Эрик Ластбадер - Кайсё
Их разговор постепенно переключился на излюбленное детище Николаса — проект разработки компьютера «Хайв», который оказался крепким орешком: американская фирма «Хайротек инкорпорейтед» под эгидой правительства вела переговоры с Николасом по вопросу его разработки, но позже отказалась от всяких обязательств.
— Меня больше всего беспокоит то, что «Хайротек» не отвечает на телефонные запросы Харли Гаунта. Я разрешил ему возбудить судебное дело относительно несоблюдения компанией «Хайротек» условий контракта. Кроме того, я дал ему указание упомянуть в качестве соответчика и правительство США.
— Правительство? — обеспокоенно переспросил Нанги.
— Да. По-моему, за всем этим именно оно и стоит. Не компании, а члены правительства всегда были сильны в обструкции.
Он рассказал Нанги о том, как продвигаются дела с проектом «Ти». Николас не случайно выбрал это название: по-японски это означает мудрость. Именно ему принадлежала идея ориентировать целый кобун — подразделение компании — на разработку проекта Ти. Он представлял собой создание совершенно нового поколения компьютеров, которому не требовалось никакое программное обеспечение: его возможности в буквальном смысле ограничивались только возможностями пользователя. А программное обеспечение машине не требовалось потому, что действовала она по принципу взаимодействия нейронов человеческого мозга. Экспериментальная модель компьютера содержала более тысячи крошечных «кубиков», заменявших чипы, и каждый из них состоял из шестидесяти четырех электронных нейронов, механизм функционирования которых был подобен работе головного мозга человека. Машина должна была работать по принципу аналога: правильное решение, как его определяет пользователь информации, возбуждает в нейронной сети импульс тока одной величины, ошибочное — иной. Таким образом, компьютер сам обучается тем функциям, которые от него требуются, и никакое программное обеспечение ему уже не нужно.
— Хотя на первый взгляд и может показаться, что «Рико» первой выбросит на рынок свои нейронные компьютеры, — заметил Николас, — тем не менее я уверен, что наш «Ти» значительно опередит их по технологии.
Их утренняя встреча тет-а-тет на этом закончилась.
Нанги поднялся, взял трость и направился по коридору в свой кабинет.
Следующие без малого два часа Николас провел за телефонными разговорами с ответственными за производство директорами фирмы в Бангкоке, Сингапуре, Сайгоне, Куала-Лумпуре и Гуанчжоу. Если бы не такая отвратительная связь, он затратил бы на эти звонки гораздо меньше времени. Он уже привык к тому, что его обрывали на середине фразы, долго не соединяли или соединяли ошибочно. Однако звонки в эти некогда бывшие захолустными города становились все более необходимыми для бизнеса.
Наконец мучительные переговоры с «третьим миром» были закончены. Он взглянул на часы в решил заварить себе еще чаю.
Не успел он взяться за ручку тяжелого железного чайника, как раздался звонок его личного прямого телефона. Он уставился на аппарат. Слишком рано для прямой линии, пронеслось у него в мозгу. Исполненный самых дурных предчувствий, Николас поднял трубку.
— Moshi-moshi?
— Мистер Линнер? Николас Линнер? — Голос ему был незнаком.
— С кем я говорю?
— Я представляю интересы Микио Оками. Вам говорит о чем-нибудь это имя?
Николас почувствовал, как тяжелые удары сердца отдались у него прямо в горле.
— Откуда у вас номер моего телефона? — Он с трудом контролировал свое дыхание.
— Микио Оками шлет вам свои наилучшие пожелания, — прозвучало в трубке. — Оками-сан привык предусматривать все.
Его собеседник сделал некоторую паузу. Николас мог отчетливо слышать его ровное дыхание.
— Оками-сан желает...
— Перезвоните по этому телефону. — Николас быстро продиктовал восемь цифр. — Жду звонка через десять минут.
После того как он положил трубку, ему потребовалось шестьдесят секунд, чтобы привести дыхание в норму. Затем в течение пяти минут он занимался гимнастикой дзадзэн. Но даже медитация не смогла удержать его от нежелательных воспоминаний.
Перед смертью отец сообщил ему, что Микио Оками был его другом, и другом весьма необычным. Полковник рассказал сыну, что обязан японцу жизнью и что если тот когда-либо свяжется с ним, то Николас должен знать, что никто кроме него не в состоянии Оками помочь.
И вот, после всех этих лет, раздался звонок.
Николас вышел из кабинета, направился по коридору к лифтам. Президентская кабина ждала его. Войдя, он нажал кнопку первого этажа, не отдавая еще себе отчета в том, куда именно он хочет отправиться.
В конце прошлого года Николас и Нанги решили купить первый этаж в здании Суйрио-билдинг — после того как прогорел располагавшийся там до этого ресторан французской кухни. У них была идея: превратить это огромное пространство в три этажа высотой в роскошный ночной клуб под названием «Индиго».
Как только он вышел из лифта, в ноздри ему ударила смесь запахов штукатурки, лака, красок, разогретого клея. Старший над строительными рабочими сразу же узнал его, поклонился и протянул Николасу каску, которую тот без лишних слов надел, и тут же направился к висевшему на стене телефону.
Звонок раздался ровно через тридцать секунд.
— Слушаю.
— Мистер Линнер?
— Говорите.
— Так вот. — В этой короткой фразе звучала сложная гамма чувств. — Теперь, как я понимаю, мы можем говорить спокойно. Хорошо, что нас соединили так быстро.
Николас смотрел в пространство, которое вскоре в соответствии с прихотливым замыслом архитектора должно было стать интерьером модного ресторана.
— С кем я все-таки имею честь? Вы меня знаете, а я...
— Я являюсь служащим у Микио Оками. Мое имя вам ничего не скажет. Вы помните о своем обещании?
— Да, конечно.
— Оками-сан нуждается в вашей неотложной помощи.
— Понимаю.
— Он хочет, чтобы вы поехали в Венецию. Билет первого класса ждет вас в представительстве «Эр Франс» в аэропорту Нарита. Поторопитесь, вам нужно быть там по меньшей мере за два часа до вылета, рейс назначен на девять сорок.
— Сегодня вечером? Не могу же я бросить... — Николас вдруг осознал, что на том конце провода трубка уже мертва.
Он отошел от телефона. Пыль от штукатурки сверкала в лучах мощных вольфрамовых ламп, которые позволяли видеть все трещины и неровности на стенах отделываемого помещения.
Он думал о том, как мало рассказал ему в свое время отец о загадочном Микио Оками. Иногда, Николас, сличается так, что человек, стремящийся к достижению своей цели, идет до конца, говорил Денис Линнер своему сыну, когда тому не было еще и тринадцати лет. Значит, эта цель, должна быть достигнута, во что бы то ни стало. Сейчас ты еще слишком молод, но, поверь мне, цель бывает подчас настолько важна, что средствами должно пренебречь. Невозможно всю жизнь прожить святым; часто приходится идти на компромиссы, каким бы тяжелым и горьким это ни казалось. Поэтому надо быть благодарным судьбе, когда она сводит тебя с такими людьми, как Микио Оками.
После этого телефонного разговора слова отца показались Николасу неожиданно исполненными какого-то зловещего смысла. Даже тогда, еще будучи ребенком, Николас понял, что Микио Оками был якудза. Сейчас он уже понимал, что в то сложное послевоенное время отец в своей деятельности не мог не столкнуться с влиятельными и подчас темными силами японского общества. Николас помнил слухи о том, что гангстеров якудза нанимало командование американской оккупационной армии для подавления рабочих забастовок в 1947-1948 годах, якобы инспирированных и финансируемых коммунистами. Безжалостные якудза вполне подходили для этой междоусобной войны, поскольку являли собой ярых сторонников капиталистического устройства общества, готовых умереть за свободу своей страны и злобно ненавидящих левых экстремистов.
Но если уже в то время Микио Оками был главарем якудза, а в послевоенные годы, по расчетам Николаса, ему было не менее тридцати, то сейчас ему, по всей видимости, уже около восьмидесяти. Это слишком почтенный возраст для того, чтобы продолжать дирижировать оркестром, состоящим из гангстеров, полиции, правительства и бюрократов. А может быть, ему просто требуется подмога, чтобы противостоять силе и влиянию других могущественных кланов?
Ни в том, ни в другом случае перспективы Николаса не радовали.
Вернувшись в офис, Николас быстро продиктовал своей секретарше Сэйко Ито две памятные записки: одну, подтверждающую его отъезд, и другую — относительно самых неотложных дел, включавших в себя ответы на срочную корреспонденцию, личную переписку, звонки и факсы. Он послал факс в Сайгон Тиню, уведомляя его о том, что не сможет приехать по меньшей мере в течение недели, а затем сделал еще несколько телефонных звонков.
