Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия
– И как же тебе не ай-ай-ай! – я успокаиваться не собиралась. – Наверное, все земные вероисповедания перепробовала, а вот неймется! У буддистов о Высшей Правде узнавала? В прошлом году! К иеговистским учениям проявляла интерес? Неоднократно. С варяжскими Богами ознакомилась? Еще бы! Гермесу-Трисмегисту поклоны била? С величайшим усердием. К египетскому Тоту за мудростью обращалась? То-то! Даже вишишта-адвайтой увлекалась, но шиш унесла, ибо выяснила: ведантистами становятся исключительно уроженцы Индостана. Разве что у магометан не была?
– Наведывалась как-то, да сразу сделала ноги, едва получила по рукам за винопитие, – хладнокровно пояснила мавританка. – В принципе, женщинам там неплохо: работать необязательно, сиди себе за надежной мужней спиной да сплетничай с другими женами. Кухня, киндер, коран – четвертого не дано и не требуется.
– Сначала замуж надо выйти!
– Не вопрос, имелось бы приданое. Но у крестиан все-таки лучше – проще, спокойнее. Вдобавок прочие божества несчастного человечка если и не в бараний рог согнуть норовят, то уж унизить не забывают! Доброго слова не дождешься, а преподношения давай, законы исполняй… А Спаситель за нас, убогих и недостойных, бескорыстно такую муку принял!
– «Господь, одно из двух: либо под Твоей защитой, либо под защитою Рима!» – усмехнулась я и выразительно добавила: – Предпочитаю второе. И не потому, что в первом сомневаюсь, – просто не выношу, когда к Богам относятся потребительски!
– Мишну цитируем? – (ну, Шурейра меня и удивила!) – Или Гемару? Ишь ты, талмудисточка образованная нашлась! А знаешь, я тоже стала кое-какие древние свитки почитывать. И вчера наткнулась на восхитительное высказывание: «О, Всевышний, помоги мне подняться – падать я умею и сам». И теперь я уверена: никому это не под силу, кроме Иисуса. Возлюби Его – и встанешь! Основательно и навсегда.
– Да не пойдет на пользу «убогим и недостойным» никакое божественное вмешательство! – завопила я. – Ни от Христа, ни от Зевса, ни от Иеговы, ни от Брахмана с Атманом! Извольте предварительно подлечиться и обрести достоинство! Тогда вами наверху, может, и заинтересуются!
Тут вбежал Леонтиск и уставился на крикунью со встревоженным видом. Пришлось спешно усесться в приличную для воспитанной барышни позу (ручки на коленочках, коленочки вместе) и показать, что я уже при полном параде. Не сразу, но это заметили и, спохватившись, отбыли. А через очень быстро – вернулись. При параде полном.
Сообразив, что мой язычок отчего-то усердно цепляется за зубки, я сыграла на опережение: тихо затребовала у Шушечки информацию на Пышечку и приготовилась трезво слушать.
О своей легкомысленной кузине аппаратчица почти ничего не знала:
– Родила девочку и прячется вместе с ней у кого-то из многочисленных подружек. Заходила Суламифь, забрала все накопленные деньги, которые Поля держала у меня. Но еврейка тоже не в курсе – сестренка сейчас никому не доверяет. Очень мужа боится. А наш вепрь дикий вообразил, что главные связи идут через меня, и не реже семи раз в неделю появляется на моем горизонте с увещеваниями признаться и открыть. Пышкину берлогу, значит… Заверяет, что простит и, вполне возможно, не врёт. Выборы-то Марк выиграл! С огромным преимуществом и в первом же туре. И не без помощи наставленных женушкой рогов!
– С каких это пор рожки помогают стать квестором? – засмеялся Лео, но как-то ненатурально. Шурейра его поддержала гораздо естественнее:
– А ты представь пятерых кандидатов: все на одно мордастенькое личико, не слишком человеческое! «Кабан», «Медведь», «Носорог», «Бегемот», «Горилла»! Встретишь любого из претендентов на почетную, хлебную должность в темном переулке – и будешь откровенно счастлив, если тебя всего-навсего разденут, изнасилуют, ограбят и наружность попортят. Речь идет о слабых девицах, не конфузьтесь, Лео! И голосующие чувствуют себя неуютно: будто не на избирательный участок забрели, а в разбойничий вертеп. Нормальная реакция – поставить крестик в графе «против всех», но в сознании любого имперского обывателя это ведь протест, чуть ли не бунт! И вдруг среди сего зверинца отыскивается гуманоидный страдалец, у которого жена из рабочих и притом стопроцентная шлюха! Грациэлла, не морщись… Как будто сексуальные наклонности моей Полинии для тебя новость! Готова была отдаться любому, у кого имелось хоть что-то выпирающее!
– Ерунду городишь! – не выдержала я. – Пышечка обожала судачить о мужиках, но подкладываться под каждого встречного-поперечного не спешила! Это тебе не Наташечка-Вертушечка, которая перед тем, как охомутать Короля, обстоятельно ознакомилась с потенцией каждого ремонтника и наладчика! Вот один Лео не поддался. Хотя, когда он к нам пришел, Саблюний уже был прочно захомутанный…
– Я же оператор! – резонно отпарировал мой напарник. – То есть, куда более морально устойчивый!
(Что-то я не обнаружила в его голосе ни малейших признаков гордости по этому поводу. А вот фальшивинки – сверх меры).
– Да какая теперь разница? – отмахнулась Шурейра. – Главное, что наш трудовой, торговый и пенсионерствующий сердобольный люд вознамерился дружно отдать свои голоса за единственного представителя новой элиты, у которого имеются понятные для всех житейские, низменные проблемы! А не заморочки типа, в каком бы экзотическом ресторанчике позавтракать. Или где отыскать необычный ночной клуб…
– А после своей убедительной победы Гальваний запланировал следующий умный ход: возвращение к семейному очагу униженной блудницы, ее слезливое покаяние и публичное прощение, – живо подытожил Леонтиск. – Сдается мне, что в шахматах, действительно, появилась новая выгоднейшая защита – «Галилейская». Ну и самообладание у Марка!
– Да, он далеко пойдет, если способен обращать себе на пользу и свой позор, и чужой, – задумчиво согласилась я.
Распахнулась дверь, и перед нашими взорами предстали правые и левые половины туловищ Гриппий – снежок на шапочках, сосульки на шарфиках, между ними румянец и сытость. Затем дочкина мясная часть плавно уплыла по направлению к раздевалкам, а мамашина оформилась в целое и втиснулась в комнатку, где сразу же стало до отвращения тесно.
Как обычно в последнее время, о событиях минувшего дня важно начали расспрашивать приятного господина Леонтиска, а ничтожную Гракову удостоили лицезрения оттопыренной в ее сторону обширнейшей задницы. Уклониться от созерцания оной было некуда, что вынудило меня крепко зажмуриться.
В таком незавидном положении я пребывала несколько минут, утешаясь про себя тем обстоятельством, что Лео понятия не имеет о переведенных на ручной режим датчиках. А значит, об этом и не сообщит, что обеспечит двум нашим медведихам славную нервотрепочку. Хотелось бы в самое неподходящее время, когда им вздумается сладко подремать…
Наконец-то, Шушечке надоело томиться на неудобном сиденье, и она шумно двинулась к выходу, чем и завершила затянувшуюся передачу очередной шаляй-валяйной смены.
4
Обледеневшие каменные ступени, которые вели наверх из овражной ямы с нашим отопительным центром на дне, никто не удосужился посыпать песочком, вследствие чего мои дорогие британские сапожки из натуральной зверской кожи то и дело скользили, норовя вернуть меня к рабочим пенатам. Головой вниз, на бреющем полете… Но неизменно выручал карабкавшийся следом Леонтиск – он мягко поддерживал ладонями различные филейные места моей спины. Однажды ему даже пришлось выступить в роли форменного спасителя, когда я, выбравшись и энергично потопав наборными каблучками, уже представила себя вне падательной опасности и сделала с полдюжины шагов, буквально не глядя. Выкупанная в олифе желтая дощечка, казавшаяся такой прочной, жалобно хрустнула под моей правой пяткой, и я, неуклюже просеменив, завалилась влево – по счастью, на вовремя подставленный мужской локтевой сгиб. Мой панический визг сменился облегченным выдохом, и было отчего: в неглубоких сугробах прятались десятки рулонов наспех смотанной колючей проволоки.
Очередной плановый демонтаж военно-оборонительных систем с радостной их заменой на мирно-гражданский абсурд. У нас ведь всегда так. Вместо устрашавшей воображение шипастой стальной ограды надо воздвигнуть метровый декоративный заборчик из сосновых досочек, что же еще?
Возле «Нулевого Отдела» стоял печальный старик Максимий Луний Сутулый и бережно прилаживал к засову огромный никелированный замок. Этим ему предстояло еще заниматься около двух недель, до февраля. А там – неизбежное увольнение ввиду сокращения штатов. И ничего впереди, кроме постылого одиночества и смутных воспоминаний. Надежда на поддержку Лидии Астафии, нынешней секретарши генерального директора Учреждения, не оправдалась.
