Дэвид Эллис - Наблюдатель
Макдермотт развел руками и продолжал слушать.
— Я никоим образом не замешан в убийствах Кэсси и Элли. — Олбани застучал пальцем по столу. — Кэсси была мне особенно дорога. Одно лишь предположение, что я мог причинить ей вред, кажется мне оскорбительным.
— Поверьте, это не самое страшное предположение, которое мы могли высказать, профессор. — Макдермотт поднялся. — Постарайтесь в ближайшее время вести себя осмотрительно и без необходимости не покидать город.
К тому времени, когда я вернулся в свой кабинет, Бетти уже отыскала папку с письмами, которые приходили в офис окружного прокурора, пока я вел дело Бургоса. Каждое письмо хранилось в отдельном файле, где была проставлена дата получения. Эта мера предосторожности, однако, не оправдала себя. После того как Бургоса казнили, а дело официально закрыли, все, кто работал над ним, разобрали себе сувениры на память, и я взял письма. Я вынашивал идею написать книгу, и некоторые письма представляли для меня особую ценность.
Но теперь я вспомнил, что одно послание отличалось от остальных. Там не было угроз, обещавших адские муки в духе Ветхого Завета, а речь шла о морали. Но это была не цитата из Библии, а… полнейший абсурд. Тогда оно показалось мне очень странным. Как и те записки, которые я получал сейчас.
Я перелистывал файлы, закрепленные в папке с тремя кольцами. В каждом файле хранилось по одному письму.
— Вы можете сказать, когда было доставлено это письмо? — спросил я у Бетти.
Но она даже не поняла, о чем я говорю. Я продолжил листать… Вот оно, наконец-то:
Деяния еретиков легко остановить, совсем другое, если любишь ад. Нужно одно хотение обратить решающим ответом. Шуты обожают мудрить. Но если начнешь убивать, жизнь навсегда остановит. Его щедрость еще окажется лучше божественного ореола. Новое идет.
Я тут же выписал первые буквы:
Д-Е-Л-О-С-Д-Е-Л-А-Н-О-Х-О-Р-О-Ш-О-М-Н-Е-Н-У-Ж-Н-О-Е-Щ-Е-О-Л-Б-А-Н-И
ДЕЛО СДЕЛАНО ХОРОШО. МНЕ НУЖНО ЕЩЕ. ОЛБАНИ
Я проверил дату отправки письма. Оно было получено во вторник, 15 августа 1989 года.
Я вытащил пластиковый файл с письмом. Положил его на стол.
Снова фамилия Олбани в конце послания. На этот раз я больше не сомневался относительно пунктуации. Слово «Олбани» стояло особняком. Там могло быть двоеточие. «Мне нужно еще: Олбани». Или тире. Может, он говорил мне: «Это сделал он — Олбани».
«Дело сделано хорошо»? В августе 1989 года? Следствие по делу только началось, меня еще не с чем было поздравлять.
— Бетти, — позвал я по громкой связи. — Где документы, которые прилагались к прошению о помиловании Бургоса?
— Должны быть уже у вас в кабинете.
В углу кабинета я нашел несколько нужных папок. К обжалованию приговора были приложены почти все документы по делу Бургоса — они оказались пронумерованы и разложены по семи томам в хронологическом порядке. Я пролистал первый том и вспомнил дату, проштампованную на письме. Его прислали 15 августа 1989 года, когда «дело сделано хорошо». Значит, это относилось к событиям, случившимся ранее.
Я пролистал страницы за июнь и июль. Ордер на обыск; иск, на основании которого Бургосу было выдвинуто обвинение; ходатайство об освобождении арестованного под залог; письменное обоснование того, почему Бургос отказался от своих показаний; официальная просьба Бургоса о признании его невменяемым. Возможно, под нашей победой автор письма имел в виду намерение Бургоса отказаться от своих заявлений?
Когда я перешел к августу — особенно к событиям, произошедшим до пятнадцатого числа, — мои предположения стали подтверждаться. В первый день месяца адвокат Бургоса отправил запрос на выделение средств для проведения дополнительного психиатрического обследования. Но затем последовало ходатайство со стороны обвинения от 2 августа.
Это прошение было обнародовано 11 августа 1989 года, в пятницу, за несколько дней до того, как прислали письмо.
О Боже! 11 августа мы сделали запрос и получили разрешение исключить из процесса дело Кэсси Бентли.
«Дело сделано хорошо».
В кабинет вбежала Бетти:
— Пол, только что принесли еще одно письмо. Курьера задержали на входе. Он сказал, что в холле его остановил мужчина в очках и бейсболке и заплатил пятьдесят долларов за доставку конверта.
— Дайте посмотреть, — велел я. — И соедините меня с детективом Макдермоттом.
Глава сорок шестая
Макдермотт в одиночестве стоял посреди комнаты для допросов, где еще полчаса назад сидел Пол Райли.
— Он вернулся в свой офис, — сообщил полицейский. — И попросил перезвонить ему.
— Неужели? — Макдермотт посмотрел на полицейского и нахмурился.
Райли не был арестован и имел полное право уйти. Макдермотт вернулся к своему столу, и в этот момент зазвонил его телефон. Он вздрогнул.
«Почему у меня вечно все идет не так?»
— Макдермотт слушает.
— Майк, Бентли только что вернулся со встречи, на которой был все это время.
— Том, скажи ему, пусть тащит свою задницу сюда. Передай, пусть поторопится, или я сам поеду за ним. И тогда ему ничего хорошего не светит.
— Ладно, Майк. Но знаешь, Бентли приедет не один, возьмет своего адвоката.
«Адвоката…»
— Пола Райли?
— Нет, не Райли. Кого-то другого. Я его не знаю.
«Вот это уже интересно. Бентли не обратился за помощью к Райли».
Макдермотт поставил трубку на базу, но она тут же зазвонила.
— Проклятие! — выругался он. — Макдермотт слушает.
— Это Пол Райли.
— А, легки на помине…
— Он только что прислал еще одно письмо. Подловил в холле курьера примерно десять минут назад.
— Привезите письмо сюда. Я пошлю за вами наряд.
— На нем были очки и синяя бейсболка, рубашка на пуговицах и брюки… — торопливо перечислял Райли. — Скорее всего он уже скрылся.
— Спасибо, Райли. И все равно я пришлю к вам ребят.
Макдермотт позвонил и попросил отправить к Райли полицейскую машину, хотя настроение у него было далеко не оптимистичное.
«Теперь, когда письмо доставлено в офис Райли, постарайся сосредоточиться на новой задаче. Ты должен подняться в лифте на восьмой этаж, где стоит „крайслер-лебарон“ с номером J41258 — тот самый, что находится в розыске, как объявили по радио. Они уже передали сообщения всем постам, но только зря потратили время…
Отойди от машины, спустись на этаж ниже, где ты оставил бежевую „тойоту-камри“, которую ты тоже взял напрокат, только в другой фирме и на другое имя. Прекрасный момент, чтобы перенести вещи из одного автомобиля в другой. Сейчас не час пик, как утром или вечером, машин и людей мало, поэтому можно спокойно сделать все необходимое. Так, хорошо… Все получилось, осталось еще одно незавершенное дело. Как же они недооценивают меня: думают, Лео сумасшедший, наверное, дурак, он никогда не придумает ничего путного…
Теперь иди в дальний конец парковки, к маленькой нише, посмотри на машины у бетонной стены. Седан припаркован носом, но все равно между автомобилем и стеной остается небольшое пространство, и его достаточно, чтобы просунуть отвертку и открутить номерной знак. Они никогда ничего не узнают. Будут рассматривать номера спереди у машин и ничего не поймут, пока не будет слишком поздно, слишком поздно…
Возьми этот номерной знак, поменяй его на знак „лебарона“. Вряд ли они станут обыскивать гаражи, но даже если приедут сюда и найдут его „крайслер-лебарон“, то увидят другой знак и уедут. Глупые, ленивые копы, это же так просто. Но он умнее их…
А теперь выезжай на дорогу и сверни на магистраль, ведущую к границе штата. Работа почти закончена».
Я поймал такси и поехал в полицейский участок. В руках у меня был полиэтиленовый пакет, который дала мне Бетти, в нем лежал конверт из манильской бумаги. Также я взял с собой зашифрованное послание, полученное 15 августа 1989 года. Я сунул таксисту двадцать долларов и не стал дожидаться, пока он отсчитает сдачу.
Макдермотт ждал наверху лестницы, он махнул дежурному сержанту, чтобы тот пропустил меня.
— Вы приходите и уходите, когда вам взбредет в голову?
Я протянул пакет и последовал за ним к его рабочему месту. Рики Столетти поднялась со своего места и подошла к нам.
— Где сейчас Гвендолин Лейк? — спросила она.
— Понятия не имею. Я же дал вам номер ее мобильного.
— Да, но она не отвечает.
— Я попросил ее, чтобы она позвонила вам, — сказал я.
Мое внимание сосредоточилось на Макдермотте. Он надел латексные перчатки и вскрыл конверт ножом для бумаги. Затем вытряхнул белый конверт обычного размера.
— У вас есть что-нибудь еще? — обратился он ко мне.
Я показал письмо, полученное 15 августа 1989 года.
— «Дело сделано хорошо», — прочитал он на листочке, прикрепленном к письму. — У вас есть предположения, о каком «деле» здесь говорится?
