Мэри Кларк - Соглядатай
— Я сказал — «может быть». А вообще-то забудьте эти слова. Сенатор не любит, когда я треплю языком об Эйпл-Джанкшене.
— Держу пари, она сама охотно рассказывает о том, как вы ее спасли, — задумчиво проговорила Пэт. — Могу представить, что испытала бы я, если бы на меня напала собака, а кто-то встал между нами.
— О, Эбби была благодарна, будьте уверены! У меня была разодрана рука, и она обмотала ее своим свитером, а потом потащила меня к врачу и даже хотела остаться со мной, пока меня зашивали. После этого она стала моим другом на всю жизнь.
Тоби оглянулся на пассажирку.
— Другом, — повторил он с ударением, — не подружкой. Эбби не из моей лиги. Да вы, наверное, и сами это заметили. Даже намека никогда не было на что-то такое. Просто временами она приходила в сад, где я работал, и мы болтали. Она ненавидела Эйпл-Джанкшен, как и я. А когда я завалил английский, она стала со мной заниматься. У меня никогда не хватало мозгов на книжки. Покажите мне любую машину — я разберу ее на части и вновь соберу за две минуты, но не просите меня разобрать предложение!
Ну а потом Эбби поступила в колледж, а я переселился в Нью-Йорк и женился. Только ничего хорошего из этого не вышло. Я взялся перевозить наркотики для одного букки[1] и едва не влип. Потом устроился шофером к гомику из Лонг-Айленда. К тому времени Эбби вышла замуж, ее муж стал конгрессменом. Однажды я прочел в газете, что она попала в аварию, потому что их шофер был пьян. И я подумал: «Какого черта!» Я написал ей, и через две недели ее муж взял меня на работу. Это случилось двадцать пять лет назад. Ну, мисс Треймор, какой у вас номер дома? Мы уже на Эн-стрит.
— Три тысячи, — ответила Пэт. — Угловой дом в конце следующего квартала.
— Угловой?.. — здоровяк водитель был явно ошеломлен, и ему не удалось этого скрыть.
— Да, а что?
— Я часто возил туда Эбби и Вилларда Дженнингса на вечеринки. Дом тогда принадлежал одному конгрессмену по имени Дин Адамс. Он застрелил жену и покончил с собой. Вы не слышали об этом?
Пэт, надеясь, что ее голос звучит спокойно, ответила:
— Дом снял адвокат моего отца. Он упоминал, что много лет назад там произошла трагедия, но в подробности не вдавался.
Тоби притормозил у обочины.
— Как быстро все забывается. Адамс пытался убить даже свою дочь — она умерла позже. Очаровательная малышка! Ее звали Кэрри, насколько я помню. Что поделаешь! — Он покачал головой. — Я на минутку поставлю машину у гидранта. Авось копы не успеют спохватиться, пока я вернусь.
Пэт потянулась к ручке дверцы, но Тоби опередил ее. Проворно выскочив с водительской стороны, он обошел машину и помог журналистке выбраться на тротуар.
— Осторожнее, мисс Треймор. Здесь скользко.
— Да, я вижу. Благодарю вас. — Пэт порадовалась рано сгустившимся сумеркам — при дневном свете лицо могло бы выдать ее. Возможно, мистеру Горгону и не хватало мозгов на школьную премудрость, но наблюдательности ему не занимать — в этом у Пэт сомнений не было.
Думая о доме, Пэт мысленно всегда возвращалась к той ночи. Хотя, конечно же, можно было вспомнить и о другом: здесь устраивали вечеринки, принимали гостей. Абигайль Дженнингс пятьдесят шесть лет. Виллард Дженнингс был на восемь лет старше. Отцу Пэт было бы сейчас немногим больше шестидесяти. Все они были ровесниками в те вашингтонские дни... Ей безумно хотелось расспросить его о Дине и Рени Адамс, об «очаровательной малышке Кэрри», но она не доверяла собственной выдержке и решила не рисковать.
Тоби открыл багажник, достал две объемистые и, по-видимому, тяжелые коробки и, подхватив их небрежным движением, вошел в дом следом за Пэт. Она провела его в библиотеку и указала место рядом с коробками из кладовой. Она благословляла свою предусмотрительность, благодаря которой соскоблила с коробок наклейки с именем отца.
Но Тоби не обратил внимания на обстановку библиотеки.
— Мне лучше не задерживаться, мисс Треймор. В этом ящике, — он показал рукой, — вырезки из газет, фотоальбомы и всякое такое. В другом — личные письма избирателей. Если вы прочтете их, вам сразу станет понятно, какую помощь оказала им Абигайль. Здесь есть и пленки с любительскими фильмами, снятыми в основном еще при жизни ее мужа. Буду рад прокрутить их вам в любое время и рассказать, кто есть кто и что происходит.
— Дайте мне время во всем разобраться, а уж потом вы от меня не отвертитесь. Спасибо вам, Тоби. Уверена, вы окажете неоценимую помощь. И скажу по секрету, что в итоге мы соорудим нечто такое, от чего сенатор будет счастлива.
— В противном случае нам всем достанется по первое число. — Мясистая физиономия шофера расплылась в добродушной ухмылке. — Всего хорошего, мисс Треймор.
— Почему бы вам не обращаться ко мне просто Пэт? В конце концов называете же вы сенатора Эбби.
— Я единственный, кто ее так называет. Она этого терпеть не может. Но как знать? Вдруг мне когда-нибудь выпадет шанс спасти и вашу жизнь.
— Не медлите ни мгновения, если подвернется такая возможность. — Пэт протянула руку, которая утонула в его огромной лапище.
Когда Тоби уехал, она долго стояла в дверях, погруженная в раздумья. Надо как можно скорее научиться скрывать свои чувства при упоминании имени Дина Адамса. Сегодня ей повезло, потому что Тоби вспомнил о нем, пока они находились в спасительной темноте автомобиля.
Из тени противоположного дома за отъездом Тоби следил еще один наблюдатель — высокий, очень худой старый человек; его серебряные волосы являли странный контраст с неестественно гладким лицом. Сунув костлявые кулаки в карманы слишком узкого пальто, он с угрюмым любопытством разглядывал Пэт, застывшую в освещенном дверном проеме. Он не опасался, что его заметят, — белые хлопчатобумажные брюки, белые носки, белая обувь на каучуковой подошве сливались со снежными сугробами, наметенными вдоль дома.
Эта женщина все-таки приехала. Он видел, как разгружали машину прошлым вечером. Значит, несмотря на его предупреждение, все-таки она решила исполнить задуманное. Сейчас ее привез сенаторский автомобиль, а в тех коробках, вероятно, какие-нибудь архивные материалы для репортажа. И она поселилась в этом доме!
В мозгу вспыхнуло воспоминание о далеком утре: мужчина, лежащий на спине, зажатый между кофейным столиком и софой; широко открытые незрячие женские глаза; волосы маленькой девочки, слипшиеся от засохшей крови...
Человек еще долго стоял неподвижно после того, как Пэт закрыла за собой дверь. Стоял и смотрел, словно не мог оторвать взгляд от дома.
Пэт жарила на кухне отбивную, когда зазвонил телефон. Она не ждала звонка от Сэма, но... с улыбкой протянула руку к трубке.
— Алло?
— Патриция Треймор?
— Да, это я. Кто говорит? — Но она уже узнала этот тягучий приглушенный голос.
— Вы получили мое письмо?
Пэт попыталась придать голосу спокойную доброжелательность:
— Я не понимаю, почему вас так огорчает моя работа. Объясните мне.
— Забудьте о вашей программе, мисс Треймор. Я не хочу наказывать вас. Не вынуждайте меня. Но вы должны помнить Слово Господне: «А кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и утопили его во глубине морской».
Связь оборвалась.
Глава 5
Это просто дурацкая выходка, убеждала себя Пэт. Какой-нибудь доморощенный проповедник, вбивший себе в голову, что женщине положено возиться на кухне, а не заниматься общественной деятельностью. Она вспомнила одного типа из Нью-Йорка, который частенько маршировал по Пятой авеню с плакатом, исписанным библейскими цитатами о женском долге повиноваться мужу. Безобидный чудак. Звонивший, видимо, из той же категории. Пэт не хотела верить, что за угрозами незнакомца кроется что-то более серьезное.
Они принесла ужин в библиотеку и за едой просматривала материалы, которые предоставила ей Абигайль. Восхищение Пэт этой женщиной росло с каждой прочитанной страницей. Абигайль Дженнингс не преувеличивала, говоря, что работа заменяет ей семью. Ее избиратели и есть ее семья, подумала Пэт.
Утром у Пэт была назначена встреча на телестудии, поэтому около полуночи она отправилась спать. Ее спальня, как и комнаты для гостей, находилась на втором этаже. К ней примыкали гардеробная и ванная комнаты. Чиппен-дэйловская мебель с изящной инкрустацией удивительно подходила к комнате. Высокий комод идеально вписался между стенными шкафами, гардероб с большим зеркалом занял нишу, а кровать с резным изголовьем расположилась вдоль стены напротив окна.
Многократные походы в подвал во время мытья картотечных шкафов сказались на больной ноге, и привычная ноющая боль обострилась. Но несмотря на сильную усталость, Пэт долго не могла заснуть. «Думай о чем-нибудь приятном!» — приказала она себе, продолжая ворочаться с боку на бок, и насмешливо улыбнулась в темноте. Она решила думать о Сэме.
