Ромен Сарду - Прости грехи наши
Выполнив поставленную перед ним задачу, Энгерран вернулся в Морвилье, чувствуя себя совершенно разбитым. За последние несколько месяцев он измотался больше, чем за два неудачных крестовых похода, в которых он сражался бок о бок с королем Людовиком. Возраст давал о себе знать, и, возвращаясь домой, дю Гран-Селье чувствовал себя человеком, стоящим на пороге смерти. Смерти как физической, так и моральной. Энгеррану пришлось, скрепя сердце, использовать свое громкое имя и свои заслуги перед королевством для того, чтобы убедить владельцев этих пяти территорий продать ему свои земли или хотя бы беспрепятственно пропустить таинственный отряд, явившийся из Италии. Теперь эта душевная пытка закончилась. Однако Энгерран знал, что впереди его ждет более суровое испытание: расследование, проводимое от имени короля Франции. Будущее не сулило шевалье Азуру ничего хорошего. Он не сможет дать вразумительного объяснения, зачем скупал земли. Энгерран дю Гран-Селье, истощенный морально и физически, не находил в себе сил даже проклясть своего сына, из-за которого ему пришлось зайти так далеко…
Ильзонда, встречая возвратившегося в замок мужа, протянула ему какую-то коробку. Энгерран узнал на ней печать канцелярии дворца Латран. Изнемогая от усталости, он все-таки решил немедленно ознакомиться с новым посланием от Артемидора.
Он открыл коробку, и его глаза вдруг засветились радостью. Ильзонда тоже улыбнулась. В коробке Энгерран увидел свой украшенный драгоценными камнями крест Туниса и свой нагрудный крест. А еще там было письмо, написанное рукой канцлера Артемидора.
Канцлер благодарил Энгеррана за неоценимую помощь, которую он оказал Римско-католической церкви и всему христианскому миру, и освобождал его от обещаний, данных им в Риме. А еще Артемидор заверял дю Гран-Селье в своей неизменной поддержке. Канцлер был в курсе подозрений, возникших в Лувре относительно дю Гран-Селье, и последовавших разбирательств. Артемидор рассчитывал уладить все проблемы, возникшие у старого рыцаря, при помощи одного маленького документа, представляющего собой прекраснейший образец бюрократической изобретательности: к письму прилагалось официальное соглашение между престолом святого Петра и Энгерраном III дю Гран-Селье. Согласно данному соглашению, для войска Папы Римского его администрация покупала у Энгеррана всех его боевых коней — и тех, которые есть, и тех, которые еще только будут выращены в Морвилье в ближайшие пятнадцать лет. Тем самым дю Гран-Селье становился эксклюзивным поставщиком лошадей для конюшен Папы Римского. В этом соглашении (в нем задним числом была проставлена соответствующая дата) фигурировала денежная сумма, которой вполне можно было оправдать небывалые расходы шевалье Азура на приобретение земель. Этих денег, кроме того, вполне хватало на уплату затребованных из Парижа податей в королевскую казну. Подобный поступок канцлера позволял уберечь доброе имя и честь Энгеррана.
Дю Гран-Селье прочел соглашение и улыбнулся, увидев ниже текста свою подпись и свою фамильную печать. Они были подделаны так искусно, что их было невозможно отличить от настоящих…
Старик стал думать об Артемидоре. За внешней холодностью, кажущейся черствостью и стремлением держать дистанцию — качествами, отличавшими любого политика, — Энгерран узнал Ора де Брейака, друга своей юности, с которым он провел несколько лет на Мальте. Этому человеку Энгерран два раза спасал жизнь.
Теперь Артемидор обеспечил своему старому товарищу возможность безмятежно провести остаток своих дней. Шевалье Азур мог спокойно ждать прихода смерти, являясь заслуженным обладателем креста Туниса, с которым он как будто никогда и не расставался.
Энгерран посмотрел на жену, и выглядел он уже не таким отчаявшимся. У него было странное ощущение: он одновременно и радовался, и печалился. Его пощадили — его, но не других.
— Ну вот и все, — сказал он, обняв Ильзонду.
23
А тем временем в Риме трое францисканцев привели викария Шюке во дворец Латран.
Для разговора со святейшим отцом викарий снова облачился в монашескую рясу и взял с собой свои объемные записи. Его провели в личную часовню Папы, и он стал там ждать Мартина IV.
Мартину было около сорока лет. У него был кроткий и благодушный вид, как у монахов, проводящих жизнь в молитвах и самосозерцании. Глава католической церкви появился перед Шюке в своем самом простом одеянии: на его шелковой рясе не было никаких роскошных украшений, приличествующих его должности, за исключением красивого нагрудного креста. Чтобы выслушать исповедь Шюке, он оделся как обычный кюре.
В часовне не было кабинки для исповедания, а потому викарию пришлось опуститься на колени у ног Папы и начать свою исповедь при ярком свете десятков свечей, горевших в часовне.
После обычного вступления понтифик задал вопрос об установленных Шюке фактах. Викарий начал рассказывать историю своего бывшего патрона. Папа слушал с закрытыми глазами.
Роме, сын Пона де Акена, воспитывался матерью вместе со своими братьями и своей сестрой в городе Труа, вдали от соблазнов развратной парижской жизни. Его мать — очень набожная женщина — не позволила ни одному из своих сыновей выбрать карьеру военного: по ее мнению, все они должны были стать священниками или монахами.
Роме был самым младшим в семье и самым прилежным в учебе. Став дьяконом, он продолжил обучение в лучших аббатствах Европы. Жажда знаний в нем была ненасытной: его ученические записи и пометки содержали различные комментарии по поводу христианского вероучения, выдержки из богомильских текстов, положения картезианского философского учения, выписки из ирландских монастырских уставов… Имея подобные интересы, он рано или поздно мог предстать перед трибуналом инквизиции. Однако в 1230 году в Испании он встретил некоего Артема де Малапарта — выдающегося мыслителя, который был значительно старше Роме и обладал большим жизненным опытом. Необычайно жаждущий знаний, Роме был в восторге от де Малапарта, ибо тот открыл ему глаза на иерархию знаний: он делил их на знания, существующие давно; знания, возникшие недавно, к которым нужно было относиться настороженно; и, наконец, знания, которые опережали свое время, а потому о них трудно было судить объективно. Де Малапарт стал властителем дум молодого де Акена. Он взял его с собой в Рим, куда его вызвал Папа для участия в работе комиссии по исследованию учения Аристотеля. После того как через некоторое время эту комиссию разогнали, де Малапарт и Роме остались в Риме и стали тайно исследовать и развивать идеи Аристотеля. При этом проводились различные опыты — под руководством де Малапарта и при участии Роме де Акена. Разносторонние знания Роме пригодились при проведении очень многих исследований. Именно он разыскал текст XI столетия, в котором церковные иерархи отвечали на критику в отношении правдивости Евангелия, повсеместно звучавшую после тысячелетнего рубежа от рождества Христова и после 1033 года. Апостол Иоанн предрекал наступление конца света в тысячную годовщину рождения Сына Божьего, однако, не считая голода в некоторых регионах и нескольких локальных политических конфликтов, ничего катастрофического не произошло. Многие теологи почувствовали себя обманутыми, можно сказать, просто растерялись. Возникла необходимость как-то восстановить доверие к пророчествам Евангелия или же — еще лучше — попытаться иначе истолковать значения критических дат, упомянутых Иоанном. Именно этим тогда и занялись теологи. Выдающиеся доктора богословия стали доказывать, что тысячу лет ожидания второго пришествия Иисуса и нисхождения на землю Небесного Иерусалима следует отсчитывать не от рождения Христа и не от его распятия, а от «воцарения Сына Божьего», то есть от даты официального учреждения католической церкви. Это событие произошло в 325 году, когда император Константин сделал свой знаменитый дар: он в конце своей жизни решил передать Рим во власть христианским епископам и даровать им право самим распоряжаться имеющимся там имуществом, а также собирать подати отдельно от финансовой системы империи. В этот исторический день и появилась Церковь.
Церковные иерархи XI столетия именно таким образом и объясняли то, что конец света не наступил в тысячелетнюю годовщину рождения Христа, и отодвигали дату Страшного суда на 1325 год. Члены комиссии во главе с де Малапартом самым тщательным образом изучили эти, достаточно аргументированные, выводы… Нельзя было пренебрегать возможностью наступления конца света в следующем столетии. Вооруженные идеями Аристотеля, они решили заняться изучением вероятности подобного события, чтобы можно было подготовиться к этому. Но одного лишь анализа Священного Писания было уже недостаточно: нужно было выйти за эти рамки.
