и Марку показалось, что его мочевой пузырь лопнул, распространяя по всему телу страшную боль.
Вышибала знал силу своего удара и кивком головы спросил у босса: “Хватит?”
Это он знал о силе, о боли, которая взорвалась в утробе жертвы, а Латынину показалось этого мало. Очень мало. Что такое один удар? Наверное, он и не знал, что его “шкафы” одним ударом могут отправить на тот свет быка, не то что человека.
– Еще, – кивнул он, решив отыграться.
Сергей сумел разобраться в природе этого сукиного сына, такие любят поиздеваться над слабым, унизить беззащитного, не пройдут мимо бродячей собаки, чтобы не пнуть ее, насладиться ее жалобным повизгиванием.
А Марк не скулил, он в голос выл от боли, проклиная садиста, который давал ему дышать полной грудью. Ведь если бы его ударили в солнечное сплетение, самое уязвимое место, он бы задохнулся, чем ослабил бы боль, а тут гонял кислород с удвоенной энергией и прибавлял мучений.
Нестерпимая боль при ясной, незамутненной голове – что может быть хуже?
“Тварь!.. – тяжело дышал Марковцев. – Баклан по жизни”.
Может, ему показалось, но у амбала, который бил его, в глазах просквозило что-то отдаленно похожее на сожаление. Для него это что-то было проявлением самого доброго, наверное, на что он был способен.
Латынин кивал еще два раза. Потом отошел к своему любимому месту у печки.
– Да... Юрий... Семенович... – в три приема выговорил Марк, продолжая находиться в объятиях вышибалы. – Тебе за каждого охранника... положено по десятке... строгого режима. Судить тебя надо было давно, по твоему окружению. Но ты хорошо устроился, живешь в стране слепых. Никто не замечает твоего роскошного дома, зверей, которыми ты окружил себя.
Сергей, почувствовав соль во рту, сплюнул на ковер и покачал головой, увидев кровь.
Латынин присел на валик кресла. В руках кочерга. Ее он, возможно, использует не по прямому назначению. Хотя почему не по прямому? Она словно выкована для таких недоносков, как Марковцев. Он и сейчас смотрится смелым, сильным, несломленным, чем продолжает наводить не страх, конечно, но легкий трепет.
“Личность?” – сам себя спросил Латынин. И не ответил. Приказал охраннику:
– Что-то он разговорился.
Амбал шагнул к Марку в тот момент, когда Сергей, чувствуя на спине ритмичное сердцебиение второго охранника, резко согнул ногу в колене, ударяя того в пах. И тут же провел очередной удар затылком в лицо. Он не сомневался, что даже после двух очень болезненных ударов вышибала останется стоять, как скала, потому тотчас же, опираясь на него, двинул ногами подступившего вплотную амбала.
И еще одно резкое движение головой, после которого Марк, высвободив правую руку, обвил ею шею охранника, впился зубами в его щеку и вместе с ним, ускоряя темп, пробежал до печки. Хороший прием, охранник даже не сопротивлялся, он сам бежал за страшной болью в прокушенной щеке, как глупый осел бежит за привязанной впереди него морковкой. Мощнейший удар головой в край кирпичной кладки, и “старейшина” с раскроенной черепной коробкой обмяк окончательно. Но Сергей, шагнув ему за спину, опускался вместе с ним, избегая получить пулю от второго, вставшего на ноги. Опускался и высвобождал пистолет из наплечной кобуры охранника. Выстрел. Еще один.
Лишь с третьего раза ему удалось остановить живучего амбала.
Сильный, хорошо сложенный, с кочергой в руке Латынин все же выглядел смешно перед бывшим комбригом спецназа, который в течение коротких секунд показал ему технику рукопашного боя. Сейчас Марк действительно походил на боксера-профессионала после одиннадцатого раунда: усталый, с болезненной маской на лице... получивший указание кончить противника в последнем, двенадцатом раунде.
Кочерга – это, конечно, несерьезно. Вот “Иж” – модификация “люкс”, приклад “Монте-Карло”, деревянная “револьверная” рукоятка, – висевший на стене – совсем другое дело. Но до него не успеешь добежать – пуля догонит.
И Латынин, совершив одну глупость, продолжил череду ошибок, крутанув в руках для устрашения кованую кочергу.
– Убью, – не совсем уверенно и не очень громко выкрикнул он. И мог бы загибать пальцы, считая и ошибки, и секунды, отпущенные ему подполковником. Который подходил все ближе и ближе.
– Убью!
Нервы генерала не выдержали, и он ринулся в атаку, широко замахнувшись кочергой, как клюшкой для гольфа.
Сергей молниеносно развернулся вдоль линии этого бесшабашного наскока, поймал пробегающего мимо генерала за руку, развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул противника на себя, отпуская руку и подставляя локоть под дернувшуюся к нему голову генерала.
Получив удар на противоходе, Латынин остановился как вкопанный и словно раздумывал, стоять ему или падать.
Сергей взял из безвольных рук генерала холодное оружие и отбросил его к печке. Чуть присев, он вернул Латынину очень болезненный удар, которым по приказу хозяина дома потчевал гостя бритый вышибала.
– Больно? – Марк без особых, казалось, усилий поднял Латынина и швырнул его на стену. Не спеша приблизившись, снова поставил его на ноги и еще раз проверил на прочность живот противника. – Ну как, Юрий Семенович, самочувствие?
Марк напоследок продемонстрировал Латынину прием, который в просторечии называется плюшками рождественской выпечки: синхронный удар по ушам открытыми ладонями.
– Вот и все, господин генерал. – Марк снова взял в руки оружие.
Латынин не мог слышать его, даже собственный крик заглушала адская боль. Она в клочья рвала внутренности и разрывала голову. И наконец разорвала окончательно. Он стоял на коленях и сжимал виски руками, когда пуля из “макарова” вошла ему точно в середину головы...
Сергей удивился живучести одного из охранников, пускающего изо рта кровавые пузыри. Это он бил его, в его глазах промелькнуло сожаление. Все же проявил человеческие чувства, пожалел его Марковцев и выстрелил амбалу в голову.
Перед съездом на Таманскую Щедрин сбавил скорость и переключился сначала на ближний свет, а когда на дороге появился постовой, оставил лишь габаритные огни. У милиционеров на этом посту хорошая память, и они всегда придерживаются инструкций: получили приказ пропустить машину в одну сторону, так же беспрепятственно должны выпустить транспорт из привилегированной зоны.
Скорость двадцать в час. “Ауди” еле плетется. Щедрин готов притопить педаль газа, если постовой прикажет остановиться.
Нет. Все. Пропустил. Алексей с облегчением выдохнул и включил указатель поворота.
– Куда ехать, Сергей? – спросил он.
– Куда? – переспросил Марковцев. – Не знаю. Подальше, Леша. Просто вези меня подальше.
Но вскоре попросил Щедрина остановить машину. В багажнике нашлась пластиковая бутылка с маслом. Облив видеокассеты, Марковцев поднес к ним спичку и стоял до тех пор, пока они не выгорели дотла.
Эпилог
Казнить нельзя помиловать
“Делегация Федеральной службы безопасности РФ во главе с первым заместителем директора ФСБ Владимиром Проничевым 4 марта посетила Тбилиси. Целью однодневного визита было обсуждение подготовки к проведению в Грузии в мае текущего года совещания руководителей спецслужб стран СНГ, а также рассмотрение перспектив дальнейшего сотрудничества с грузинским Министерством госбезопасности, в частности по розыску международных террористов”. (...)
“Секретарем Совета безопасности Грузии станет Тедо Джапаридзе, грузинский посол в США, Канаде и Мексике. Эдуард Шеварднадзе уже принял решение о его назначении, хотя соответствующий указ еще не подписан. (...) Прежний секретарь Совбеза Нугзар Саджая 25 февраля покончил жизнь самоубийством”.
* * *
4 марта, понедельник, семь недель спустя
Марковцева везли на многофункциональном бронированном “Бонесчи”. В просторном салоне свободно могли разместиться двенадцать-шестнадцать человек. Сейчас в спецмашине находилось пятеро: четыре вооруженных бойца спецназа и Сергей. Смотровые отверстия располагались высоко, за толстыми – порядка сорока миллиметров – стеклами брезжил рассвет; Марка разбудили среди ночи, дали чашку крепкого кофе, сигарету, позже принесли пару бутербродов, но Марковцев отказался от раннего завтрака.
