Джон Гришем - Адвокат
“И слава Богу”, – чуть было не сорвалось у меня с губ.
Чем бы мы в противном случае зарабатывали на жизнь?
Я поблагодарил за теплые слова. Мой четвертый разговор с ним завершился. Артур, похоже, хотел обзвонить остальных.
Паломничество началось до девяти часов. За дверью кабинета, кажется, скопилась очередь доброжелателей и сплетников. И тех и других объединяло страстное желание выпытать какую-нибудь подробность. Я был завален работой, но не имел ни малейшей возможности приступить к ней. В краткие мгновения, когда посетители отсутствовали, я с отчаянием смотрел на пухлые, набитые документами папки.
Из головы у меня не шел Харди с красными трубочками и разноцветными проводками. Сколько времени он потратил на составление плана, на изготовление этих игрушек?
Украл пистолет, отыскал нашу фирму, проник в нее, совершил ошибку, стоившую ему жизни, – и никому из тех, с кем я работал, ни единому человеку не было до этого никакого дела.
У меня лопнуло терпение. Любопытные валили валом, приходилось вступать в разговоры с людьми, которых я терпеть не мог. Позвонили двое писак. Я сказал Полли, что отойду ненадолго, и она напомнила о назначенной на десять встрече с Артуром.
Я забрался в машину, включил двигатель, печку и принялся размышлять, стоит ли идти в конференц-зал. Не пойти – значит обидеть Артура. От встречи с ним у нас никто не отказывался.
Я тронул машину с места. Редко представляется возможность совершить глупость. В конце концов, мне нанесена тяжелая душевная травма. Ну, был вынужден удалиться.
Артуру и всем остальным придется это проглотить.
Выруливая в сторону Джорджтауна, я не имел определенной цели. По тротуарам под низким серым небом сновали люди; кое-где появились снегоуборщики. На перекрестке с Эм-стрит стоял нищий. Был ли он знаком с Харди? Где, интересно, пережидают снежную бурю бездомные?
Позвонив в госпиталь, я выяснил, что Клер в ближайшие несколько часов не сможет выйти из операционной.
Романтический обед в кафетерии отпал.
Я повернул на северо-восток, миновал Логан-сёркл и двинулся по довольно мрачному району к Четырнадцатой улице.
Остановившись у здания адвокатской конторы, выбрался из машины, уверенный, что “лексус” больше не увижу.
Контора занимала половину трехэтажного особняка из красного кирпича; он был выстроен в викторианском стиле и явно знал лучшие времена. Окна верхнего этажа были забиты старой фанерой. В соседнем доме размещалась дешевая прачечная-автомат. Дальше тянулись трущобы.
Вход в здание прикрывал от непогоды ярко-желтый навес. На мгновение я задержался, не зная, стоит ли стучать в незапертую дверь. Повернув ручку, я ступил в иной мир.
Помещение можно было назвать офисом, но оно значительно отличалось от нашего, отделанного полированным мрамором и красным деревом. В большой комнате стояло четыре металлических стола, на которых устрашающе громоздились кипы папок в полметра высотой. Еще большее количество папок лежало вокруг столов на истертом ковре.
Корзины для мусора были забиты доверху, пол усеян скомканной бумагой. Одну стену полностью скрывали разноцветные шкафы для хранения документов. Телефонам и паре электронных пишущих машинок на вид было не менее десяти лет. Деревянные стеллажи покоробились от старости.
На стене против входа косо висела огромная выцветшая фотография Мартина Лютера Кинга. Несколько распахнутых дверей вели в каморки поменьше.
Тем не менее пыльная рабочая комната очаровывала.
Свирепая испанка оторвалась от машинки и скосила на меня глаза:
– Ищете кого-нибудь?
Фраза прозвучала как вызов. За подобное приветствие “Дрейк энд Суини” моментально выставила бы секретаршу за порог.
* * *
Табличка на боковой стенке у ее стола говорила, что я имею дело с Софией Мендоса. Похоже, мне предстояло узнать, что она куда более важная фигура, чем какая-то секретарша. Раздался громкий рев. Я вздрогнул. София и ухом не повела.
– Мне нужен Мордехай Грин, – вежливо объяснил я, и сразу, словно вдогонку за собственным ревом, из каморки вышел тот, кого я искал. Поступь его, казалось, сотрясала здание. Громоподобным голосом он призывал невидимого Абрахама.
Послав меня движением головы к боссу, София застучала по клавишам.
Грин, негр ростом чуть ниже двух метров, мог похвастаться мощным сложением и горой мышц. Лет пятидесяти с небольшим, седая борода, круглые очки в красной оправе.
Смерив меня взглядом, он не проронил ни слова, но через секунду зычно повторил свой призыв и по прогибавшимся доскам пола скрылся в каморке, чтобы немедля явиться вновь.
– Чем могу быть полезен? – Стекла очков блеснули.
Подойдя поближе, я представился.
– Очень рад, – произнес Грин ритуальную фразу. – Что вас интересует?
– Девон Харди.
Внимательно глянув на меня, Грин перевел очки на сосредоточенно печатавшую Софию и кивнул в сторону. Вслед за ним я вошел в комнатку без единого окна размером четыре на четыре метра, заполненную все теми же папками и растрепанными юридическими справочниками.
Я протянул Грину визитку с вытисненным золотом названием фирмы. Нахмурив брови, Грин придирчиво изучил ее.
– Решили погулять по трущобам? – спросил он, возвращая карточку.
– Не совсем.
– Так что вы хотите?
– Я пришел с миром. Пуля, убившая мистера Харди, едва не попала в меня.
– Вы были рядом с ним?
– Да.
Хмурое лицо Грина смягчилось.
– Садитесь. – Он указал на единственный в комнатке стул. – Только не запачкайтесь пылью.
Сам Грин устроился на столе, в который уперлись мои колени. За спиной хозяина кабинета тихо пощелкивал электрический радиатор, однако проку от него было мало. Пришлось засунуть руки поглубже в карманы пальто, чтобы не замерзнуть. Взгляды наши встретились, и мы одновременно отвели глаза. Как гость, я чувствовал себя обязанным что-то сказать, но Грин заговорил первым:
– Тяжелый у вас выдался денек, верно? – Его низкий голос звучал тише, нежели прежде, в нем слышалось чуть ли не сочувствие.
– Для Харди он сложился куда хуже. Ваше имя встретилось мне в газете, поэтому я и пришел.
– Не уверен, что понял цель вашего визита.
– Как вы считаете, его семья выдвинет против нас судебный иск? Если да, то мне, наверное, лучше уйти.
– Никакой семьи не существует, об иске можете забыть.
Правда, я мог бы поднять кой-какой шум. Полагаю, пристреливший его коп – белый, так что не составит особого труда вытрясти из городских властей горстку монет за… скажем, нарушение покоя граждан. Однако я предпочитаю развлекаться по-другому. – Грин рукой обвел помещеньице: – Видит Бог, мне забот хватает.
– Полицейского я не видел. – Только сейчас я осознал, что именно так оно и было.
– Я сказал, забудьте об иске. Это все, с чем вы пришли?
– Я пока и сам не знаю, для чего пришел. Утром явился на работу, будто вчера ничего не случилось, но так и не смог сосредоточиться на делах. Решил развеяться за рулем. И почему-то приехал сюда.
Грин медленно покачал головой, пытаясь постичь услышанное.
– Кофе хотите?
– Нет, благодарю. Думаю, вы неплохо знали мистера Харди.
– Да уж! Девон был моим постоянным клиентом.
– Где он сейчас?
– Наверное, в городском морге при центральном окружном госпитале.
– Поскольку родственников нет, кто позаботится о теле?
– Невостребованных мертвецов хоронят за счет города. В отчетности это называется “похороны неимущего”. Для таких есть специальное кладбище неподалеку от стадиона Роберта Кеннеди. Вы здорово удивитесь, если узнаете, сколько народу закапывают там ежедневно…
– Не сомневаюсь.
– …как удивитесь любой стороне жизни бездомного.
Это было мягким, но выпадом, впрочем, я не испытывал ни малейшего желания вступать в бессмысленную пикировку.
– А СПИДа у него, случаем, не было?
Грин несколько мгновений пристально поизучал потолок.
– А в чем дело?
– Я стоял позади Харди. Пуля снесла ему половину черепа. У меня все лицо было в его крови и мозгах, только и всего.
Эта фраза автоматически перевела меня из ранга негодяя в разряд среднего белого человека.
– Не думаю, чтобы Харди болел СПИДом.
– А интересно, у трупов берут кровь на анализ?
– У бездомных?
– Ну да.
– В большинстве случаев берут. Но ведь Девон не просто умер.
– Не могли бы вы выяснить?
Грин пожал плечами.
– Конечно, – неохотно выдавил он и вытащил из кармана ручку. – Так вот почему вы приехали. Боитесь, что подцепили СПИД?
– И поэтому тоже. А вы бы не испугались?
– Еще как!
В каморку вошел Абрахам, крошечный человечек лет сорока. Темная еврейская бородка, роговые очки, обвислый пиджак, мятые брюки, грязные туфли. И притом мина, будто он Божий посланник, которому поручено спасти человечество.
На меня он не обратил ни малейшего внимания. Грин, похоже, и не ждал от него особых церемоний.
